Алексей Яковлев - Страница 1

«Эпитафия красива и звучна, но кто же теперь поверит этой аттестации?.. — восклицал по поводу надписи на надгробном памятнике Алексею Семеновичу Яковлеву, послужившей эпиграфом к данной книге, актер и драматург Петр Андреевич Каратыгин. — Художник-живописец, ваятель, архитектор, музыкальный композитор передают на суд потомства свои произведения, по которым оно может определить силу их дарований и талантов, но на каких данных потомство может сделать оценку таланта артисту? Несколько журнальных статей, несколько мемуаров старинных театралов — и только! Но разве новое поколение уважит эти похвальные отзывы? Молодежь, разумеется, скажет: „Да это им казалось в то время, а теперь бы их знаменитый актер был просто смешон…“ Что же тут говорить? Поверки сделать нельзя. Современные зоилы не примут в соображение того, что если б этот знаменитый актер жил в теперешнее время, он бы и играл иначе. С изменением общественного вкуса, требования и направления драматической литературы изменилась бы и метода умного и талантливого артиста. Он также пошел бы за веком».

Слова Каратыгина, сказанные более века назад, не потеряли своего злободневного звучания и сегодня.

Трудность воссоздания облика актера прошлых веков всегда связана с изменением общественного вкуса и с отсутствием зримых, «вещественных» доказательств. Особые же сложности возникают тогда, когда после смерти актера (как это случилось с Яковлевым) не остается не только личного архива, но и достаточно подробных описаний его игры. Это в значительной мере определило подход автора к теме книги и ее построение.

Но вначале несколько слов о судьбе самого героя. Уже при жизни его назвали великим. Свыше двадцати лет на рубеже XVIII и XIX веков Первый трагический актер Алексей Яковлев царил на столичной петербургской сцене. Его нарекли, по обычаю того времени, «русским Лекеном», «русским Тальма». Вызывая неистовые рукоплескания, он сыграл свыше ста пятидесяти ролей. В честь его сочиняли восторженные стихи. Память его почтили эпитафиями, некрологами, биографическими статьями. Он стал героем драматических произведений и прозаических рассказов. Дореволюционные и советские исследователи посвящали ему в своих работах отдельные главы. В летописи русского театра он занял почетное место, олицетворяя целую сценическую эпоху. Для людей же, не занимающихся специально историко-театральными проблемами, имя его оказалось в наши дни полузабытым. Громкая известность воспетой Пушкиным младшей его партнерши Екатерины Семеновой и как бы принявшего от Яковлева эстафету на трагической русской сцене Павла Мочалова, увековеченного Белинским, затмила его славу.

Ни одного издания, полностью посвященного знаменитому в прошлом русскому трагику, до сих пор выпущено не было. Восполнить этот пробел в какой-то мере и призвана настоящая книга.

Задумана она как документальное жизнеописание. Фактам и документам в ней предоставлено основное место. Сделано это прежде всего потому, что материал, найденный в рукописных хранилищах (Центрального государственного исторического архива, Центрального исторического архива литературы и искусства, Театрального музея имени А. А. Бахрушина, Государственных библиотек имени В. И. Ленина и М. Е. Салтыкова-Щедрина, Центрального государственного архива древних актов, Института русской литературы (Пушкинский дом) Академии наук СССР, Областного архива Ленинграда, Ленинградского театрального музея, Государственного Русского музея и других), в большинстве своем либо вообще не был опубликован, либо увидел свет частично.[1]

Широко приводятся в книге и мемуарные свидетельства. Это позволит читателю соприкоснуться с современной герою жизнью, непосредственно почувствовать колорит давно ушедшей в прошлое эпохи.

Следование принципу «правда, и только правда» не могло не привести к некоторой неровности освещения отдельных моментов биографии А. С. Яковлева. Там, где не оказалось «свидетельских показаний» очевидцев, образовались естественные сюжетные пробелы, а более или менее подробное воссоздание ролей актера неизбежно подчинилось наличию мемуарного и рецензентского наследия.

Ограничив повествование рамками документального жизнеописания, рассчитанного на широкий круг читателей, автор в решении общих историко-театральных проблем в значительной мере опирался на труды ученых-театроведов, исследовавших русское сценическое искусство на рубеже XVIII–XIX веков (Б. Асеева, В. Всеволодского-Гернгросса, С. Данилова, Ю. Дмитриева, Б. Клинчина, Н. Королевой, Г. Лапкиной, И. Медведевой, Т. Родиной и др.), а также советских литературоведов, посвятивших свои работы драматургии того времени, и историков (особенно на книги Е. Тарле и А. Манфреда, освещающие эпоху наполеоновских войн).

Герой данной книги творил на сложном стыке трех стилевых сценических направлений: классицизма, сентиментализма и романтизма, имевших в России особую, тесно спрессованную во времени судьбу. Проблемы эти наиболее широко и тонко разработаны в трудах «Актерское искусство в России» Б. Алперса и «Русское театральное искусство в начале XIX века» Т. Родиной. Имея в виду разные, порою противоречащие друг другу суждения исследователей о принадлежности А. С. Яковлева к тому или иному театральному стилю, автор присоединяется к концепциям создателей данных трудов.

«…Такие актеры, как… А. С. Яковлев, — справедливо утверждает Т. Родина, — усиливают в исполняемых ролях мотивы общественного протеста, стихийного бунтарства, выдвигают личность с ее свободолюбием и потребностью внутреннего самоутверждения в качестве единственной носительницы истины и справедливости. Тип романтического актера впервые в русском театре проступает с достаточной определенностью в облике А. С. Яковлева… Яковлев стал выразителем тех романтических тенденций, которые взрывали изнутри систему просветительского театра».

«В Яковлеве ощутимо меняется тип трагического актера… — констатировал Б. Алперс. — За театральными героями… отчетливо проступает его внутренний человеческий облик».

Попыткой воссоздать человеческий облик такого актера, неразрывно связанный с его сценическими созданиями, и является книга, которую читатель держит в руках.

Алексей Семенович Яковлев родился в 1773 году.

Год этот запечатлен на его могильном памятнике, в учебниках истории русского театра, во всевозможных энциклопедиях. Подтвержден автобиографическими свидетельствами самого актера. Месяц и день рождения не указываются нигде.

До сих пор почти ничего не было известно и о родителях актера. Говоря о его отце, биографы, как правило, ограничивались несколькими словами. Отчества Семена Яковлева никто из них не упомянул. Одни считали его уроженцем Костромы, другие — Ярославля, третьи — Санкт-Петербурга. Но все сходились на том, что был он купеческого звания, разорился и умер, когда сын его Алексей пребывал еще в младенческом возрасте.

Еще меньше сведений дошло до нас о его матери. Даже имени ее ни в одном из опубликованных биографических очерков нет. Было известно лишь, что она умерла вскоре после смерти мужа. И что сыну оставила небольшой капитал, который он мог получить лишь после своего совершеннолетия.

Начиная новое жизнеописание Алексея Семеновича Яковлева, необходимо было попытаться найти пути к расширению и уточнению столь беглых упоминаний. Казалось, сделать это будет не так трудно. Стоит только разыскать его «вид на жительство», который обязаны были иметь все лица мужского пола вольных сословий, проживающие в Санкт-Петербурге, и который вроде бы должен был находиться в делах дирекции петербургского театра, бережно хранящихся в Центральном историческом архиве. Но отыскать «вид на жительство» там не удалось. Личного дела «придворного артиста Алексея Яковлева» не оказалось. В других же делах нашлись лишь краткие сведения о том, что «представленный им вид… при определении в службу дирекции во время пожара, бывшего в Большом театре на 1 генваря 1811 года, где дела конторы находились, сгорел» и что действительно Алексей Яковлев происходит из санкт-петербургских купцов.