Америка reload game - Страница 42
– Уважали вы, стало быть, вашего графа, – кивнул ротмистр, не забывая выбирать дорогу: вокруг пошли уже городские дома.
– Знамо дело! Правильный он был человек… И дядя Гриша всегда его хвалил – настоящий, говорил, был отец-командир, очень о личном составе заботился.
Расторопшин вновь понимающе кивнул, не ответив. Самого графа ротмистр на Кавказе уже не застал, но отдаленные последствия деятельности его превосходительства по умиротворению Приморской Черкесии («Нет аула – нет и проблемы», как шутили в штабах…) пришлось разгребать именно их Службе… Впрочем, об этом Саше знать совершенно незачем.
…А он, выходит, опять задремал, угревшись; пролетка стояла в настоящем городском переулке между многоэтажными домами, справа доносился шум большой улицы, а Павел Андреевич слез уже с козел:
– Подъем, напарник! Мы почти на месте, но сейчас будет работа. Готов?
– Да, Павел Андреевич. Так точно!
– Слушай меня внимательно. Сейчас ты возьмешь на руки Флору – тяжеловато для тебя, но деться некуда – и пойдешь вот в этот двор. Он проходной, но перегорожен дощатым забором; четвертая справа доска держится на одном гвозде, верхнем; как пролезете, непременно верни доску в прежнее положение! Дальше начинаешь двигаться вдоль правой стены, до того места, где она делает колено направо…
Заставив юного напарника дословно повторить инструкцию – дважды, ротмистр удовлетворенно кивнул, вернулся на козлы и укатил: следовало избавиться от пролетки, оставив ее невдалеке от ближайшей биржи извозчиков. Саша же нырнул в непроглядную темень проходного двора и через положенное время, двигаясь почти ощупью, уперся в мокрые доски забора: ура! Отсчитал нужную доску, попытался ее сдвинуть, как было велено, и со страхом убедился, что та приколочена на совесть; сам он перебраться через тот забор, наверное, сумел бы, но о том, чтоб перетащить Флору нечего было и думать… Надеясь, что просто обсчитался, еще раз прошелся по доскам, теперь уже строго на ощупь, начиная от стены: да, вот она, четвертая по счету, доска как все другие; слова же «четвертая справа», повторенные дважды, он перепутать никак не мог.
– Всё – штатно? – отрывисто осведомился ротмистр, не отрываясь от работы.
– Так точно! – Саша запнулся на секунду – стоит ли сообщать о доске, и решил не загружать память Павла Андреевича такой ерундой: нашел ведь в итоге, и ладно.
– А доску как нашел?
– А! Так это была проверка?
– Какая, к дьяволу, проверка!? – придушенным шепотом, и оттого еще страшнее, рявкнул стремительно обернувшийся Расторопшин; мгновенно, впрочем взявший себя в руки. – Саша, раз уж ты сейчас у меня вроде в учениках, как у твоего дяди Захара, запомни: будучи на операции, ты обязан немедля докладывать старшему группы о любом отступлении от плана, о любой мелочи; а то, что проход нашелся в неуговоренном месте – вовсе не мелочь. Сейчас это была моя промашка: не успел когда-то прозвонить маршрут с обоих концов и учесть при инструктаже тот выступ – ты понял, да? – но вообще-то это признаки того, что маршрут под контролем противника, и весьма вероятна засада. Учти на будущее, напарник…
– О-о! Привет бойцам тайного фронта! – пророкотал он, заключая ротмистра в объятия. – Ну-ка, покажись, Паша… У тебя там как – и вправду башка разбита, или это такая маскировка? Проходите, джентльмены, у меня тут попросту, по-холостяцки…
– Рад тебя видеть, Алекс – не то слово!
– Слова – потом. Давай-ка скидавай свои конспиративные лохмотья и дуй в смотровую: чувствую уже, что шить там придется всерьез, через край… Вас, молодой человек, это, кстати, тоже касается – в смысле лохмотьев. Можете сразу в ванну…
– Постой, старина, я потерплю – не горит. У нас тут на руках еще раненый, совсем тяжелый, – и с этими словами Расторопшин отступил на лестницу, за оставленной там Флорой.
– Да вы что, ребята! Я всё-таки не ветеринар, что я понимаю в собачьей анатомии?
– Зато ты отлично понимаешь в проникающих ранениях и в неотложных полостных операциях в полевых условиях! Терять-то, похоже, уже нечего, так что…
– Ладно. Любопытное ранение… это, часом, не рапира? Как ее угораздило?
– А вот этого тебе лучше не знать.
– Понял. А про время?..
– Около трех часов назад. …Думаешь, опоздали уже?
– Трудно сказать. Парень-то – кто у нас будет?
– Мой человек. Звать его… ну, пусть будет Сашей.
– Да я сейчас не о том. Он – хозяин собаки?
– Можно считать, что так.
– Ладно. Саша, подойди, пожалуйста. Ты как – крови не боишься?
Второй раз за последние часы ему пришлось отвечать на этот, не самый частый в обиходе, вопрос.
– Отлично. Значит, будешь мне ассистировать. А то очень не хотелось бы, чтоб пациент успел прокусить мне руку – покуда не подействовал хлороформ… Ну, что шансов у нас почти никаких – это ты, надеюсь, понимаешь и сам?
– Да. Так точно, ваше благородие.
– Тогда – за работу.
– А теперь слушай сюда, старина… old fellow, – промолвил он, отставляя тарелку (веджвудский фарфор) из-под наспех проглоченного ужина. – То, во что я тебя сейчас втянул – очень опасно…
– Опаснее, чем тогда, под Дзау-Джикау и в Ахалкале? – ухмыльнулся доктор.
– Ты будешь смеяться, но – да, опаснее. Намного. Поверь, если б не… э-э… твой холостяцкий нынешний статус… я бы к тебе не пришел.
– Понял. Слушаю тебя внимательнейшим образом. Подписка о неразглашении на вечные времена?
– На этот раз – прямо наоборот.
– Сдаюсь! В смысле – перестал понимать…
– Нас, с напарником и собакой, могут искать… довольно неожиданные службы и персоны. Полиция и голубенькие – это полбеды, этим можешь говорить что хочешь, благо официально мы – не в розыске. Но если, упаси Господь, по нашим следам придут другие – а ты их почувствуешь сразу, – выложи им всю правду про наш визит и отдай собаку. Немедля. И не вздумай тут изображать из себя Муция Сцеволу! Поскольку ты толком ничего о нас не знаешь, есть надежда, что они… не станут прибегать к крайним мерам.