Alouette, little Alouette… - Страница 7

– Что я должен сделать в ответ? – спросил Максим. – Петь у вас на дне рождения «Хэппи бёстдей»? Ходить в костюме зайчика?

Фирестоун покачал головой.

– Вы правы, условие есть.

– Ну-ну?

– На мой взгляд, – произнес Фирестоун, – оно совсем пустяковое. Кто-то, напротив, ухватился бы за него с радостью. Еще и мне бы доплатил. Но вы… вы крепкий орешек.

– Говорите, – сказал Максим мрачно.

Настроение портилось все больше, даже багровое солнце зашло за покрасневшую вечернюю тучку, и на порог кафе легла красноватая тень.

Он помешал кофе еще разок, словно от этого станет слаще, взглянул на магната.

– Вам нужно будет взять на работу Аллуэтту, – произнес тот бесстрастным голосом.

Максим охнул.

– Что? Вы шутите?

– Какие шутки, – произнес Фирестоун устало. – Я бизнесмен, это серьезное деловое предложение!

– Нет, – отрезал Максим. Он едва сдержался, чтобы не ответить еще резче. – Нет и нет!.. Будь она даже доктором наук, но, подозреваю, ее квалификация лежит совсем в другой области.

– Увы, – ответил Фирестоун. – В той области, какую я тоже не одобряю. Хотя и там у нее вряд ли квалификация, это общее такое поведение золотой молодежи. Вы в чем-то старомодны, как и я. Мы с вами оба чересчур заняты своей работой, чтобы обращать внимание на то, какой расцветки галстуки носят в этот сезон.

– Так зачем же?

Фирестоун вздохнул, развел руками.

– Благодаря вам у меня появился шанс повлиять на нее в лучшую сторону. Вы же понимаете, это я делаю не для вас, а для нее… а если еще точнее, для себя. Это когда-то миллионеры оставляли нажитое детям, а те все пускали по ветру, а теперь в тренде деньги оставлять благотворительным фондам, отдавать на исследования, а своим детям… ничего, кроме хорошего образования. Дескать, пусть пробивают дорогу сами!

– Разумно, – буркнул Максим.

– Когда мы встречаемся в своем узком кругу, – сказал Фирестоун, – каждый как бы вскользь роняет, что его сын или дочь получили степень магистра, сколотили первый миллион, совершили первую удачную сделку… А что могу сказать я?

– Да уж, – сказал Максим с сарказмом, – однако, простите, но мне и миллиарды не нужны, если в придачу придется пустить вашу дочь даже на порог лаборатории!..

Фирестоун посмотрел на него пытливо.

– Вы серьезно? Подумайте. Я могу вложить как десять миллионов, так и двадцать. Сколько уникального оборудования сможете купить? Насколько быстрее пойдут ваши исследования?

Максим ответил прямым взглядом. Перед ним сидит бизнесмен до кончиков ногтей, за его глазами стального цвета чувствуется мощный мозг, что как у богомола, рассчитывающего, как схватить добычу, такой видит только самые прямые и быстрые пути.

– Простите, – ответил он, – что не оправдываю ваши ожидания. Будь у меня машинный интеллект, я бы согласился, не задумываясь. Или… будь я бизнесменом. Но я, уж простите, нормальный человек.

Фирестоун ощутил, что Максим сейчас бросит на стол купюру и уйдет, не оборачиваясь, сказал быстро и настойчиво:

– Вы наверняка знаете, среди самых богатых людей мира хватает тех, у кого нет высшего образования, это Билл Гейтс, Джонс, Цукерман, Гарри Доу, Кранк, но хватает и тех, кто не сумел даже закончить школу!.. Их тоже, кстати, немало. Я тоже из них, представьте себе. Чтобы помогать больной матери, пришлось в тринадцать лет бросить школу и работать с утра до вечера, днем посыльным, а вечером мыл посуду в ресторане. Так что, догадываетесь, я знаю цену труду.

– Сочувствую, – с неловкостью сказал Максим.

Магнат отмахнулся.

– Не за что. Трудности выковали меня, я добился власти, богатства и уважения. Даже мать успел спасти, сейчас она в госпитале, который я выстроил специально для нее!..

– Очень… по-человечески, – ответил Максим с долей сочувствия, но голос его не смягчился.

– Потому мы могли бы вместе…

Максим поднялся.

– Сожалею, но я генетик, а не психиатр. Простите…

Он положил на стол деньги и быстро пошел к выходу из кафе. Переступая порог, ощутил, что бизнесмен хочет сказать или даже крикнуть вслед нечто важное, потому почти выпрыгнул на улицу, встретив слегка удивленные взгляды прохожих.

Ночью пригрезилось, что мнет под собой эту великосветскую сучку, а она стонет и страстно прижимается к нему, проснулся в самый интересный момент, брезгливо отодвинул простыню и заснул снова, однако утром, в момент пробуждения, эта красивая дурища ухитрилась присниться еще раз.

Злой, вскочил и ринулся в душевую кабину, подумал о работах Евгена, тот разрабатывает методы корректировки сна, дескать, нечего ему дикарствовать, пусть лучше обрабатывает то, что усвоилось днем…

Что-то у Евгена идет медленно и со скрипом, нужно дать ему помощника: в самом деле, это унизительно, когда доктор наук, светило чистой науки, ночью превращается чуть ли не в зверя, будто люди и не люди, а вообще поголовно оборотни.

Когда утром рано перешагнул порог лаборатории, там уже вовсю трудятся Анечка, Евген, Георгий и Джордж, тоже фанатики еще те, а теперь еще подстегивает надежда, что если удастся все же модифицировать группу генов, над которыми работают, то на себе испытают, каково это – стать действительно бессмертными.

Правда, только сами ученые знают, насколько далеко это бессмертие от тех сроков, что обещают читателям в поисках сенсаций газетчики.

Анечка заулыбалась навстречу, ее полное румяное лицо стало еще шире, а глаза превратились в щелочки.

– Ах, Максим Максимыч, – пропела она мягким голосом с украинским акцентом, – только что прошел Данил Алексеевич и велел, как только вы появитесь, сразу же к нему!

– Ого, – сказал Максим невольно, – он же спит до полудня!

Она хихикнула.

– А вот сегодня пришел раньше вас.

– Что-то в лесу сдохло, – пробормотал Максим, – хотя… может быть, из министерства поступило разрешение на апгрейд? Мы не так уж и много просили…

– Не задерживайтесь, – посоветовала она. – Чем скорее узнаете, тем дольше мы потанцуем на столах!

Джордж и Георгий сказали в один голос:

– Шеф, мы скрестили пальцы. Ни пуха!

Секретарша Томберга сделала Максиму глазки и поулыбалась, все-таки завидный жених, взглядом указала на массивную дверь директорского кабинета.

– Рано он сегодня, – сказал Максим.

– Наверно, – прошептала она, делая большие глаза, – хорошие новости.

Максим прошел мимо ее стола, Светочка уже опустилась на свое место, хорошенькая настолько, будто даже печатать не умеет, а он потянул дверь на себя, чувствуя, что открывает вход в Национальное Золотохранилище.

В добротно и чуточку старомодно обставленном кабинете за массивным столом величаво расположился директор научно-исследовательского центра, тот самый академик Томберг Данил Алексеевич, который, знаете ли, десять лет тому добился в своей лаборатории направленного роста нервной ткани, за что получил высшие награды. Только нобелевку перехватили другие, тот год оказался очень удачным на великие открытия, а когда его назначили здесь главой, сумел совместными усилиями добиться прорыва в комбинаторике генов, что обеспечило создание лекарств, почти покончивших с проблемой рака, кроме самых редких видов, связанных с другими болезнями.

Огромный и крупный, он царственно вышел из-за стола и протянул руку, что сразу насторожило, хотя директор еще из той эпохи, когда рукопожатие считалось церемониальным актом, что-то да значит. Тогда были и «нерукопожатные» люди, как бы исключенные из приличного общества, так что рукопожатие означало степень доверия выше чем среднюю и даже служило знаком приобщения к некоему общему кругу.

Максим принял ладонь директора в свою и стиснул, это и есть обмен рукопожатиями, что в старину чем-то да служило важным. То ли проверяли друг друга на крепость мышц, то ли что-то сакральное, а сейчас нечто древне-ритуальное, непонятно для чего и существующее, просто никому не пришло в голову отменить, что-то вроде галстука, который не греет и не украшает, а так, тоже непонятное.