Американская готика - Страница 16

– Похоже, в этом что-то есть. Предположим, я пошлю репортера в понедельник, чтобы.

– Чтобы он навестил Г. Гордона Грэгга и спросил его, не замышляет ли он что-нибудь дурное? – Кристэль покачала головой. – Обычными расспросами вы ничего не добьетесь.

– А что ты предлагаешь?

Она тихонечко выложила ему задуманный план. Хоган взорвался:

– Можно было давно догадаться! Все это – только для того, чтобы помочь Джиму вернуться на работу. Такова настоящая причина, да? – Сигара Хогана описала дугу. – Так вот: это не пройдет. Я не позволю тебе вновь оставить меня в дураках.

Кристэль пожала плечами:

– А если я смогу предоставить вам достаточно доказательств и улик, чтобы можно было опубликовать подкрепленный фактами очерк? – Она многозначительно помолчала. – Хотя, конечно, я могу обратиться в «Трибьюн»…

Хоган торопливо взмахнул сигарой.

– В этом нет необходимости.

– Значит, вы согласны?

– Действуй. – Хоган глубоко вздохнул и они поднялись с дивана. – Крисси…

– Обещай мне одно: будь осторожна. – Он впился в нее взглядом, но она, казалось, не заметила этого.

– Не беспокойтесь. Я знаю, что мне делать.

Самым трудным было, разумеется, встретиться в этот вечер лицом к лицу с Джимом.

Кстати, вечер оказался чудесным и по-летнему ласковым; огни Ярмарки никогда не казались такими яркими.

– А у тебя хорошее настроение, – заметил Джим, попивая вместе с ней кофе из крошечных чашечек за мраморным столиком кафе «Старая Вена».

Кристэль кивнула.

– Дела улучшаются, – сказала она.

– Но почему ты не расскажешь мне, чем занималась сегодня днем? Ты повидала мистера Хогана? Он взял тебя на работу, ведь так?

Кристэль улыбнулась ему:

– У меня новая работа.

– В чем она состоит?

– Пока не могу сказать тебе, это секрет.

Джим нахмурился:

– Хочешь сказать, что я ее не одобрю. Знаешь, если это очередная из твоих сумасшедших затей…

– Пожалуйста, не задавай мне больше вопросов. Я расскажу тебе обо всем, как только смогу. Обещаю.

Кристэль поднялась, положив ладонь ему на руку.

– Что касается обещаний: разве ты не говорил мне, что возьмешь с собой в «Мавританский дворец»?

– Да, говорил. – Джим встал, и они направились по Мидуэю, – Но, по крайней мере, скажи, когда ты начнешь работать.

– Я собираюсь начать в понедельник, – сказала Кристэль. – А теперь поспешим, дорогой, я хочу взглянуть на «Камеру ужасов», о которой ходит столько слухов…

Ожидая приема, Кристэль чувствовала на себе заинтересованные взгляды. Ранним утром аптека была почти пуста, и клерки за прилавками с праздным любопытством пялились на нее. По крайней мере, она надеялась, что это – обычное любопытство двух двадцатилетних юнцов к девушке-посетительнице. «Совершенно обычное», – решила она. Впрочем, если они случайно не узнали ее. Но вряд ли. Она побывала здесь лишь раз, и притом на ней была вуаль. Абсолютно немыслимо, чтобы хоть один из них запомнил ее.

Наконец, она с облегчением увидела помощника Грэгга, торопливо возвращающегося из кабинета хозяина.

– Идемте со мной, мисс Уилсон.

Она с улыбкой кивнула, но быстро одернула себя. Ведь Хикей пристально смотрел на нее поверх очков. Может быть, узнал? Чепуха: у него явная близорукость и пялится он на все что угодно. «Лучше не думать об этом», – приказала она себе, следуя за ним в контору позади рецептурной. Подойдя к самой двери, Хикей жестом пригласил Кристэль войти.

Грэгг поднимался из-за стола, внимательно глядя ей в лицо. В его темных глазах не было ни любопытства, ни сосредоточенности, свойственной близорукому Хикею. Взор доктора казался ласковым, пожалуй, даже интимным. В его присутствии поневоле можно было забыть обо всех догадках.

Кристэль выдавила улыбку и нашла нужные слова:

– Дядя Гордон!

– Дорогая юная леди, как славно, что вы приехали. – Улыбка была дружеская, голос – ласковый, а прикосновение руки, подводящей ее к креслу, ободряло.

– Присядьте, мисс Уилсон.

– Кристэль, – поправила она.

– Как угодно. – Грэгг уселся за стол и повернул вращающееся кресло, чтобы оказаться лицом к ней. – Откровенно говоря… я ожидал увидеть ребенка.

– Боюсь, я не сумела объяснить как следует по телефону, – сказала Кристэль. – Для меня большим потрясением было услышать от вас о смерти тетушки Миллисент.

– Бедная, славная Миллисент, – вздохнул Грэгг. – Уже миновало много месяцев, а вы ничего не знали. Но разумеется, она не поддерживала отношений с семьей много лет. Я и сам не подозревал, что жив хоть кто-нибудь из ее родственников.

– Только мама и я, – сказала Кристэль. – Мама не слишком сильна в составлении писем, но она послала тетушке Миллисент письмо в июле, чтобы предупредить о моем приезде.

Грэгг покачал головой:

– Я не получил его.

– Она отправила его на адрес Саннисайд-авеню, – пояснила Кристэль.

– Тогда все ясно, – важно кивнул Грэгг. – Вы знаете, что дом сгорел дотла?

– Какой ужас!

– От предначертаний судьбы никуда не денешься, – заметил он, вздохнув. – Что случилось, то не поправишь. Остается только достойно перенести утрату. А теперь, дорогая, поговорим о более приятных вещах. Как долго вы намерены пробыть в городе?

– Я уже сказала вам по телефону, что приехала посмотреть на Ярмарку. И еще я собиралась поговорить с тетушкой Миллисент о вкладе.

– О каком вкладе?

Кристэль нахмурилась:

– Все время забываю, что вы не получили письмо. Мама все в нем объяснила. Знаете, после кончины моего папы его компаньон продал магазин. Это один из крупнейших мануфактурных магазинов в Сан-Франциско, но компаньон – старик, у него нет семьи, и он не хочет продолжать дело. Поэтому он продал магазин, и мама положила нашу долю в банк. Наш поверенный убедил ее, что мы могли бы распорядиться деньгами гораздо лучше, а не просто получать по ним проценты. Мама хотела попросить у тетушки Миллисент совета прежде, чем что-нибудь предпринять. Но теперь… – голос Кристэль замер.

Грэгг кивнул, пощипывая усы.

– Начнем сначала: полагаю, у вас есть багаж?

– Я сдала его в камеру хранения вокзала на улице Ла-Саль. Конечно, я собиралась остановиться у тетушки Миллисент и не забронировала комнату в гостинице.

– В этом нет необходимости. – Грэгг поднялся. – Вы будете моей гостьей.

– Здесь? Но это может стеснить вас.

– Стеснить? Этот дом рассчитан на двадцать комнат для гостей. А до Ярмарки можно дойти пешком. Я позвоню на вокзал и прикажу доставить ваши вещи сегодня же днем. Пойдемте со мной, я устрою вас со всеми удобствами.

И Кристэль пошла за ним – через аптеку, на улицу и дальше по Уоллес-стрит, где боковой вход вел на второй этаж; коридор окаймляли одинаковые двери с металлическими Цифрами. Номером «3» оказалась приятно обставленная комнатка с отдельной ванной и видом на улицу. Но она себя здесь неуютно чувствовала – даже после того, как фургон доставил сумки, аккуратно упакованные ею и оставленные в камере хранения вокзала сегодня утром. И уж совсем неуютно стало ей, когда Грэгг постучал в дверь, – хотя она и встретила его с улыбкой.

– Уже устроились? – Он глянул мимо нее, на открытый шкаф, и одобрительно кивнул. – Вижу, вы распаковали вещи. Уже пора пообедать. Надеюсь, вы составите мне компанию?

Кристэль заметила, что он переоделся: теперь на нем был котелок, серый сюртук и клетчатый жилет.

Она постаралась не казаться удивленной:

– Куда мы идем?

– Пожалуй, мы навестим Вашингтон-парк. Там есть весьма неплохой ресторан в павильоне, а заодно посмотрим на скачки.

Грэтт явно наслаждался происходящим, но Кристэль все еще не могла расслабиться, хотя еда и оказалась великолепной. Она постоянно ловила на себе пристальный взгляд Грэгга, задававшего довольно безобидные вопросы о ее доме и матери. Ведь та была сестрой бедняжки Миллисент.

Кристэль могла почерпнуть информацию лишь из некролога Милли Грэгг, взятом из газетного отчета о пожаре. К счастью, Грэгг ничего не знал о калифорнийской ветви семьи, и она постепенно успокоилась, описывая жизнь дочери богатого торговца; по сути, это было несложно – ее детство действительно прошло в Сан-Франциско. Правда, отец был всего лишь пастором, и о жизни в богатых домах она знала только понаслышке. Грэгг казался удовлетворенным ее ответами и даже заинтригованным. Несомненно, его интересовал денежный вклад. Он попался на крючок, как она и рассчитывала.