Анабазис на фоне Северной Анголы - Страница 28

Есть три зрелища наиболее желанных для всех представителей рода людского. Это смотреть на огонь, на воду и на то как работают другие. Аким, Тарасюк и Таракан умудрились совместить все три ситуации в одном флаконе. Они устроили пожар, и пожар этот доставлял невообразимое удовольствие местным пейзанам еще и тем, что горел полицейский участок. Сбежался естественно весь городок, включая семейство почтенного начальника полиции и всю прислугу.

Красный Эльдорадо беспрепятственно выехал из города, полицейский на выезде привычно козырнул госпоже начальнице промчавшейся мимо него в развевающихся кудряшках любимого золотистого парика. Госпожа Кончита что то выкрикнула, но полицейский этого не расслышал… зато матерную фразу хорошо расслышали прятавшиеся сзади и задыхающиеся от хохота Тарасюк и Аким. Аким периодически спрашивал со страстным придыханием, мол ну как там наша Мерелин. Спокойный обычно как удав Таракан, находился в состоянии бешенства, ведь именно он изображал сановную даму. И долго после этого он терпеть не мог самого имени Мерлин Монро.

Обмен происходил на перекрестке дорог и средь бела дня. Касик на джипе в сопровождении старого студебекера и мы в полном составе плюс кедди. Барон гостеприимно указал Касику на его новую машину и светски произнес:

— «Ключи в замке зажигания».

Подошедший Аким доложил что груз проверен и погружен. А Тарасюк молча подошел к Себастьяну и снял у него с руки водолазные часы, бормоча под нос, що мол ще не хапало залишати біля цього гірського оглаэда, подарунок земляка боцмана. Как потом вспоминал старшина, — «Коли цей голова високогірного колгоспу, зрозумів що там не було ніякоi вибухівки, то очі у нього витріщилися як яэчня з помідорами».

До побережья, куда вел нас дальнейший маршрут, мы добрались почти без приключений. В условленном месте, на берегу небольшого залива, нас ждало непонятного вида судно, то ли заброшенная яхта спившегося миллионера, то ли сейнер с командой, переставшей на почве алкоголизма ловить рыбу, в прочем в команде было всего три человека. Краска на судне облупилась, но медяшки почему-то блестели. И название было под стать — «Ля Тортуга вьежа», хорошо что позднее это название не оправдалось. Надстройки явно диссонировали с обводами корпуса, и были явно более поздней постройки, ну а грузовая стрела вообще казалась абсолютно чужеродным вкраплением, но работала она тем не менее хорошо и сэкономила нам время погрузки. Наша «Старая черепаха» довольно резво выползла из залива и стала забирать мористее, курсом на зюйд-вест. В открытом море волна стала сильнее, но наше судно увеличило ход и берег стала понемногу застилать дымка, но тут внезапно на фоне берега стали проявляться как на фотопластинке два каких то объекта. Погоня однако, заметил Аким и вставил магазин в автомат. Арканя ринулся к зачехленной конструкции на баке, подозрительно напоминающей тяжелый пулемет. Но командир посмотрел на часы и рявкнул — отставить! А объекты за кормой становились все больше и уже явно было видно что это быстроходные катера, которые шли явно по нашу душу. Черепаха снова прибавила скорости и расстояние между нами и двумя явно быстроходными катерами перестало увеличиваться. Внезапно один из катеров стал уходить в сторону и вообще начал разворачиваться по широкой дуге. Второй явно снизил ход. Оглушительно вякнул ревун на «Черепахе» и ему со стороны носа отозвался еще кто то, причем отозвался буквально тигриным мявом. Все обернулись в ту сторону и дыхание у нас буквально перехватило, среди бурлящей воды поднялась блестящей черной стеной огромная субмарина, по ее палубе уже бежали матросы в спасательных жилетах, а на боевой рубке предупреждающе торчали ребристые стволы спарки. Оба незадачливых катера улепетывали со всех своих мелких сил, а мы который раз ощутили гордость причастности к той великой силе, которая называется Родина.

Пару часов спустя, когда все успокоилось и определилось, и над нами уже были десятки метров глубины, а «Тортуга» давно упокоилась и вовсе на самом дне, Барон подозвал к себе Акима и сказал только одно слово — «Колись!». Командир уже давно заметил шушканье Акима и Таракана и решил выяснить все до конца. Аким понял что отпираться бесполезно и протянул жалобно…

— «Ну товарищ командир. Ну подумаешь пошутили немного.»

Короче, эти два придурка Аким и Таракан изготовили и установили на Кадиллаке «Эльдорадо», предназначавшемуся для свадьбы Касика Себастьяна — номера Швейцарского кантона Люцерна.

Ну а дальше была долгая дорога, перемена видов транспорта и широт. Да и завела эта дорога несколько не туда куда мы собирались. Был один такой Таинственный остров… Но это будет уже совсем другая история про Маугли.

В одном молодом государстве, уже лет десять освобождающимся от постколониального ига, как всегда победоносно заканчивалась очередная революция, бывшая на самом деле эпизодом долгой гражданской войны. Союз Социалистического Возрождения, которому мы тогда помогали, естественно побеждал. А продажные лакеи империализма, имеющие не политкорректное название — Лига Национального возрождения, терпели поражения на всех фронтах, и были очередной раз на грани полного и окончательного разгрома, тем более, что у нас появилась какая никакая авиация.

Диспозиция данного ТВД была следующая… Порядка пяти тысяч штыков с обеих сторон, что в данное время и в тех местах тянуло как минимум на фронтовую операцию. Какая, никакая бронетехника и только-только появившаяся у нас эскадрилья Миг 17. Проблема была в том, что отступающего противника нужно было накрыть воздушным ударом в долине, пока он не ушел в джунгли, где его ни с самолета, ни даже с танка не поймаешь. По этому поводу разведка не дремала, но в виду того, что советники потенциального противника тоже были не пальцем деланы и в наших кодах кое-как разобрались, для того, чтобы раньше времени не засветиться, кодовые слова для радио-переговоров пришлось менять на что-нибудь невообразимое для цивилизованного слуха. Кодовые обозначения придумал Аким, и в его интерпретации самолет обозначался как «Джульбарс», квадрат нанесения удара — как «комбинация цветочков», а сам по себе авиаудар — как процесс дефекации. То есть, когда вражеский радист услышал в процессе перехвата, что, мол, хорошо бы джульбарсам посрать на три красных цветочка, вражина, конечно, не понял, что сейчас три МИГ-17 со всей дури вмажут из своих 37 и 23 мм пушек, и добавят НАРами в квадрат, находящийся по середине долины. В кодах было много и других забавных синонимов: танки были «кузнечиками», пехота — «манной кашей», противник — «ананасом» и т.д.

Прикрепленный к нам в качестве представителя местного командования Старший полковник Накунда был безвредным восторженным дурачком, но так как он был одним из адъютантов Самого, а так же любимым кузеном оного, и плюс одним из немногих местных хоть немного знавшим русский язык, его приходилось терпеть. Он как губка впитывал идиомы Великого и могучего и постоянно надоедал с просьбой разъяснить те или иные обороты речи. Объяснял ему естественно Аким, в чем весьма преуспел. В частности, дежурную фразу по поводу результатов действий обучаемых нами местных мамамуши, мол, «Какой муdак это натворил?», Аким перевел как «Какой уважаемый человек это так здорово выполнил», а стандартный унифицированный термин «хреновина» был переведен как амулет, отгоняющий духов. А еще у нашего шоколадного друга был в качестве личного оружия двуствольный револьвер Пьетта-Лемат. Это была редчайшая модель, состоявшая некогда на вооружении у офицеров кавалерии Южан. Один ствол бил пулями, а другой — дробовыми патронами 16 калибра. Аким предлагал самые невообразимые варианты обмена, но Накунда был неколебим, чем немало раздражал Акима. Продолжая тему о кодах, надо сказать, что старший полковник пришел в восторг от нашей затеи. Тем более, что в переводе на местную мову термины звучали еще экзотичнее, и не пожалел восторженных слов в своем докладе наверх, после чего мы получили по местной бронзулетке и очень странный заказ. Старший полковник Накунда попросил написать песню «про гениальный Код», позволивший разгромить врага, сделать транскрипцию русского текста этой песни на местный язык и помочь ее разучить для парада. Этим Революционное командование хотело показать свое уважение к Советским товарищам. Командира, как на зло не было, бывший на данный момент его И.О. Таракан в вопросы, окромя военно-хозяйственных не вникал, ну, а Аким конечно, ни в коем случае не мог пропустить такой возможности. Не мудрствуя лукаво, он взял за основу мелодию «Непобедимая и легендарная, в бою познавшая радость побед», текст накатал сам, а к составлению транскрипции привлек пару девиц из секретариата Председателя Социалистического Революционного комитета, товарища Саманарапы (между собой мы звали его Сам). У Самого был круглосуточный штат машинисток числом под четыре дюжины и по составу в основном симпатичные мулатки, наследие колониализма так сказать. Как только наши прознали, про данное подразделение СРК, все вдруг стали проявлять редкие таланты по части замены лент в пишущих машинках. Ну, а тем временем наступило время Парада. И, как назло, в молодую республику для участия в празднике прилетел представитель Зарубежного отдела ЦК КПСС. Командир прибыл вместе с ним и, узнав от машинисток, что они оказывали помощь ситуайену Акиму в переводе слов новой песни, призвал Акима на ковер, но хитрый Аким был добровольно послан Тараканом в командировку, откуда ожидался только утром накануне парада. И парад наступил… Когда на плацу, перед старым колониальным дворцом грянули ломаные русские слова, Барон решил, что расстрел для Акима — это слишком мягкое наказание, ибо слова были еще те…