Алиса - Страница 6

Матвей взял ее за руку и спросил почти с дрожью в голосе:

– Ты едешь не одна?

Она едва не ответила: «Не одна – с тобой», но прикусила язык на секунду, потом произнесла:

– Не знаю еще. Я тебе вечером перезвоню. Ну все.

Пока.

Все повторилось, как несколько часов назад: ключ не желал лезть в замок, в квартире, отзвонив, телефон принимал короткое сообщение, но на этот раз от Бертольда, любовника с переменным успехом номер четыре».

Алиса стояла на пороге квартиры с розовым рюкзачком в руках. Из него торчал уголок бордово-черного купальника. Бертольд сообщал ей, что он совсем недалеко географически, что время около 10 вечера в понедельник, он не понимает, где она безумствует в начале недели, но хочет зай…

На этом месте автоответчик отключился. Алиса поняла, каких букв не хватало в последнем слове. У нее был Бертольдов номер телефона, но она не позвонила, а загадала, что позвонить должен будет опять он. Прополоскав и развесив мокрые вещи, Алиса включила телевизионное изображение на канале MTV и стала собираться к поездке.

Ричмонд находится на юге, а это значит, что нужно брать с собой только летнюю одежду, но побольше единиц, потому что придется потеть.

От такой перспективы Алиса немного пригорюнилась – ходить все время со влажным лбом, как чахоточной, она не очень-то хотела. Но с другой стороны – лесное озеро принесет прохладу.

Вещей набралось немало. Теперь надо было найти подходящее вместилище для всего этого. Если задуматься, то багаж может быть по важности не ниже самой поездки. Понятное дело, что когда ты путешествуешь ночным автобусом, то не так важно, какого фасона у тебя сумка. Брать с собой чемодан в такую поездку «противозаконно». Да и с сумкой не все так просто, как кажется: кожаную брать не стоит, потому что подумают, что связана либо с мафией, либо с порнобизнесом. Откровенно спортивную брать не стоит, потому что будет выглядеть с ней, как неимущая и уже безразличная на этот счет персона – забрала сумку у мужа или сына, и тем теперь в спортзал не с чем ходить.

К счастью, в эту минуту раздался телефонный звонок, которого она опасалась и ждала в одно и то же время. Голос Бертольда звучал так, как будто они расстались полчаса назад – безмятежно-расслабленно. Он относился к той категории людей, которые принимали решение не только за себя, но и за других, часто без других на то согласия. Вот и сейчас он приличия ради спросил: «Как дела? Если ты одна, то я поднимусь – я звоню из парадной…»

Алиса не любила такую манеру ведения разговора, но не находила это достаточно веской причиной, чтобы сказать об этом Бертольду в очной беседе. Она, как всегда, промолчала по теме, но решила отыграться на свой лад: «Ноги вытри в парадном и в квартире обувь сними – я полы намыла. Дверь открыта. Я в туалете».

И побыстрее повесила трубку, чтобы не разразиться смехом.

Алиса любила розыгрыши, но ее окружение и возраст наступали на горло и этой песне. Однако с Бертольдом она себе разрешала расслабиться, особенно после потери очка, как случилось только что. Динамика их отношений была иррациональной от начала до конца: каждый из них оставался при своем мнении при любых разборках. Они не соглашались даже по поводу третьих лиц. Бертольд, несомненно, был фигурой. Они познакомились, так сказать, в рабочей обстановке. Бертольд был представителем многих компаний, которые продавали или давали в ренту медицинское оборудование. В далеком прошлом он был изобретателем-неудачником. Неудачником в том смысле, что его изобретения если и были внедрены, то приносили доходы не в его карман. Сертификатами от его патентов можно было обклеить пару комнат, но что толку-то. Однако с тех пор Бертольд значительно поумнел. В Штатах он изобретениями не занимался. Первую работу ему найти было тоже непросто: работодатели говорили ему, что у него слишком высокая квалификация для самого сложного, что могло бы выйти из строя на их предприятиях. В конце концов он устроился работать мастером по гарантийному ремонту в большую компанию, которая производила принтеры и другое офисное оборудование. У него были определенные сложности с языком, но умелые руки и здесь выручали его.

После двух лет работы, когда он разобрался, что ему недоплачивают примерно половину того, что он стоит, Бертольд решил уволиться и даже написал заявление. Через два дня его пригласили в офис какого-то директора такой величины, что он и на работе-то бывал наездами, и после нескольких минут переговоров увеличили вдвое его жалование.

Но и этого Бертольду было мало. Он решил, что может заключать договора с различными компаниями на продажу и гарантийный ремонт их продукции, как независимый консультант. Ему платили зарплату за ремонты и комиссионные за продажу. Достигнув определенного потолка, он загрустил и стал искать что-то иное.

Обо всем этом Алиса узнала в период его ухаживания за ней. Он не таскал ее на дискотеки или бродвейские шоу, не водил гулять безлунными ночами по опасным паркам, а солидно сидел с нею в ресторанах, куда запись была за месяцы вперед. Ел там и пил. Его истории были похожи на старинный фильм «Седьмое приключение Синдбада»: они не повторялись, но выглядели одинаково, как лепестки ромашки.

Серьезность отношения к ней в отличие от других измерялась исключительно подношениями. Судя по ним, можно было подумать одно из трех или все три вместе: или он так богат и это всего лишь знак его внимания, или он так глуп и не понимает, что за такую стекляшку ему будет заглядывать в рот настоящая королева в изгнании, или все это ему надо для себя и поддержания статуса в собственных глазах.

У него была семья в Нью Джерси но в городе была его клиентура, поэтому он и приезжал сюда. Однажды Бертольд сказал Алисе, что не только поэтому.

Они сидели на светлой в любое время дня и ночи кухне и не спеша поедали вкусности южно-русской кухни. Бертольд не умел подолгу молчать, как другие мужчины, – он становился беспокойным. Алиса знала про его эту черту и старалась быть хорошей хозяйкой и поддерживать разговор. Иногда она опускалась до того, что они говорили на «производственные» темы. Бертольд должен был ремонтировать что-то гарантийное у нее в офисе.

Она помнит, как познакомилась с ним именно таким образом: однажды она заканчивала работу довольно поздно и обнаружила, что в офисе она вовсе не одна, а с каким-то раздетым до майки мужчиной. На голове у него была какая-то медицинская шапка с увеличительными зеркалами, как у офтальмолога, а в руках какой-то щуп-отвертка с подсветкой.

Алиса спросила его тогда, как долго он собирается еще работать.

Он сказал, что может закончить через пять минут при условии, что она разделит с ним ужин. Уйти она все равно никуда не могла, и минут было не пять, а двадцать пять.

Они ужинали до глубокой ночи и сдружились настолько, что так в тот раз и не расстались.

Бертольд довольно часто звонил ей, а когда бывал в Нью-Йорке – обязательно устраивал ей «больничный день» с посещением мест, куда самой ей было бы не попасть – начиная от магазинов и кончая модными премьерами. Она думала, что если бы перерывы между их встречами были короче, она бы могла привязаться к нему одному и серьезно.

Он делал ей дорогие по любым стандартам подарки и в шутку называл их наборами: к каждой одежке прилагалось что-нибудь драгоценное. У нее собралась приличная коллекция такого добра, но на это она обращала внимания меньше, чем другие женщины.

Вот и сегодня Бертольд в середине их ужина спохватился и сказал: «Чуть не забыл!» – и достал из кармана черный бархатный кубик-коробочку. Именно такую коробочку Алиса боялась увидеть. Она знала, что ее содержимое может все между ними разрушить.

«Фу, пронесло», – екнуло у нее в голове, когда Бертольд достал из футлярчика белый перстенек в блестках с желтым камнем и сказал, что сегодня у них годовщина. Правда, не сказал чего. Алиса знала, что он говорит так специально, чтобы не смущать их обоих беспричинными подарками. По его понятиям, кроме основной причины должна быть и видимая.