Альманах «Мир приключений» 1955 год - Страница 164

Завтрак и тщательный туалет занимали почти час. Это было время отдыха, час весёлой болтовни, обсуждения событий дня и рабочих планов. За несколько минут до десяти молодой писатель, успевший превратиться в финансиста, брал шляпу, чтобы с последним ударом часов появиться на бирже.

Долгий день на бирже был полон отголосков событий, происходящих во всем мире. Не шум Парижа, а гул земного шара наполнял первое время сны Жюля Верна… или лишал его сна.

В 1857 году во Франции и во всей Европе разразился экономический кризис, отразившийся на настроениях рабочих и ремесленников и совпавший с первыми успехами республиканской оппозиции.

В том же году в Индии вспыхнуло восстание против английского владычества. На Дальнем Востоке продолжала свирепствовать опиумная война против Китая, которую Англия вела при поддержке Франции.

Все эти события отражались на курсе ценных бумаг и оценивались в цифрах, как сила морских бурь определяется в баллах. Жюль Верн должен был следить за колебаниями ценных бумаг, всегда быть в курсе состояния любого иностранного казначейства, знать прибыли промышленности, железных дорог, торгового флота…

Был ли Жюль Верн хорошим финансистом? Мы этого не знаем, но, во всяком случае, научиться на бирже он мог многому: он научился видеть бушующую жизнь не только Франции, но и всего мира.

Но и здесь, в суматохе и шуме биржи, существовал уголок, где можно было узнать последние литературные новости или просто перекинуться шуткой с приятелем. В краткие минуты отдыха несколько «эмигрантов из литературы и театра», как они себя называли, нашедших себе пристанище на бирже, собирались справа от колоннады. Часто сюда заглядывал Шарль Валлю, глава не слишком процветавшего журнала «Семейный музей», где печатались первые рассказы Жюля Верна, и Филипп Жилль, секретарь Лирического театра. И, конечно, вождем этих сборищ был Жюль Верн.

Короткие вечера, которые Жюль всегда проводил дома, также были посвящены работе или чтению. Только воскресенья были неприкосновенными, и Жюль и Онорина проводили их в зоологическом саду, в Аквариуме или, запасшись бутербродами и жареными каштанами, отправлялись на загородный пикник.

Новый, 1858 год принес новые события: покушение Орсини на жизнь Наполеона III, высадку французских войск в Аннаме и вступление англо-французского корпуса в Кантон. Битва в Индии не затихла. Восставшие были покорены лишь в следующем году, но уже в апреле война вспыхнула в самой Европе: выдавая себя за друга угнетенных национальностей, Наполеон напал на Австрию с целью завладеть Италией.

Всё лето биржу трясло, как в лихорадке, и Жюлю Верну пришлось даже на время изменить свой распорядок дня, так как он иногда целыми ночами просиживал в конторе Эггли. Наконец наступил кризис болезни Европы, завершившийся миром, заключенным в Виллафранке.

11 июля Жюль Верн неожиданно увидел себя совершенно свободным, по крайней мере на месяц. Биржа была закрыта. Жалюзи в доме номер семьдесят два по Прованской улице были заперты наглухо и дверь заперта на замок — на бирже царил мертвый штиль.

Детская мечта о путешествиях, казалось, уснувшая навсегда, последние годы почти не тревожила Жюля Верна, погруженного в тайны электричества, исследующего другие планеты солнечной системы, странствующего по всему миру, не выходя из своего кабинета. Но неожиданно судьба, так часто посылающая нам слишком запоздалое исполнение наших желаний, вновь разбудила в нём этот юношеский жар, тлеющий под остывшими углями.

Альфред Иньяр, агент мореходной компании в Сен-Назере, предложил своему брату Аристиду, а также Жюлю Верну, его неразлучному другу, бесплатное путешествие в Шотландию. Пароход компании должен был посетить Ливерпуль, Гебридские острова, надолго задержаться в Эдинбурге и на обратном пути взять груз в Лондоне. Плавание по трем морям и через три пролива, вокруг всего Великобританского острова! Пожалуй, это стоило путешествия в Мексику, полета на аэростате или экспедиции в Арктику, совершенных в воображении и ставших темами его первых рассказов.

«А Онорина?» — спросил Иньяр.

«О, она поймет!..»

Верная жена, заперев парижскую квартиру, отправилась в Амьен навестить своих дочерей, живших на попечении стариков де Виан, её родителей, а друзья, словно летящие с попутным ветром, выехали на юг. 25 июля Жюль Верн проездом посетил Нант. «Жюль был здесь, обезумевший от радости», — записала его мать. И — наконец-то! — он увидел открытое море, океан и увидел не как мечту, встающую на горизонте, но с палубы настоящего корабля.

Бурное Бискайское море было по-летнему великолепным. Жюль больше половины времени проводил не на палубе, с пассажирами, а внизу, с командой. Он задавал офицерам и матросам один вопрос за другим. В какое время года бывают в Ла-Манше бури? Плавал ли кто-нибудь из экипажа в открытом океане? А в Арктике? Нападают ли киты на большие суда? Узнав, что одному седобородому матросу «посчастливилось» потерпеть кораблекрушение, Жюль весь день ходил за ним с карандашом и записной книжкой. Где это произошло? От какой причины погиб корабль? Каким образом людям удалось достичь земли? О чём думаешь, когда считаешь себя погибшим?

Шотландия, страна Оссиана и Вальтера Скотта… Жюль Верн чувствовал себя, как поэт, попавший на родину своей мечты. И в то же время Иньяр был очень удивлен, когда увидел, что его друг интересуется не средневековыми замками и старинными легендами, а угольными и железорудными копями Ланарка и ткацкими фабриками Глазго. На обратном пути они несколько дней пробыли в Лондоне. Записная книжка Жюля была переполнена заметками и очерками. Больше всего его поразили верфи Темзы и строящийся там корабль «Грейт Истерн» — величайшее судно мира. «Когда-нибудь я совершу путешествие на нём», — написал он жене.

Никогда еще Жюлю Верну не работалось так хорошо, как в ту осень. После большого перерыва он снова начал писать. Правда, это были безделушки, которым он сам не придавал большого значения. Шутя он подчеркивал два пути, по которым одновременно шло его творчество. В своем «кабинете» он поставил секретер с двумя ящиками: один «для ученых трудов», другой — «для комедий». За зиму в одном ящике появилось две статьи: очерк о творчестве Эдгара По и заметки об аэростатах. В другой ящик Жюль Верн положил оперетту «Гостиница в Арденнах», написанную совместно с неизменным Иньяром, и фарс «Мсье Шимпанзе».

После пяти лет перерыва Жюль Верн снова возвратился к литературе — так, по крайней мере, думали его друзья, — и это было почти событием в том маленьком литературно-театральном мирке, квинтэссенцию которого составляли «одиннадцать холостяков» — одиннадцать друзей Жюля Верна, неизменно собиравшихся каждый месяц на холостяцкие пирушки.

Исчезновение и неожиданное возвращение сделали Жюля Верна модным, превратили его едва ли не в литературного метра. Карвальо, директор Лирического театра, требовал новой оперетты Верна и Иньяра. «Буфф» и «Водевиль» засылали к колоннаде биржи представителей.

И в 1860 году Жюль Верн должен был, кроме основных своих занятий — биржи, науки и литературы, — успевать ещё на репетиции своих пьес, которые ставились почти одновременно: «Гостиница» — в Лирическом театре и «Шимпанзе» — в «Буффе», где оркестром дирижировал молодой и популярный музыкант Жак Оффенбах. Для старых друзей, веривших в Верна-драматурга, это лето было его торжеством.

Осенью, буквально в несколько дней, Жюль Верн вместе с Шарлем Валлю написал комедию в трех актах «Одиннадцать дней осады». Это была последняя пьеса Жюля Верна, и поэтому можно сказать откровенно: она была столь же бледной, лишенной характеров и исполненной общих мест, как и все его драматические произведения, и так же правилась «одиннадцати холостякам», и так же к ней был равнодушен сам её автор.

Он имел право быть равнодушным: именно к этому времени окончательно сформировались идея и план его «романа о науке». Пятилетний курс его ученичества был завершен.