Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований. Книга X - Страница 5

Если бы показания Пауля Воля оказались этим исчерпаны, то следовало бы признать, что они ничего полезного расследованию смерти Кривицкого не дали. В конце концов, нечистоплотностью в финансовых делах в Америке удивить сложно. Однако самая интересная часть показаний Воля началась после того, как он закончил своё повествование о разрыве отношений с Вальтером Кривицким.

Воль сообщил, что 7 января 1941 года он увидел в Нью-Йорке некоего Ганса Брюсса — очень опасного человека, работавшего на советскую разведку и выполнявшего по её поручению заказные убийства. Или ликвидации, если угодно. Воль знал этого человека — именно поэтому он и сумел его опознать! Брюсса, голландского подданного, завербовал Кривицкий, который сделал его своим шофёром и порученцем. На протяжении нескольких лет Брюсс и его жена проживали по тому же адресу, что и семья Кривицкого.

Последние занимали в Гааге 3-этажную квартиру, и чета Брюссов размещалась в 2-х комнатах на 1-м этаже. Ганс исполнял обязанности шофёра Кривицкого, его телохранителя в поездках и охранника дома, когда семья Кривицких проживала в Гааге, супруга Ганса ходила по магазинам, занималась приготовлением пищи, уборкой и выполняла разнообразные мелкие поручения. В общем, Брюссы были при Кривицких в положении домашней обслуги, но при этом Ганс активно участвовал в разведывательной работе и неоднократно убивал людей по приказу своего шефа.

Ганс Брюсс. В прошлом порученец Кривицкого, его особо доверенное лицо, шофёр, телохранитель и убийца. По мнению Пауля Воля, после бегства Кривицкого именно Брюсс должен был выследить и ликвидировать своего бывшего шефа.

Сообщение звучало интригующе, но рождало вполне оправданный встречный вопрос: не мог ли Пауль Воль ошибиться и принять за ужасного Ганса Брюсса другого человека? Воль категорически отвергал такую возможность. По его словам, Брюсс имел очень высокий рост — 194 см — и в реалиях того времени это можно было считать особой приметой. Кроме того, Воль хорошо рассмотрел предполагаемого Ганса, поскольку тот стоял на перекрёстке и дожидался переключения светофора. Пауль в деталях описал его пальто — оно имело рукава «реглан» и немного контрастные борта (ткань с внутренней стороны, но не подкладка) — а также брюки и обувь. В руках Брюсс держал тёмно-коричневый кожаный портфель и выглядел весьма элегантно, как настоящий бизнесмен.

Хотя Воль расстался с Кривицким совсем нехорошо, он испытал тревогу за его судьбу и посчитал необходимым сообщить генералу о тревожной встрече. Однако напрямую он этого сделать не мог, поскольку не знал, как отыскать Кривицкого. Поэтому Пауль Воль связался с Сюзанной Ла Фоллетто (Suzanne La Folletto) — той самой женщиной, которой была адресована 3-я из записок, найденных в вещах Вальтера.

Об этой женщине покуда ничего ещё не было сказано ни слова, что легко объясним: она в истории жизни и смерти Кривицкого — персонаж совершенно проходной. Сюзанна Клара Ла Фоллетто родилась 24 июня 1893 года в семье американского конгрессмена Уильяма Ла Фоллетто. Её дядей являлся Роберт Ла Фоллетто-старший, лидер Прогрессивной партии, которая пыталась разрушить политическую дихотомию США, заключавшуюся в том, что политику страны определяли всего 2 буржуазные партии очень схожей идеологической направленности — Демократическая и Республиканская.

Как мы знаем из истории США, ничего из подобных замыслов не вышло, и Прогрессивная партия быстро превратилась в маргинальное течение, вернее, туда её вытолкнули политические противники, но Сюзанна активно участвовала в феминистском движении и на протяжении нескольких десятилетий являлась довольно заметной политической фигурой.

Казалось бы, какая может быть связь между бывшим резидентом советской военной разведки и политиком-феминисткой, стоящей на позициях Прудона и негодяя Каутского?

Сюзанна Ла Фоллетто не являлась коммунисткой, но, безусловно, могла считаться политическим деятелем левой ориентации.

Связь между ними существовала непосредственная, и притом весьма доверительная. Сюзанна привлекла внимание Кривицкого своим участием в комиссии, «допрашивавшей» Льва Троцкого летом 1937 года. Это вообще неизвестная абсолютному большинству современных отечественных коммунистов история, которую надо бы рассказать, но это сильно уведёт настоящее повествование в сторону. Автор лишь скажет — максимально лаконично — о том, что в апреле 1937 года из-за поднявшейся в Советском Союзе волны репрессий и обвинений троцкистов во всех мыслимых и немыслимых грехах в международном левом движении оформилась идея «дать слово Троцкому». Автор умышленно взял это словосочетание в кавычки, поскольку перед нами эдакая самодостаточная метафора, которую нельзя понимать буквально и при этом нельзя разделять на части. Смысл инициативы заключался в том, что некие уважаемые международным левым движением авторитеты должны будут «допросить» Троцкого, дабы предоставить ему возможность ответить на обвинения, выдвинутые в его адрес Сталиным.

Полный бред, конечно же, но леваки по всему миру эдакую бредятину проглотили и попросили добавки, уж простите автору этот низкий слог!

Для создания видимости объективности и непредвзятости «допрашивающих» в состав группы [ «комиссии», как они называли сами себя!] не должны были входить коммунисты и троцкисты. И Сюзанна Ла Фоллетто согласилась участвовать в «допросах» Тоцкого. В качестве кого? В качестве объективной феминистки и всеми уважаемой активистки левого движения!

Пятеро авторитетных деятелей левого движения должны были предоставить возможность Троцкому ответить на обвинения Сталина и тем самым оправдаться в глазах «передовой» международной общественности. На этой иллюстрации представлен анонс непредвзятого допроса Льва Троцкого, и в числе членов группы допрашивающих можно видеть Сюзанну Ла Фоллетто — она единственная женщина в ряду довольно непрезентабельных мужчин. Но если вы, несмотря на эту подсказку, не увидели среди них непрезентабельную женщину, то сразу сообщим верный ответ — она третья слева.

Простите автору его издевательский тон, просто, будучи человеком, хорошо знающим историю, я не могу отзываться уважительно о том мерзком болоте, каковым являлось пресловутое «международное левое движение» в 1930-х годах.

Впрочем, будем держаться ближе конкретно к Ла Фоллетто.

Троцкий легко и уверенно парировал обвинения Сталина, что легко объяснимо, если помнить, что первый являлся бессовестным демагогом, а второй — тоже бессовестным демагогом, но только косноязычным. Троцкий хоть и был евреем, но, по крайней мере, владел русским языком. Сталин евреем не был, поэтому с русским языком у него всё было намного хуже. Ответы Троцкого на вопросы комиссии, членом которой являлась Сюзанна Ла Фоллетто, произвели на Кривицкого большое впечатление, поэтому генерал сначала установил контакт с этой женщиной, а через неё — уже с самим Троцким.

По-видимому, Сюзанне очень льстила близость к беглому генералу советской разведки, который в представлении тогдашних американцев являлся эдаким жителем Луны, внезапно свалившимся на Землю и рассказывающим совершенно невероятные истории как о жизни на другом небесном теле, так и о тайных проделках этих самых жителей Луны на родной им планете.

Едва только информация о смерти Кривицкого попала в печать, Сюзанна связалась с полицией Вашингтона и заявила о себе. Она ответила на все вопросы о своих контактах с погибшим советским перебежчиком, согласилась с тем, что одна из записок адресована ей и, разумеется, дала необходимые разъяснения относительно заявления Пауля Воля о якобы увиденном им на нью-йоркском перекрёстке Гансе Брюссе. Сюзанна подтвердила то, что 7 января Воль звонил ей с рассказом об убийце, присланном советской разведкой для расправы над Кривицким. По словам женщины, в тот же день она передала это сообщение Вальтеру. Его реакцию она описать не смогла, поскольку тот остался невозмутим и ни единым словом или жестом не выразил своего отношения к услышанному.