Альпийская крепость - Страница 2

Штубер нервно повел подбородком, однако задумчиво промолчал. Веяния, которые раскрывал перед ним Зонбах, буквально выбивали барона из той военно-политической колеи, в которой он до сих пор пребывал. Какое возрождение баварского трона?! Какая оккупация Австрии?! И вообще, что здесь, черт возьми, происходит?! Рейх на грани гибели, со всех сторон враги. А здесь, в сердце «Альпийской крепости», вовсю созревают весенние гроздья сепаратизма. Действует ли здесь служба СД? А чем занимается в этих краях гестапо? Неужели и в этих службах все дружно бросились примерять «баварские мундиры»?!

Впрочем, возмущаться он мог, сколько угодно. Вот только есть ли смысл хвататься за пистолет? Что это даст? Вот почему, придерживаясь им же сформулированного разведывательно-диверсионного постулата: «Научись вести диалог с собственным молчанием!», Вилли спокойно, почти заискивающе поинтересовался:

– Уж не видится ли им среди претендентов на трон фельдмаршал Рупрехт?

– Оказывается, даже для вас это не такая уж неожиданность, – просияло лицо Зонбаха. Если только это коричневатое лицо «эскимоса» способно было просиять. – Ведь даже вы вспомнили, что фельдмаршал Рупрехт носит титул кронпринца Баварии, а значит, обладает реальными правами на трон[6].

– Признаться, мне и в голову не приходило, что, благословляя нас на создание в Баварии «Альпийской крепости», фюрер не догадывается, что на самом деле пытается сотворить ее не на родине национал-социализма, а в самой вотчине баварских сепаратистов.

– Надеюсь, вы понимаете, что я просто обязан информировать вас как коменданта крепости о реальном положении вещей, – решил подстраховаться обер-лейтенант.

– Оперируя подобного рода информацией, я никогда не ссылаюсь на источники. Особенно в обществе старших офицеров СД и гестапо, – успокоил его штурмбаннфюрер.

Приглашая Скорцени на совещание, личный адъютант фюрера обергруппенфюрер СС Шауб по-дружески предупредил его, что речь пойдет об «Альпийской крепости». Гитлер не любил заранее извещать подчиненных о вопросах, которые будут затрагиваться в его монологах на собрании «рыцарей Вебельсберга», как он в последнее время предпочитал называть высших чинов СС. Возможно, потому и не извещал, что это развеивало бы эффект внезапности, на который фюрер всегда так уповал.

Вот почему, садясь в машину, которая должна была доставить его из «секретной квартиры СД», где он отсыпался после возвращения с плацдарма под Шведтом-на-Одере, обер-диверсант задавался вопросом: почему вдруг Шауб допустил эту утечку информации? Только ли из уважения к нему, как «к лучшему диверсанту мира», как любил преподносить подобные «снисхождения» адъютант фюрера? Или же по просьбе самого Гитлера, который таким образом хотел подготовить своего личного агента по особым поручениям к тому, чтобы он мог поддержать идею «Национального редута».

Но тогда возникает вопрос: а кто позволит себе, кто посмеет эту идею не поддержать? Кто решится возражать фюреру?

Никогда не страдавший особым вольномыслием Кальтенбруннер как-то в сердцах обронил: «После покушения на него 20 июля, фюрер начал видеть заговоры даже там, где их никто и никогда не замышлял». Очевидно, с такой же предопределенностью Гитлер узревает теперь и оппозицию по любому из затрагиваемых им на переговорах вопросов. Но это уже из области эмоций, а что по существу?

Отдельные фортификационные работы на той территории, которая тогда еще называлась «Областью фюрера», велись еще с начала сорок четвертого года, а возможно, даже и с конца сорок третьего. Но тогда они воспринимались лишь как превентивные меры по укреплению района альпийской ставки фюрера «Бергхоф».

О превращении в неприступный укрепленный район «Альпийская крепость» огромных горных территорий речь тогда не шла. Впервые официально Гитлер заговорил о ней на тайном собрании Высших Посвященных СС в ритуальном замке СС Вебельсберг. Скорцени тогда впервые оказался в числе высших чинов СС, в числе не по чину избранных, которым позволено было участвовать в подобном собрании, и хорошо помнит, что прежде чем перейти к идее «Альпийской крепости», фюрер заговорил о другой несбывшейся мечте адептов СС – «Стране СС Франконии»[7].

– … В прошлый раз под сводами этого же зала мы говорили о Франконии. – Голос фюрера звучал с заунывной будничностью, но Скорцени уже знал, что на многих адептов СС гипнотически воздействует именно монотонность его речи. – Времени прошло немного, но оно оказалось безжалостным по отношению к нам и нашим идеям.

Гитлер выдержал натужную, томительную паузу, и когда всем уже казалось, что он попросту потерял нить мысли, вдруг ударил ребрами ладоней по столу, почти так же, как это обычно делал Эрнст Кальтенбруннер. Только у начальника Главного управления имперской безопасности рейха это всегда означало, что тема исчерпана или, наоборот, его собеседник слишком удалился от нее. А что означал этот жест решительности в сотворении фюрера?

«Очевидно, оно настало – то самое время „собирания камней“, когда каждый желает знать, какой из ранее коллективно разбросанных достанется теперь персонально ему, – попытался мысленно истолковать его Скорцени. – Франкония, страна романтиков СС, как раз и является одним из таких камней».

– То, что вы сейчас услышите, не подлежит разглашению. Каждый из вас получит список присутствовавших, дабы вы помнили, что мной информирован именно этот круг людей. Сейчас нам уже не стоит рассчитывать на то, что идея создания Франконии может быть воплощена в жизнь на территории исторической земли Бургундии, как мы ранее планировали.

Даже Скорцени слышно было, как фюрер тяжело вздохнул. Мысленно он наверняка представил себе карту, которая всегда у него на рабочем столе и на которую только сегодня утром адъютант от вермахта[8] нанес последние очертания линии фронта. Скорцени тоже помнил эти очертания по карте, имевшейся у него в кабинете, и понимал что там есть от чего прийти в уныние.

– Тем не менее, – все еще не унывал фюрер, – настало время, когда мы должны концентрировать наши лучшие силы СС, чтобы готовить к новому, решающему этапу борьбы. Намечено два пункта такого сбора. Первый из них – «Альпийская крепость». Да-да, вы не ослышались, именно так: «Альпийская крепость».

Словно бы по мановению факира, появился шеф-адъютант Буркдорф, развернул перед фюрером небольшую карту и, неслышно ступая, удалился. Прежде чем развить свою мысль, фюрер несколько минут сидел, молча уставившись в карту, словно видел ее впервые, затем медленно, по-школярски прошелся пальцем по очертаниям Альпийской Франконии.

– В общих чертах идея «Альпийского редута» нами уже обсуждалась. И даже предприняты усилия по созданию некоторых узловых пунктов его обороны, базирования и жизнеобеспечения. Но теперь настало время заняться им вплотную.

– Хотя можно смело утверждать, что лучшее время для этого давно упущено, – едва слышно прокомментировал Гиммлер.

«Кажется, идея уже обретает влиятельных противников», – мысленно ухмыльнулся обер-диверсант рейха. Только теперь он обратил внимание, что рейхсфюрер СС сидит не по правую руку от фюрера, как во время прошлого, обычного совещания, а в явном отдалении. Правда, он успел сместиться таким образом, что теперь располагался как раз напротив вождя. Лицом к лицу. В этом перемещении, очевидно, следовало усматривать некую кадрово-политическую символику. Однако «первому диверсанту рейха» некогда было заниматься ее толкованием.

– Задумывая создание «Альпийской крепости», – уже более вдохновенно вещал Гитлер, – мы исходили из нескольких факторов. Во-первых, она будет располагаться в самом центре Западной Европы, что позволит нам в трудные минуты поддерживать нужные связи с представителями многих стран, а также нашими сторонниками и агентами. Во-вторых, по площади этот огромный укрепрайон составит несколько десятков тысяч квадратных километров, а значит, довольно быстро может определиться, как новое, пусть даже временное естественно-государственное образование.