Американское безумие - Страница 41

Причина, по которой он не говорил своим сыновьям об этом беспроигрышном варианте, заключалась в том, что Финг-старший хотел подольше подержать их в постоянном напряжении — иначе он не стал бы рисковать даже центом. Вся беда заключалась в том, что его мальчики в душе были бездельниками — особенно Фосдик, настоящий маменькин сынок. Потакая его покойной матери, он совершенно избаловал парня, и теперь, десятилетия спустя, пожинал горькие плоды своей уступчивости.

Филлмор никогда бы не достиг своего нынешнего высокого положения, если бы не умел прекрасно разбираться в характерах людей. Всех индивидуумов он делил на две большие категории: на сильных и слабых. Обоими типами можно прекрасно манипулировать, если знаешь, за какую ниточку потянуть. Например, этот Ди-вейн Корб, самый богатый человек в мире, хочет обладать не только финансовой мощью, но и физической силой. Он хочет устрашать людей одним своим взглядом — даже если они не знают, кто он такой или сколько у него денег. Эта-то вот слабость характера и привела его прямо в объятия семьи Финг.

Такова уж человеческая натура. Филлмор и сам был не без слабостей, например, его неоднократно подводила алчность. Однако разница между старшим Фингом и Дивейном Корбом состояла в том, что Финг хорошо сознавал свои слабости.

И всегда был начеку.

Филлмор вытащил из пиджака сотовый телефон и, зажав руль коленями, набрал какой-то номер. Когда ему ответили, Финг быстро заговорил по-китайски. Затем, повернувшись к адвокату, он спросил:

— Вы можете описать людей, которые нанесли весь этот ущерб в Лос-Анджелесе?

Коч-Рош передал китайцу то, что ему самому сообщили охранники.

— Это были двое мужчин. Один — белый американец около сорока, среднего роста, худощавый. Другой — азиат неизвестной национальности, много за семьдесят, с редкой седой бородой и в халате из синей парчи.

Финг передал эту информацию своим охранникам и отключил связь.

Впереди Фарнхэм подогнал свой кар ко входу в то крыло здания, где размещалось медицинское отделение. Двое вооруженных охранников в униформе, белых стальных шлемах, белых портупеях и камуфлированных высоких ботинках поспешили открыть тяжелую дверь, очень похожую на дверь банковского хранилища.

— Это что-то новое, — прокомментировал Коч-Рош, потрогав пальцем массивную стальную переборку.

— Я установил ее неделю назад, — сказал Филлмор Финг, проезжая вслед за своим сыном. — У нас были сложности с содержанием некоторых подопытных пациентов, получавших синтетический препарат. Мы не хотим рисковать тем, что они могут пробраться на основную территорию. Ловить их там будет просто кошмаром.

С обеих сторон за стеклянными стенами находились медицинские лаборатории, густо уставленные техническим оборудованием. Когда они подъехали к секции, выложенной шлакоблоками, Филлмор остановил электрокар возле небольшого окна, давая возможность своему пассажиру ближе взглянуть на обитателя камеры.

В выложенном белым кафелем помещении находилась одна-единственная росомаха с выжженным на бедре номером 3271. Череп животного был выбрит, из бледной кожи торчала пачка электродов. Их концы соединялись с разноцветными электрическими проводами, вверху соединявшимися вместе и исчезавшими в потолке.

— Что вы с ним делаете? — спросил Коч-Рош.

— Мы используем ток низкого напряжения для стимуляции производства натурального гормона. Он вызывает стрессовую реакцию, что активизирует работу желез.

На глазах у Коч-Роша веки животного начали трепетать, а передние ноги подогнулись. Обнажив десятисантиметровые клыки, темные губы раскрылись в жуткой улыбке хищника.

— Кажется, это доставляет ему боль, — заметил адвокат.

— Вся жизнь доставляет нам боль, — философски заметил старший Финг, затем нажал на акселератор, и электрокар вихрем помчался по коридору.

Старший сын Финга в это время уже остановился возле высокой стойки медицинского поста. Он что-то сказал дежурной медсестре, и та сразу подошла к стоявшему возле задней стены шкафу. За спиной Фарнхэма озабоченно сновал одетый в белые куртки медицинский персонал.

Как и в любых больницах, здесь пахло дезинфекцией, однако ее аромат перебивал какой-то другой, совершенно неожиданный для такого места запах. Приятный, но грубоватый и острый.

— Господи, неужели здесь пахнет арахисовым маслом? — спросил Коч-Рош.

— Мой сын Фосдик считает, что оно помогает решить проблему побочных эффектов.

Когда дежурная медсестра вернулась к стойке, Дивейн Корб соскочил с кара и вырвал у нее из рук несколько запечатанных пакетов. Разорвав спереди рубашку, он вскрыл пакеты и прилепил себе к груди четыре пластыря. Сделав это, Корб оглядел себя. За последние десять часов он проделывал это впервые. Результаты были удручающими. Грудные мышцы обмякли, живот провисал. Хотя компьютерный магнат за это время ни разу не принимал препарат, он продолжал есть столько же, сколько и раньше. Корб потерял двадцать процентов мышечной массы, которую заменил жир.

— Кажется, он всю жизнь будет нашим потребителем, — довольно сказал Филлмор, слегка подтолкнув локтем адвоката. Фармацевтического барона совсем не огорчило то, что потребитель принимает вчетверо больше препарата, чем было рекомендовано. Если такое поведение сколько-нибудь типично, семейство Финг получит вчетверо больше прибыли.

Прежде чем они успели подойти к Корбу, к стойке подбежал очень расстроенный Фосдик Финг. Он был настолько расстроен и настолько зол на своего брата, что заговорил по-китайски.

— Семейная ссора? — спросил Коч-Рош.

— Нет, они просто обсуждают производственный вопрос, — ответил Филлмор.

На самом деле химик-исследователь был недоволен тем, что его плейбой-братец по ошибке распорядился, чтобы медсестра дала пациенту синтетический препарат. А также тем, что означенный пациент немедленно принял четверную дозу. «Производственный вопрос» заключался в том, следует ли теперь рассматривать мистера Корба как состоящую из одного человека новую контрольную группу подопытных.

— Извините, — сказал Фосдик, повернувшись к Дивейну Корбу, — вам по ошибке дали не тот препарат. Мне нужно заменить пластыри на те, которые следовало приклеить.

Но когда Финг-младший попытался снять с магната наклейки, тот хлопнул его по руке. Хлопок прозвучал громко, как выстрел. Схватившись за сломанное запястье, Фосдик упал на колени, лицо его внезапно стало мертвенно-бледным.

Корб двинулся прямо на стонущего химика, но в последний момент почему-то прошел мимо. Вжавшись в стены коридора, рабочие постарались уступить ему дорогу. Однако им не о чем было беспокоиться. Внимание компьютерного миллиардера привлекали не они, а массивные цилиндры со «Скиппи». Сорвав крышку с ближайшей бочки, он пригоршней зачерпнул ее содержимое и тут же отправил его в рот. Застонав от удовольствия, Корб принялся обеими руками черпать из бочки клейкую коричневую жидкость. Однако вскоре он, видимо, решил, что это слишком медленно, и засунул голову прямо в емкость.

Мимо играющего в страуса миллиардера пробежал высокий, худой, лысеющий мужчина в белом стерильном костюме.

— Вы должны это остановить! — обращаясь к Филлмору Фингу, сказал Карлос Стерновски и помахал перед его лицом пачкой распечаток. — Нас ждет катастрофа, полная катастрофа.

Фарнхэм постарался успокоить биохимика.

— Послушайте, Карлос, давайте пройдем в офис и все обсудим...

Однако Стерновски не хотел успокаиваться.

— Посмотрите на эти расчеты, — сказал он. — Составленный Фосдиком новый рацион имеет фатальный изъян. Я просчитал расчетное увеличение мышечной массы. Она растет в геометрической прогрессии! Неужели вы не понимаете? Причина, по которой подопытные сейчас спокойны, заключается в том, что вся поступающая к ним энергия расходуется на увеличение мышечной массы.

Бочка, с которой возился Корб, наклонилась и упала набок. Вместо того, чтобы поставить ее в прежнее положение, что, кстати, миллиардер мог сделать без всякого труда, он опустился на четвереньки и просунул голову внутрь.