Анатомия Комплексов (ч.1) (СИ) - Страница 1

–– И что сидим? –– пробасила Марьяна, с демонстративным грохотом опустив две толстые тетради на стол.

Рокот ее голоса эхом прокатился по пустой аудитории, и Алена невольно поморщилась:

–– Не голос, а набат.

–– А то! –– ухмыльнулась та, уперев кулаки в пышные бока. Ядовито-зеленый пиджак строгого костюма тут же встал на дыбы, оттопырившись фалдами на высокой груди.

Зеленый цвет Марьяне не шел, а уж такой, вообще превращал в нечто жабообразное. Однако, девушка этого не замечала и с патологическим упрямством продолжала втискивать свои необъятные размеры во все оттенки зеленого, от бледно-травянистого до болотного.

В свое время она прочитала в одной заумной книжечке, что зеленый цвет приносит достаток, удачу в делах и успех в личной жизни. С тех пор и носила одежду только этого оттенка в надежде, что рано или поздно он возблагодарит свою фанатку за труды и верность.

Не высокая, полненькая Марьяна Сокирян, была весьма странной особой, чуть помешанной на мистике, и конкретно, на особях мужского пола. Ее глазки так и стреляли по окрестностям, выискивая предмет своего вожделения, и не важно, был ли он прыщав, косолап и инфантилен или элегантен, умен и симпатичен. Ее волновало.. само волнение, самое начало отношений, томление и ожидание, предчувствие, флирт. Но дело в том, что познавала она это в гордом одиночестве.

Ее пышные формы, конечно, трудно было не заметить, но и представить предметом страсти тоже. Марьянка вспугивала своим зычным голосом, навязчивостью и властным характером любого, кто приближался к ней ближе, чем на метр. Никому из парней-сокурсников не приходило в голову попросить у нее конспекты, не говоря уж о том, чтоб пригласить в ‘Баскин-Робин’, расположенный прямо напротив института. Однако та не отчаивалась, твердо уверовав в то, что рано или поздно, наперекор скептикам, какой-нибудь восточный красавец примчится к ней на тонконогой кобыле, и ввергнет в пучину бурной страсти, по сравнению с которой, перипетии шекспировских героев покажутся вялыми и бледными, как брачные игры древесных жучков. Однако ‘Джульетте’ армянского разлива уже исполнилось 21 год, а ее 'Ромео’ так и не появился.

Алена захлопнула конспекты:

–– Ты, как всегда, неподражаема. Видели б тебя лягушки, от зависти умерли!

–– Злая ты! –– фыркнула девушка и сгребла Аленины тетрадки, –– кончай голову ерундой забивать, о вечном надо думать! Домой пошли.

–– Я не злая –– справедливая, а вечное, к твоему сведению, знания! –– парировала Ворковская, смиренно складывая конспекты в рюкзачок: переписать лекции в спокойной обстановке уже не представлялось возможным - Марьяна не даст. Так и будет теперь стоять над душой и вещать с придыханием очередную душещипательную историю из чьей-то семейной жизни, прочитанную в «СПИД-инфо», сидя в папенькином клозете. К тому же, при ее армянском темпераменте, просидеть 4 пары–– подвиг, а уж сверх того в институте околачиваться –– героическая эпопея, не имеющая аналогов.

–– Не злись, завтра перепишешь, –– прогудела Марьяна.

–– Завтра мне уже отдавать. Филя на день дал, с утра заберет. Придется по твоей милости ночью корпеть, а я поспать люблю, сама знаешь.

–– А чего ночью-то? Вечером перепишешь.

–– Не смогу, Серега в кабак тащит.

–– Да ну?! Опять предложение сделает? –– вытаращила глаза девушка. –– Смотрю, не сдается наш ‘смелый варяг’, все ближе к ЗАГСу мадам-недотрогу двигает? Если надумаешь вдруг, меня пригласить не забудь, все ж подруга я тебе, не абы как! Друзья у твоего - у-у-у, класc! –– Марьяна закатила глаза и облизнулась, вспоминая вожделенных мужичков, словно кусок не доеденного торта.

Алена фыркнула, и закинула рюкзачок на плечо:

–– Пошли, озабоченная моя.

И зацокала тонкими каблучками к выходу. Марьяна с завистью посмотрела в спину подруги и заторопилась следом:

–– Ох, и стерва ты, Аленка, сколько мужика на голодном пайке держишь?

–– Тебе-то что? –– смерила та подружку холодным взглядом чуть раскосых, огромных синих глаз, выплывая в коридор.

–– Да так, я ж не осуждаю, я завидую. По-хорошему, конечно. Ты б обо мне похлопотала, я тоже в кабак хочу,…а потом в ЗАГС.

–– Посмотрим, –– пожала плечами Алена, вышагивая рядом с гордо поднятой головой. Высокая, стройная, красивая и неприступная, как Джомолунгма. На лице холодная маска надменности, чтоб лишние не приставали, во взгляде туман и безразличие. Марьянка вздохнула: «Нет, ну умеют же некоторые снежных королев из себя лепить!»

–– Красивая ты, Аленка, –– заметила она и вздохнула. –– Шазюбль опять братик презентовал? Золотой он у тебя. Эх, мне б таких родичей.

Ворковская покосилась с любопытством на нее, и бровь выгнула:

–– Тебе ли на своих жаловаться?

–– Ну, их, отсталые питекантропы! Представляешь, мать вчера опять нотации весь вечер читала, а папаня - змей, всю косметичку в унитаз смыл! Полторы штуки только тональный, а тушь еще больше! Представляешь?!

–– И правильно сделал. Краситься уже не модно, пора природной красотой блистать.. и умственной, в первую очередь. А ты размалюешь себя, как Вера Холодная перед съемками, килограмм краски на один грамм массы тела и думаешь –– красиво.

Алена толкнула входную дверь и выплыла на проспект им. незабвенного Ленина, на котором располагалось здание педагогического института.

Сокирян последовала за ней, обиженно сопя: нет, ну, кто бы уж рассуждал! Ишь вышагивает –– ножки, как произведение искусства, обзавидуешся, а талия, а грудь? Не то, что у нее две подушки впереди и две с половиной сзади. Ужас!

Нет, ну, почему, кому-то все, а кому-то ничего?

Ходишь здесь, как обезьяна среди слонов, невостребованная, комплексами обрастаешь, молодость губишь. Эх, бедная армянская девочка, чего ж твоему папе в Спитаке не сиделось?

А ведь разобраться, если –– не хуже она Алены, в умственном плане, а может и лучше даже. Хватило же у нее ума к Ворковской еще на первом курсе в подруги набиться и вот уже на третий вместе перешли.

Марьяна Алену давно приметила, как никак, в одном дворе росли, хоть и в разных домах жили, стоящих друг напротив друга, и в разные школы ходили. Алена в обычную, за углом, а Сокирян, папа, в специальную, с гуманитарным уклоном, возил. Вбивал доченьке в голову образование.

В то время подружиться с горделивой Ворковской девушке возможности не представлялось, а когда в один институт поступили и в одну группу попали, тут уж сам бог велел.

Аленка поначалу несказанно удивляла армянку своей моральной устойчивостью, а потом даже напрягать начала.

Вот спрашивается: для чего ее бог такими данными наделил, если она им не пользуется?

Сдала бы в архив свои отсталые взгляды да жила б припеваючи с каким-нибудь симпатичным дяденькой. Взять хоть Серегу! Чем не пара? Внешность приятная, не дурак, свой бизнес, и хоть сейчас любимую на Канары, под теплое солнышко на золотистый песок, так нет –– думает ее величество, в облаках летает.

Э-эх, Марьяне бы Аленкин ‘интерфейс’, уж она бы не прогадала, живо бы мужиков в штабеля уложила и выковыривала бы по одному, по мере надобности. Уж они бы у нее попрыгали.

Девушка представила себя плывущей по проспекту в остроносых туфельках на высоченном тонком каблучке, вся такая, как Алена, неприступная и красивая, а вокруг мужички от слюнявых юнцов до седовласых джентльменов, тестостероном исходят, головы сворачивают… И, так весело стало, что она не выдержала, рассмеялась.

–– Ты что? –– недоуменно выгнула бровь Ворковская, останавливаясь у покореженной скамейки, на остановке.

–– Да так. Смотрю вокруг и радуюсь. Мужики вон головы сворачивают, а ты хоть бы хны.

–– На улице знакомиться - дурной тон, к вашему сведению, мисс. Да и мало ли кто и что сворачивает? Это их трудности, –– пожала плечами девушка