Альфа Эридана. Сборник научно-фантастических рассказов - Страница 4

Новак в раздумье помолчал, потом продолжал:

– Очень приблизительно я объясняю себе различие между нами и ними так: мы – растворы, они – кристаллы. Мы «собраны» природой из клеток, которые являются не чем иным, как весьма сложным раствором различных веществ и соединений в воде. Наша жизнь основана на воде, наши ткани на две трети состоят из нее. Они, «ракетки», состоят из различных сложных и простых кристаллов – металлических, полупроводниковых и диэлектрических.

– И в этом все дело. Как вы знаете, в растворах элементарным носителем энергии является ион. В кристаллах носители энергии – электроны. И все непреодолимое различие между нашей, органической, и их, кристаллической, жизнью определяется простым физическим фактом: при равных электрических зарядах ионы обладают в тысячи, в десятки и даже в сотни тысяч раз большей массой, чем электроны… В нас все жизненные процессы – и нервные и мышечные – происходят благодаря перемещению и изменению энергии ионов и нейтральных молекул, благодаря обмену веществ. В них нет обмена веществ – только обмен электронной энергии. Мы усваиваем энергию весьма окольным химическим путем: разлагая и окисляя пищу. «Ракетки» могут питаться непосредственно светом и теплом, как кристаллические термо– и фотоэлементы. Так они могут сосредоточивать в себе огромную энергию, и развивать поистине космические скорости движения…

– Но главное различие не в скоростях движения, а в скоростях внутренних процессов. В нашем теле любой элементарный процесс связан с перемещением тяжеловесных ионов и молекул, попросту говоря – с переносом вещества. Поэтому ничто в нас не может проистекать со скоростью, большей скорости распространения звука в воде. Скорость электронных процессов в «ракетках» ограничена лишь скоростью света. У них и счет времени иной и представление о мире иное.

– Все то, чего человек достиг после тысячелетий труда и поисков, естественным образом вошло в организмы «ракеток». Электромагнитное движение, телевидение, космические скорости, радиолокация, представления об относительности пространства и времени… Только что Ло Вей сообщил, что они с Патриком установили невероятный факт: «ракетки» в своем движении учитывают поправки теории относительности. А ведь это объясняется просто. Кристаллические существа движутся со скоростью до 20 км/сек., отсчет времени у них также в десятки тысяч раз более точный, чем у человека. Поэтому в своем обычном движении они «чувствуют» то, что мы, люди, едва можем себе представить, – изменение ритма времени, искривление пространства, возрастание массы. Вероятно, вот так же они «чувствуют» волновые свойства частиц микромира. Так же они «чувствуют» и многое, от чего нас, людей, отделяют десятилетия научных исследований…

Новак замолк и сел. Тотчас вскочил Торрена, рукой откинул волосы:

– Антон, какая же это «жизнь» без обмена веществ? Можно ли это считать жизнью?

– Почему же нет? – пожал плечами Новак. – Они движутся, развиваются, обмениваются информацией.

– Но как развиваются? Как образовалась кристаллическая жизнь? Как размножаются эти «ракетки»?

Новак улыбнулся:

– Ты бы еще спросил: есть ли у них семья и любовь! Не знаю. Мы слишком мало знаем о них.

– Кристаллические существа… – в раздумье повторил Сандро и оглядел окружающих. Глаза и щеки его горели. – Подумать только – за минуту они могут придумать больше, чем я за месяц! Целый водопад мыслей, и каких мыслей… Хотел бы я побыть «ракеткой» хоть несколько часов.

– Подождите, Антон, – сказал Патрик Лоу. – Если это жизнь и, как вы утверждаете, разумная жизнь, то она должна быть созидательной. Где же то, что они создали? Ведь планета имеет дикий вид.

– Я думал об этом, – кивнул капитан. – Все объясняется чрезвычайно просто: им – кристаллическим существам – не нужно это. Им не нужны здания и дороги, машины и приборы, потому что они сами мощнее и быстрее самых сильных машин: совершеннее и чувствительнее самых сложных приборов. Они не проходили стадию машинной цивилизации и не будут ее проходить. Вместо того чтобы: создавать и совершенствовать машины и приборы, они развиваются сами… В прошлую экспедицию мы видели не «ракетки», а «самолетики» – так они изменились за двадцать лет.

– Но можно ли считать их разумными существами, если нет никаких следов их коллективной работы? – возразил Лоу. – Может быть, это еще кристаллические «звери», а?

– Есть! – Новак хлопнул по поручню кресла. – Есть следы! Правда, вряд ли это можно назвать созиданием… Я имею в виду исчезновение атмосферы Странной планеты. По-видимому, атмосфера мешала им летать, мешала увеличивать скорости. «Ракетки» уничтожили ее – вот и все…

Лоу не хотел сдаваться:

– Если они разумные существа, то почему они не общаются с нами? Почему «ракетки» ничего не ответили на кинограмму?

– Видите ли, Патрик… – Новак несколько секунд помолчал, обдумывая ответ. – Боюсь, что им понять нас еще несравненно труднее, чем нам их. Стремительность мышления и движения «ракеток» так огромна, что наблюдать за нами им было труднее, чем нам увидеть рост дерева. Помните, чтобы внимательно рассмотреть нас, «ракетки» пикировали?.. Кто знает, не принимают ли они за живые существа наш звездолет и разведочную ракетку, а не нас самих?

Максим Лихо сквозь прозрачную часть пола смотрел на Странную планету. То место ее, над которым висел звездолет, уходило в ночь. Извилистая, размытая рельефом граница света и тени захватывала все большую и большую часть планеты, и она без остатка исчезала в черном пространстве. Только последние искорки – отражения от вершин самых высоких скал – еще теплились некоторое время. Дневная часть, играя резкими переливами света, уплывала назад.

Максим поднял голову:

– Послушай, Антон. Если ты догадывался, что «ракетки» – разумные существа, то зачем же ты… не знаю, как и сказать: разрушил, что ли, – словом, сбил эту «ракетку»? Не нужно было этого делать.

Новак недоуменно поднял брови:

– Но… догадку следовало проверить. Иначе мы улетели бы, так ничего и не поняв. И потом ты помнишь первую экспедицию? Они с нами тоже не церемонились.

– Да ведь тогда были совсем не те «ракетки», что сейчас. Если следовать твоей гипотезе, то они так же отличались от нынешних, как мы отличаемся от питекантропов. Они развиваются с неслыханной стремительностью! Убить существо мыслящее, возможно обладающее большим разумом, чем наш… нет, этого нельзя было делать. Что они подумают о нас, людях Земли? – Максим Лихо покачал головой и упрямо повторил: – Этого не следовало делать.

Остальные молчали. Новак поднялся с кресла:

– Понятное дело: трудно сразу осмыслить все это. Ну что ж, впереди у нас немало времени… Совещание закончено. Сейчас, – голос его приобрел металлический оттенок, – всем готовиться к старту!

Новак ошибся: времени для размышлений оказалось немного.

…Первым заметил корабль «ракеток» Сандро Рид. «Фотон-2», набирая скорость, уже десятые сутки огибал Ближайшую и выходил на расчетную инерционную траекторию. Члены экипажа, прикованные к сиденьям 4-кратной перегрузкой, тяготились о г вынужденного безделья и неподвижности. Сандро выбрал себе хорошее место – обсерваторию – и наблюдал за созвездиями. Он и заметил какое-то тело, частично затемнявшее собою уменьшающийся диск Ближайшей. «Фотон-2» набрал уже более 40000 км/сек., но тело не отставало, а, наоборот, приближалось. Слепящие вспышки антигелия, сгоревшего в дюзах, мешали как следует рассмотреть форму тела.

Сандро вызвал рубку управления:

– Антон! Нужно остановить двигатели.

– В чем дело? – на экране было видно, как Новак от изумления даже попытался подняться в кресле.

– За нами летит какое-то тело…

При выключении двигателей автоматически заработали два центробежных маховика – на носу и в корме звездолета. Они создавали противовращение огромной массы «Фотона-2» со скоростью десять оборотов в минуту: этого было достаточно, чтобы создать в жилой и рабочей частях звездолета нормальное центростремительное тяготение.