Анакир - Страница 10

Те немногие, кто не пил или пил, но совсем чуть-чуть, побежали или поползли к своим местам. Хорошо помня свою выучку, эта горстка людей попыталась пустить в ход огнеметные машины, которыми были оснащены два из семи кораблей Вольного Закориса. Но огонь погас, а вместе с ними угас и боевой дух людей. Единственный выпущенный снаряд не достиг цели и с шипением утонул в море. Те из пиратов, кто еще был способен стоять, не смогли оказать никакого достойного сопротивления. Некоторые, кому удалось прочистить желудок, кое-как добрались до бортов, выхватив ножи и мечи. Тут и там мелькали стрелы, выпущенные из лука, или брошенное кем-то копье. Но большая их часть пролетела мимо цели, и закорианцы совсем пали духом.

Первое кармианское судно, в отличие от Вольных закорианцев, было вполне готово к бою. На его палубе от щедрот Сузамуна установили одну из огромных катапульт, приспособленных шансарцами для морских сражений. Кесар эм Ксаи, расположившись на носу, отдал приказ стрелять. В тот же миг катапульта загремела и ударила. С ревом и свистом рассекая воздух, пламенный шар обрушился на ближайший черный корабль. Теперь расчет катапульты мог стрелять более прицельно, и гигантская ложка снова и снова с грохотом пружинила, выбрасывая пылающий заряд.

Пламя объяло Вольных закорианцев. Те, кто мог, бросались в море, где кармианцы одного за другим добивали их копьями и пиками, точно рыбу острогой. Те, кто все еще не оправился от отравления, помутившись рассудком, пытались взывать о помощи к кораблям с саламандрами на парусах. Из плотного облака жирного дыма доносился треск ломающихся снастей на пиратских биремах. Мачты рушились, взметая снопы искр. Но и среди этого шума кармианцы, даже находясь на изрядном удалении, слышали вопли гребцов, оказавшихся в смертельной ловушке под пылающими палубами вражеских кораблей.

Капитан первого кармианского судна обернулся к принцу эм Ксаи. В его жилах тоже текла смешанная кровь, но в модном сейчас стиле героя Ральднора он обладал очень темной кожей и золотистыми волосами.

— Мой лорд, всем известно, что закорианские пираты сажают на весла только рабов.

Кесар лишь взглянул на него, равнодушный и далекий.

— Мой лорд, те, кто сейчас горит там заживо — элисаарцы, искайцы, таддрийцы. Мы не воюем с их землями.

Кесар одарил его такой завораживающей улыбкой, что капитан улыбнулся в ответ прежде, чем успел спохватиться. Но уже через миг принц перестал улыбаться.

— Если это так заботит вас, капитан, можете отправиться туда и вызволить их. Разумеется, при условии, что отправитесь туда в одиночку.

Честно говоря, немногие испытывали сострадание к мукам закованных рабов. Слишком уж ничтожны были в самом начале кармианские шансы на успех, сейчас ставший несомненным. Кто-то начал кричать, остальные подхватили, снова и снова повторяя: «Эм Ксаи! Эм Ксаи!» И этот ликующий шум постепенно почти заглушил другой — от гибнущих кораблей и людей.

К середине утра лишь угольно-черные разводы на воде, обгорелые обломки да поднимающийся к небу дым напоминали о том, что здесь затонули закорианские пираты.

Тех, кому удалось добраться до берега — не более тридцати — добивали конные гвардейцы Кесара и кучка вопящих матросов, жаждущих крови. Это была бойня — даже не убийство. Не исключено, что кому-то удалось бежать, поднырнув под корабли и добравшись до берегов Дорфара, но эта возможность была совсем невелика. Даже если огонь и копья пощадили их, море и яд, скорее всего, оказались не столь милосердны.

Долго еще после этого в Тьисе поднимали тосты во славу своего вина. Городской летописец поспешил занести в хроники все, что было добавлено в вино той ночью. А это было все, что угодно, чем можно отравиться — ядовитые травы, соединения опия, масло для светильников, рвотные и слабительные средства, даже мази для зеебов, — лишь бы обладало слабым вкусом и еще более слабым запахом, либо было сладким на вкус. В бочки и кувшины пошли даже духи. Для Вольных закорианцев все вина южного континента были невиданно ароматными и сладкими, поэтому они отнесли необычную густоту и неожиданную реакцию ноздрей, неба и желудка на счет отсутствия привычки — и стали пить дальше. Может быть, вино и не убило их само по себе, но все равно стало причиной их смерти.

Кесар возвращался в Тьис, и золотое сияние дня гасло на его потемневшем мече. Это был не тот меч, в который маг превратил змею, а его собственный клинок, выкованный год назад, когда он еще не задумывался ни о каких сражениях. Но закорианцы, которых он настиг на холме, не были первыми людьми, убитыми принцем.

Тот меч был у Рэма, которому тоже прежде доводилось убивать. Сверкали белые зубы, оскаленные в застывшей усмешке, но глаза оставались неподвижными и холодными, и в них жила смерть.

Болтали — Рэм не раз слышал об этом, — что Кесар, еще пятнадцати или шестнадцати лет от роду, время от времени запирался где-нибудь с вооруженным преступником и бился с ним насмерть, оттачивая мастерство. Принцы северного Виса иногда упражнялись подобным образом, пусть даже не в королевских академиях боевых искусств — но за дверями всегда стояла вооруженная стража, готовая в любой момент прийти хозяину на помощь.

Они потеряли всего пятерых, и ни один из них не был гвардейцем Кесара.

Женщины Тьиса наперебой предлагали себя победителям, и экипажи кармианских кораблей, стоящих в бухте, рыскали по городу, нанося, пожалуй, не меньший ущерб, чем могли бы Вольные закорианцы.

Правитель дал пир, пусть и без вина, в честь принца и его капитанов. Четыре девушки танцевали для них под музыку арф и барабанов. Девушки были висские, и когда они выгибали смуглые спины, длинные черные волосы рассыпались по полу.

— Моя дочь, — с гордостью сказал правитель, указав на самую соблазнительно выгнутую спину. Когда Кесару вежливо предложили ее на ночь, он скромно согласился.

Комната для гостей оказалась тесной, с траченными молью занавесками.

Рэм обнаружил, что его назначили дежурить у двери на вторую половину ночи. Это была, как он решил, неплохая шутка.

Девушка не хотела уходить от него, не то решив извлечь из этого какую-то выгоду, не то просто не насытившись, а может, по обеим причинам сразу. Он взял ее снова, на этот раз небрежно, почти грубо, и выставил за дверь. Униженная, она набросила свой полупрозрачный наряд и удалилась.

Кесар лежал на постели, глядя на сводчатый потолок комнаты.

Из окна доносился разгульный шум, время от времени мелькали лихорадочные отблески огней, хотя уже меньше чем через два часа должно было взойти солнце. Принц задумался, много ли разрушений успеют произвести к рассвету солдаты с его кораблей. То, что его гвардия непричастна к этому, не должно было вызывать сомнений ни у кого. В любом случае происходящее в Тьисе совершенно не интересовало никого за его пределами.

Они хотели немедленно послать в Истрис известие о своей победе. Он приказал им подождать...

Внезапная вспышка фонаря или факела выхватила из темноты обнаженный церемониальный меч, прислоненный к стене.

Кесар пристально взглянул на него. Меч лишь немного не доставал до половины роста высокого человека и был тяжелым, сделанным лишь для красоты. Сегодня он таскал его на этот провинциальный пир вместе со своим знаменем Саламандры — подобное оружие годилось лишь на это. Да еще на то, чтобы под прикрытием иллюзии и манипуляций фокусников выдать его за живую змею.

Он стал понемногу погружаться в сон, довольный и насытившийся. Слегка притупились глухая ярость и глухая тоска по тому, что он утратил, терзающие его душу, хотя тело и было расслаблено. Интересно, как там сейчас Вал-Нардия? Опаляет ли ее плоть жгучее застийское желание?

И вновь на лезвии меча блеснул огонек блуждающего факела.

Кесар не заметил на тонущих пиратских биремах ни одной женщины, по крайней мере, не помнил этого. Возможно, все они были в мужской одежде, не позволяющей различить их в этом дыму, или просто задохнулись под палубами, а их воображаемые крики утонули в общем шуме.