Американская повесть. Книга 2 - Страница 30

— Берт, — сказал он, — подчас я и сам не знаю, жив я или умер. Послушайся моего совета: держись подальше от политики и не пробуй пролезть на выборную должность. Я бы на твоем месте женился на хорошей девушке, купил бы маленькую ферму и жил бы себе потихоньку.

— Почему, шериф Джеф?

— Все потому, Берт. Все потому!

Он с трудом встал и высвободил зад, застрявший между ручками кресла. Поднявшись на ноги, он взглянул вверх, на потолок, прислушиваясь, что там делает Кора. Все было тихо и мирно, как в летние сумерки. В комнате стоял чуть слышный запах вареных бобов. Джеф запрокинул голову, раздув ноздри, и глубоко вдохнул этот запах. Потом, тяжело ступая, направился к двери.

— Я просто измучился, беспокоюсь за этого негра, Сэма Бринсона, — сказал он. — Как только немного закушу, надо будет разузнать про него. Не могу же я сидеть сложа руки, когда с ним бог знает что делают.

Берт посторонился. Тяжелыми шагами Джеф направился к лестнице. Он постоял немного и послушал, прежде чем подняться наверх. Как только он стал на первую ступеньку, Кора прошла из спальни на кухню. Джеф поднимался по лестнице и, раздувая ноздри, вдыхал запах вареных бобов и горячего кукурузного хлеба.

Шеп Барлоу вернулся домой только к полудню, с красными от бессонной ночи глазами. Он уезжал на поиски один и не был дома со вчерашнего вечера. Иссиня-черная щетина, которой было уже три дня, когда он уехал, теперь смахивала на колючий щетинистый войлок. Шеп был жилистый небольшой человечек, и по сравнению с незначительным ростом его лицо казалось особенно страшным.

Человек шесть или восемь мужчин, стоявших во дворе под зонтичной магнолией, осторожно заговорили с ним, когда он проходил мимо. Все остальные разъехались, одни — на поиски негра, другие — обедать. Толпа еще утром начала волноваться и сердиться на проволочку, которая вышла из-за того, что Шеп не вернулся вовремя домой. Он сказал им, чтобы они ничего не начинали, пока он не вернется, и люди ждали его домой к восходу солнца. Большая партия отправилась на болото Окони, а другая, поменьше, — в противоположном направлении, к Эрншоу-риджу. Оставшиеся ждать возле дома были очень недовольны, что с этим делом так тянут, когда слух об изнасиловании уже восемнадцать часов тому назад облетел весь округ.

Шеп надеялся разыскать Сонни в одиночку. Ему хотелось поймать негра самому, чтобы обвязать ему веревку вокруг шеи и протащить за своей машиной по всей дороге, прежде чем выдать толпе. Но за все это время он не нашел даже следов Сонни.

Люди, стоявшие под деревом, смотрели, как Шеп идет через двор. Двое или трое заговорили с ним, но он даже не повернул головы в ответ. По тому, как он держался, они поняли, что он не нашел Сонни, злится и трогать его опасно.

Громко топая, он поднялся по ступенькам на крыльцо, швырнул свою шляпу на пол в сенях и вошел в столовую.

На пороге он круто остановился. Какой-то посторонний сидел за столом и обедал вместе с Кэти. Шеп никак не ожидал застать дома чужого человека, хотя чем больше он его разглядывал, тем больше ему казалось, что он где-то его видел. У незнакомца была длинная седая борода, доходившая почти до верхней пуговицы штанов. Густые волосы сплошь закрывали всю грудь. Старик дрожащей рукой поднес ко рту ложку с горохом, но, прежде чем сунуть ее в рот, осторожно раздвинул бороду.

— Это кто такой? — грозно спросил Шеп, входя в комнату и в упор разглядывая незнакомца. — Кто это, Кэти?

— Это дедушка Гаррис, папа, — сказала она. — Ты ведь его помнишь?

— Я ему сказал, чтобы он держался подальше отсюда, — заметил Шеп, не обращаясь ни к кому в особенности.

Злобно сверкая глазами, он подошел к своему месту во главе стола.

— Откуда он явился? — спросил Шеп. — Он постоял с минуту за своим стулом, прежде чем сесть. — Что ему нужно?

Старик положил ложку и посмотрел на Шепа поверх очков. Борода у него росла как-то по-особенному, и казалось, будто он все время чему-то ухмыляется. Белые как снег волосы завивались в кольца на щеках пониже скул и спускались на грудь волнистыми прядями, похожими на мятую папиросную бумагу.

— Здравствуй, сынок, — заговорил он, обращаясь к Шепу.

Глядя на него, никак нельзя было понять, в самом деле он смеется или это только кажется оттого, что борода у него так растет. Шепа злило, что над ним кто-то может смеяться.

Шеп резко отодвинул свой стул и сел, не ответив старику. Он наложил себе полную тарелку гороха и начал отправлять в рот ложку за ложкой. С вилкой в руке он потянулся за куском кукурузного хлеба и, обнаружив, что весь хлеб уже съеден, разозлился еще больше.

Дедушка Гаррис, который глядел на Шепа, ухмыляясь самым непозволительным образом, раздвинул бороду и не спеша отправил в рот еще ложку гороха.

— Дедушка Гаррис пешком пришел из округа Смит, когда узнал, что вчера случилось, — сказала Кэти.

— Про что узнал?

— Да что вы, папа, про изнасилование, конечно.

— Не было никакого изнасилования ни вчера, ни в другое время, — угрюмо сказал он. — Эта баба, что продает Библии, все выдумала; вы с ней вместе выдумали. Я и следов твоего негра не нашел. Всё враки.

Кэти, затаив дыхание, растерянно глядела на мужчин. Она не знала, что сказать.

— Я давно Кэти не видел, с тех самых пор, как ее мать умерла, — сказал дедушка Гаррис. — Сейчас же и отправился, как только услышал. Хотелось еще раз повидаться с Кэти, пока я еще здесь.

— А ты куда же собираешься? — спросил Шеп, глядя на него.

— Помирать собираюсь, — сказал дедушка Гаррис.

Шеп бесцеремонно разглядывал его, кривя рот.

— Ну, а собираешься помирать, так нечего таскаться по родственникам, — сказал он. — Таким старикам надо сидеть дома, на своем месте. — Он злился все больше и больше. — Я же тебе говорил, что не желаю тебя здесь видеть.

— Я никому в тягость не буду, сынок, — сказал дедушка Гаррис. — Я скоро уйду к себе, в округ Смит. Хотелось только, повидаться с дочкой моей Энни. В другой-то раз, пожалуй, и не придется ее повидать.

— Смотри убирайся поживей, а то как раз забудешь, что тебе домой пора, — сказал Шеп, снова берясь за ложку и наклоняясь над тарелкой гороха.

Дедушка Гаррис посмотрел на Шепа, потом на Кэти, и никак нельзя было понять, сердится он или ухмыляется, прикрываясь бородой. Казалось, будто завитки белых волос у него на щеках крутятся, как детские вертушки на ветру. В прошлый раз, в тот раз, когда его отсюда выгнали, он прошел пешком всю дорогу из округа Смит, чтобы попасть на похороны дочери. Тогда-то он и пригрозил Шепу позвать шерифа, если он не вытащит тело Энни из колодца и не похоронит ее, как полагается. Шеп выгнал его через пять минут после того, как похоронили Энни, и сказал, чтобы ноги его больше не было в доме.

— Я никому не хочу быть в тягость, — говорил дедушка Гаррис, ухмыляясь и прожевывая горох. Он раздвинул бороду и отправил в рот три ложки гороха подряд, одну за другой. — Вот побуду немного с Кэти и сейчас же отправлюсь домой. Не знаю, сынок, имею ли я право говорить это, но я все-таки надеюсь, что ничего худого не случится из-за беды с Кэти.

Шеп выпрямился, стукнул ложкой по тарелке.

— Ты что хочешь этим сказать? — громко спросил он.

— Сынок, лучше будет, если шериф округа этим займется; не нравится мне, что дочку Энни припутали к линчеванию. Если бы Энни была жива, она бы то же сказала.

— Не твое дело, помолчи-ка лучше, — сказал Шеп. — Я никому не позволю совать нос в мои дела и говорить, будто неграм можно насиловать моих дочерей.

Шеп оттолкнул от себя тарелку и с шумом поднялся из-за стола.

— Ну-ну, сынок, — спокойно сказал дедушка Гаррис. На полдороге к двери Шеп обернулся и крикнул Кэти:

— Где эта самая миссис Калхун?

— Она уехала сейчас же после завтрака, папа. Она сказала, что у нее есть дело в другом месте.

Шеп сердито посмотрел на дедушку Гарриса. Старик гладил свою шелковистую бороду и обтирал ее платком.