Альфред Великий, глашатай правды, создатель Англии. 848-899 гг. - Страница 11

Нашествие 838 года, во время которого объединенное войско данов и корнуоллцев вторглось в земли Юго-Западной Англии, по сути, отличалось от предыдущих и представляло более серьезную угрозу. Предполагается, хотя доказательств этому практически нет, что захватчики явились из Ирландии; именно там викинги, в данном случае норвежцы, под предводительством некоего Торгеста или Торгильса (лат. Turgesius) впервые стали селиться на захваченных землях. Случайные набеги сменило продуманное и целенаправленное наступление. За годами мира последовали 40 лет непрестанных тревог и яростных схваток с достойным противником.

Норманны были опытными воинами и умелыми моряками; подтверждением этого, помимо свидетельств хронистов, служат останки викингских кораблей, доспехи и оружие, найденные в Норвегии и Дании, и, в меньшем количестве, в Англии и Франции. Наиболее совершенный образец викингского корабля был найден в Гокстаде, на юге Норвегии и датируется VIII–IX веками. Длинный, узкий, с небольшой осадкой (длина его — 75,5 фута от носа до кормы и 66 футов вдоль киля; осадка — 5 футов, максимальная ширина чуть более 16 футов), он собран из дубовых досок, сколоченных гвоздями и скрепленных железными заклепками, щели законопачены сплетенной щетиной. Он был беспалубным, хотя на носу и на корме, возможно, помещались рундуки, а дно перекрывалось съемными досками, под которыми оставалось свободное место, использовавшееся в качестве грузового трюма. По каждому борту помещались шестнадцать весел, вставлявшихся в пазы, прорезанные в дубовой обшивке, имелась также мачта в сорок футов высотой, рея и квадратный парус. Управлялся корабль с помощью короткого широкого весла, располагавшегося по правому борту и работавшего как румпель. Были также найдены остатки палубного навеса (белого с красными полосами, сшитого по принципу шатра и крепившегося канатами к бортам корабля), железного якоря, котла для приготовления пищи, тарелок, чаш и другой железной утвари, а также деревянная шашечная доска, обратная сторона которой расчерчена для старинной игры в «найн-менс-моррис»[19]. Три шлюпки, двадцати двух с четвертью футов длины от носа до кормы и четырнадцати футов вдоль киля, были обнаружены вместе с гокстадским кораблем.

Вероятно, именно такие «длинные корабли» и наводили ужас на жителей Англии. Сердца людей сжимались от страха, когда далеко в море возникал белый или полосатый квадратный парус и корабли мчались к берегу, подгоняемые попутным северным ветром или скользили между заболоченными берегами широкого устья Темзы, неся смерть и разрушение в самые безопасные уголки благодатной и спокойной страны. Дальние потомки этих кораблей — длинные, узкие, с небольшой осадкой и заостренными носом и кормой — и сейчас снуют по норвежским, датским и финским озерам и рекам и при попутном ветре выходят в море под квадратными парусами.

На корабле среднего размера предположительно помещалось от сорока до пятидесяти человек, с оружием и запасами еды; большой корабль вполне мог нести восемьдесят—сто воинов. Как правило, силы налетчиков были невелики, скажем, три—четыре корабля, но порой собирались и флотилии, насчитывающие сотни кораблей. Правда, они редко находились под командованием одного человека и, несмотря на превосходную организацию, представляли собой, скорее, объединенную силу нескольких отдельных флотов, нежели единое целое.

Возглавляли флоты избранные предводители — «морские конунги», вроде Торгильса, приведшего «большой королевский флот» в Ирландию, или Рорика, родича датского конунга Харальда, которого хронист именует «желчью христианства» (fel Christianitatis)[20]. Готовые к бою, эти «величественные армады» выглядели, должно быть, весьма впечатляюще: висящие в ряд по бортам круглые щиты, посверкивающие на солнце металлические умбоны, блистающий золотом штандарт и резная голова дракона или чудовища на носу. «Суда приходят с запада, — говорится в северной балладе, — жаждущие битвы, и у их резных голов пасти приоткрыты в ухмылке».

Викинги, плывшие на кораблях, также отличались особой статью: их облик вызывал невольное восхищение у западноевропейских хронистов, описывавших «высоких людей с прекрасными лицами, и великолепных воинов». На суше опытные, отлично подготовленные и вооруженные команды действовали очень уверенно; высадившись на берег, они совершали верховые вылазки с тем же умением и бесстрашием, с каким вели свои маленькие открытые корабли по бурным водам Северного моря и бескрайним просторам Атлантики.

После победы Эгберта у Хенгестесдуне в 838 году викинги ненадолго оставили Уэссекс в покое, но, когда после смерти короля в 839 году корону принял его сын Этельвульф, набеги возобновились, и с каждым разом враги действовали все более решительно. Этельвульфа часто сравнивают с его современником Людовиком Благочестивым. Подобная аналогия напрашивается сама собой: отец — могущественный правитель, стремившийся к объединению страны и установлению мира; сын, не столь сильного характера, отчаянно пытается сохранить отцовское наследие в условиях внутренних неурядиц и внешней угрозы (непокорные сыновья дома и норманны у границ). И все же островная драма несравнима с континентальной по масштабам. Развязка ее не столь горестна и ужасна; Англия сопротивлялась данам с гораздо большим успехом; братья — Этельберт, Этельред и Альфред — не стали тратить силы на междоусобицы, а объединились против общего врага; а кроме того, если западным франкам пришлось удовольствоваться Карлом Лысым, западные саксы обрели в итоге Альфреда Великого.

Слава Альфреда, вероятно, во многом способствовала тому, что вокруг имени его отца сложилась легенда, в то время как реальный Этельвульф совершено потерялся в окружении мифических предков, благочестивых наставников и клириков-панегиристов. Расхожие представления об Этельвульфе как о человеке слабом, не годившемся на роль правителя, отчасти рождены тем, что в нем по традиции видят «английского Людовика Благочестивого». Восхищенные биографы превратили короля, лично совершившего паломничество с дарами в Рим и передавшего десятую часть своих земель Господу, в клирика. Уильям Мальмсберийский пишет, что хотя Этельвульф был посвящен в сан иподьякона, Папа позволил ему вернуться к мирской жизни, после того как Эгберт умер, не оставив других наследников. Генрих Хантингдонский делает Этельвульфа епископом Винчестерским. Святой Свизин становится его наставником, святой Неот — его родичем, а родословная Этельвульфа возводится через германских героев и богов к ветхозаветным патриархам и самому христианскому Богу, Отцу всего сущего.

Но помимо этих легендарных подробностей об Этельвульфе сохранилось достаточно сведений. Упоминания о нем встречаются в континентальных и английских анналах. Он имел тесные и разносторонние связи с Западно-Франкским королевством и Папой и был, по-видимому, человеком тонким, воспитанным и искренне верующим. Выводы о бездарности Этельвульфа как короля делаются слишком поспешно, только на основании того, что не сохранилось прямых доказательств его участия в войнах с данами, зато имеются многочисленные упоминания о епископах и элдорменах, игравших важную, активную роль в управлении страной и оборонявших ее от захватчиков. После битвы при Элландуне Этельвульф, вместе с Вульфхердом, элдорменом Гемпшира, и Эалхстаном, епископом Шерборна, был направлен в Кент, чтобы принять изъявления покорности от кентцев. После этого, с 828 по 838 год, он правил в Кенте и подчиненных Кенту Эссексе, Суррее и Сассексе под рукой своего отца и даровал или подписывал грамоты, касающиеся кентских дел, как «король», «король кентцев», «король Кента» (rex, rex Cantuariorum, rex Canciæ). В 839 году, после смерти Эгберта, он унаследовал уэссекцкий трон, а в Кенте стал править на тех же условиях Этельстан, которого в разных источниках называют то старшим сыном, то младшим братом Этельвульфа. Кто прав — неизвестно, но представляется весьма вероятным, что Этельстан, подписывавший грамоты как «король» и «король Кента» с 842 по 850 год, был сыном Эгберта и правил под его рукой в Восточной Англии до того, как принял власть в Кенте.