Альфонс ошибается однажды - Страница 2
После звонка можно было еще немного поспать. Лянке даже попытался присниться сон – они с Данькой на берегу огромного океана, бегут по воде… Ляна бежит быстро, потому что у нее на спине крылья Диогена, а Даня… ему трудно бежать, потому что он в костюме-тройке и с галстуком-бабочкой… то есть в свадебном костюме! И вот уже… Дальше история прервалась, потому что в двери заворочался ключ – мама пришла на обед покормить дочурку. По большому счету Наталье Максимовне при эдакой Яночке и вовсе можно было на работе не появляться, но она упрямо продолжала принимать больных и регулярно навещать свой кабинет. Правда, каждый раз приходила с работы окончательно разбитая.
– Ляночка, детка! Сегодня опять мне звонил Досадов! А эта Яна Олеговна – ты не представляешь, – она пытается меня убедить, что объединение пойдет нам на пользу! – возмущалась мама, приложив пальцы к вискам. – Они меня со света сживут… Они же сговорились! Точно, сговорились! Диогеша, иди ко мне, мой птенчик… открой ротик, мама посмотрит… ах, у тебя ж там нет зубов, все время забываю…
Лянка еще пыталась поваляться, но мама была явно занята своими мыслями, поэтому на обед рассчитывать не приходилось. А есть хотелось. Именно сейчас Лянка уже не сидела ни на каких диетах, поэтому она поднялась и поплелась на кухню, Диоген важно пошагал за ней – летать в присутствии обеих хозяек он считал дурным тоном.
– Мам, – включая чайник, постаралась развеселиться Лянка, – у нас такая замечательная путевка горит! Обалдеть! Съездишь?
– А куда? – насторожилась Наталья Максимовна.
– А куда ты хочешь? – лукаво посмотрела на мать дочь.
– А что – они все у вас там горят, что ли? Ты тоже хочешь от меня избавиться, да? – Маменькины губы дрожали, она еле сдерживала рыдания. – Ты хочешь съехать на эту свою квартиру? Для этого вовсе не надо отправлять меня к черту на кулички! Можно запросто сказать: «А подите, маменька, на фиг со своей любовью!» И я пойду!!! А что мне остается делать?!
И кухня огласилась звучными, раскатистыми рыданиями.
– Иди ко мне, Диогеша… – никак не могла успокоиться мать. – Мы с тобой теперь… будем любить друг друга верно и преданно и умрем в один день.
Она поймала попугая и теперь нежно прижимала его к своей груди. Диоген таких ласк терпеть не мог, к тому же в его планы кончина, пусть даже в один день с хозяйкой, пока не входила, поэтому он начал возмущенно трепетать крыльями и орать на весь дом:
– Бабы!!! Сдурели! Бабы!!!
Он уже вырвался, взлетел на люстру и оттуда продолжал кричать все так же неистово, будто бы его ощипывали всей семьей:
– Ба-а-абы!!! Сдурели!
Диоген был уже весьма взрослым мужчиной, его знали все знакомые Осташовых, и не просто знали, а искренне любили и с удовольствием пополняли его словарный запас, благо попугай схватывал все на лету и всякий раз радовал гостей своими познаниями.
– Ляна, детка, он у нас отвратительно воспитан… – вздохнула Наталья Максимовна, доставая орешки. – Диоген! Ты был для меня идеалом мужчины! А теперь я съем все орехи сама! И куплю канарейку… пожалуй, да.
Лянка только качнула головой – Милка была права, маме срочно требуется сердечный друг мужского пола. И лучше бы не попугай, а самый банальный человек.
И маменьку, и попугая пришлось успокаивать обедом. Ляна быстро накрыла стол, и Наталья Максимовна горестно уселась рядом с дочерью. С люстры спустился Диоген, и мир понемногу начал восстанавливаться. Мама даже потянулась за кусочком белого хлеба, который позволяла себе только в самом спокойном расположении духа, но… звонкая трель телефона заставила ее подпрыгнуть.
– Стоит мне выйти за дверь, как тебя буквально рвут на части! – с обидой проговорила мать.
– Го-о-о-лубь твой… – подсыпал соли на рану какой-то уж слишком мудрый попугай. – Го-о-олубь.
– Ну почему голубь-то? – возмутилась Ляна, хватая трубку.
Звонил действительно голубь… тьфу ты! Данил звонил!
– Ляночка, как ты там, солнышко мое? Уже встала? Еще не успела соскучиться?
Ляночка успела. Она с удовольствием уже убежала бы к себе, в свою такую пустую, необжитую квартирку, валялась бы на диване, ела бы абрикосы, а Данька заплетал бы ей волосы и писал бы на ее спине их имена… она бы, конечно, никак не могла догадаться, что он там царапает, он бы весело хохотал, целовал ей спину и ставил бы новый диск, который купил специально для нее. Но… разве об этом сейчас скажешь!
– Я уже встала… – нейтральным голосом проговорила она.
– Ой, надо же, какие подробности! – недовольно фыркнула мать. – Сообщи ему еще, что ты уже посетила туалет и у тебя нормальный стул!
– Мама!!! – чуть не разревелась Лянка, звучно вздохнула и удалилась в комнату.
Матушка, вроде бы невзначай, поплелась за ней следом. Диоген тоже перебрался поближе к хозяйкам.
– У меня сегодня сплошное болото – работы нет совсем, – говорил Данил. – Я вырвусь часика на два пораньше, поедем на озеро – погода замечательная! Искупаемся, а? Или на дачу, денька на два, а?
– Это здорово! – вздохнула Ляна. – Я тебе потом перезвоню обязательно, а то у меня сейчас… народ тут, я немножко занята.
– Понял, – легко согласился Даня. – Буду ждать, кроха моя.
С ним разговор закончился, но с маменькой все началось по новой.
– Это почему это мы «народ»?! Ты б еще электоратом нас назвала! – возмущенно уперла руки в бока маменька. – Диоген! Ты слышал?! Мы уже не самые близкие люди, а только народ! Скоро нас расой величать станут! Меня скоро человекообразным звать начнут!
– Макаки! Кругом одни макаки! – тут же согласился Диоген.
– Мама, ну чего ты ругаешься, ведь так хорошо утро началось… – захныкала Ляна. – Какая раса?
– Европейская, мне думается! На монголоидную я не потяну!
– Макаки! – гнул свое обиженный попугай.
– А ты, Диоген, и вовсе скоро будешь называться только пернатым! – горько сообщила ему Наталья Максимовна. – Отряд куриных! Или вороньих… хрен редьки не слаще. Мы же здесь только народ!
– Макаки! – не унималась птица. – Кругом одни макаки!
– Да фиг с ним, пусть макаки, – согласилась наконец маменька. – Не ожидала я от тебя, Ляна! Я думала… мы будем… любить друг друга… верно и преданно…
– И умрем в один день, – грустно подытожила Ляна. – Мам, я на работу. У Милки там что-то творится с путевками. Люди никак не желают покупать китайские шубы. И… и совсем не хотят отдыхать в Таиланде.
Лянка старательно делала скучное лицо, изображая обанкротившуюся бизнес-леди, а сама быстро натягивала шорты и открытую маечку – так хотелось поскорее прибежать к себе и… хоть немного порадоваться жизни.
Однако с маменькой все же надо было что-то делать. Хотелось личной жизни, хотелось удовольствий, но наслаждаться жизнью, когда твой близкий человек так и норовит каждую минуту оросить себя слезами, оказалось трудно, если не кощунственно. Так больше продолжаться не могло.
Конечно, помочь могла только верная Милка.
– Ну как вы тут? – вихрем ворвалась в светлый офис Ляна. – Как работа?
– Лянка! – обрадованно вскочила Милка и тут же деловито брякнула в трубочку: – Леночка, два кофе нам по… почему не Леночка? А Леночка где?! Уволю!!! Быстро принесите мне два кофе! Да! Кофе! В двойном экземпляре! Нет, мне не надо на ксероксе их размножать! Мне надо обычного! Из кофейника!.. Ой, Лян, у нас тут все такие шутники, прям не знаешь куда деваться! Леночка, дрянь такая, опять куда-то слиняла, наверное, акция в соседнем магазине! Прикинь, специально открыли здесь отдел, чтобы от нас сразу к ним народ тянулся, и каждый раз на всякие там купальники и трусы скидки устраивают! У меня работать некому!
Дверь открылась, и с подносом в руках в дверях появился загорелый высокий парень с чертовщинкой в глазах и с совершенно серьезным лицом.
– Ну Корнеев… – захныкала Милка, – ну почему один-то кофе? Я ж два просила…
На подносе и впрямь исходила паром только одна чашечка. Но тут же дверь снова распахнулась, и появился уже другой парень, тоже загорелый и тоже с хитрецой в глазах.