Алексей Степанов - Страница 9

В 1903 году образовалось новое общество - Союз русских художников, в котором Степанов оставался до конца своих дней. Члены «Мира искусства» были в нем малочисленны, а в 1910 году окончательно вышли из Союза.

Подруги

Тверская областная картинная галерея

Все эти годы Степанов очень много занимается преподавательской работой. Еще в 1889 году он был приглашен в Училище живописи, ваяния и зодчества вести специальный класс изучения животных. В.А. Серов, уже два года преподававший в училище, настаивал в Ученом совете на приглашении Степанова: «Лошадки, собачки, - говорил Серов, - это уже надо Степанову отдать, это уж его дело, это уж он лучше всех умеет».

Нестеров вспоминает: «Алексей Степанович был очень знающий, чуткий учитель; его и тут любили. Так хочется сейчас, чтобы в наших школах было побольше таких Степановых!».

В 1903 году критик Русских ведомостей характеризовал Степанова как «пожалуй, единственного в России истинного знатока всякого зверя, давно снискавшего любовь всех любителей охоты и жизни зверей». Анималистическая тема в самом деле занимала центральное место в его творчестве. Эту любовь к животным, к природе Степанов старался развить и в своих учениках. У Степанова учились С.В. Герасимов, М.А. Добров, Б.В. Иогансон, П.Д. Корин, A. П. Панфилов, Л.В. Туржанский, B. А. Филиппов, Б.Н. Яковлев и многие другие.

«Класс животных, как он назывался, - вспоминает В.А. Филиппов, - помещался в одноэтажном каменном строении с большим окном во дворе Училища, в Юшковой переулке. Натуру, пернатую или четвероногую модель, доставал обычно сам Степанов, отправляясь за ней иногда куда-то далеко за город, “на кулички”». «Все мы знали его, все любили, - рассказывает П.Д. Корин. - Ходили мы к нему в мастерскую, класс животных она называлась. Сергей Васильевич Герасимов, Иогансон, Борис Яковлев... И я ходил. И так у него уютно было, так хорошо было. То ослик у него, то лошадка позирует, то орел. Любил он зверя».

Ученики вспоминают его, окруженного своими любимцами - петухами, зайцами, кроликами, собаками; жил в его мастерской и павлин, были и маленькие птички. Он знал животных, и они его признавали. «Бывало, - вспоминает Б.Н. Яковлев, - приведет с улицы чужую собаку и начинает с ней говорить на каком-то своем языке, а она его слушает. Милое свое, необыкновенное свое слово о любви к животным сказал в русской живописи Степанов».

Зима. Иней. 1900-1910

Мемориальный музей-усадьба художника Н.А. Ярошенко, Кисловодск

Зимний пейзаж. 1910

Государственная Третьяковская галерея, Москва

Март

Нижегородский государственный художественный музей

Позировали у него в мастерской коровы, лошади, кошки, собаки, птицы... М.А. Добров вспоминает красивого, очень подвижного пойнтера, серого с каштановыми пятнами, с которого он делал наброски углем и мелом на бумаге, вспоминает лисицу и северного оленя. «Бывало, мимоходом Алексей Степанович обронит: “Надо залучить волчка, а то конек надоел”, - рассказывает В.А. Филиппов. - Однажды позировала нам даже пони. Натура - лошадка так была очаровательна своей милой внешностью, мохнатой шерстью, мохнатенькими ножками, подстриженной гривой и особо выразительными глубокими карими глазами. Где достал такое чудо Алексей Степанович, я не знаю, но эта лошадка до того запала мне в душу, что даже сделалось и грустно... Грустно потому, что я не ожидал видеть такое милое животное, не ожидал, что оно могло производить такое глубокое, чарующее “человеческое впечатление”. Степанов учил, что самое главное условие успеха в работе над изображением животных состоит “не в копировке внешности, не в срисовке с натуры расположения линий головы, ног, ушей и прочих деталей - нет, нужно систематично чувствовать форму строения животных, схему механики движения основных его частей, их пропорции, взаимное их соотношение, и тогда, изучив это, освоив умственно, можно приступать к работе”».

Степанов в своей работе с учениками огромное внимание уделял не только наблюдениям за живой натурой, но и тщательному изучению анатомии животных и птиц, структуры шерсти и перьев. Поэтому, как вспоминает А.П. Панфилов, «у Степанова всегда все объемно, мягко, чувствуется тело, шерстка. Подробно он не отделывал, это не надо, но брал так, что казалось, все видишь - шерсть, шкуру, и можно точно учесть метраж от одной ноги лошади до другой».

Умением выделить и показать главное, скупыми штрихами «поставить» фигуру, передать движение сам Степанов владел в совершенстве и этому же старался научить своих студентов.

Художник Еронин рассказывает, как писал он у Степанова в мастерской лошадь: «Все бы было хорошо, - говорил Еронин, - а вот задние ноги не выходят, не стоят, как ни упорно я работал. Подошел Алексей Степанович, поглядел на этюд, взял кисть и стал смешивать краски. Он долго мешал их, потом поглядел на натуру и на этюд и все что-то обдумывал. А потом вдруг ударил быстро кистью, но куда бы вы думали? - по спине лошади! Осветил ее цветом, а потом счистил мастихином контур ног лошади и фон, провел пальцем по зачищенному месту, сгладив бугры наслоенной краски и контурные линии, и лошадка ожила. Вот разительный пример всем тем, кто считает, что передача натуры происходит при помощи протокольной фиксации деталей».

Зимний пейзаж. 1910

Бурятский республиканский художественный музей имени Ц.С. Сампилова, Улан-Удэ

«Зарисовывая петуха, или кролика, или зайца, которых приносил Алексей Степанович, - вспоминает Б.Н. Яковлев, - надо было подолгу ждать, когда модель повторит то движение, ту позу, которую художник начал набрасывать». «Будьте настойчивы, - говорил Степанов, - только следите внимательно, ваш натурщик непременно примет снова то прежнее положение». Приходилось зарисовывать на лету быстро меняющиеся позы животного. «Вам это пригодится, - говорил ученикам Степанов, - пригодится в вашей дальнейшей работе, даже если вы изберете себе другую специальность: будете писать море, а море ведь тоже вас не ждет и вечно волнуется, движется, приливает и отходит, волны падают и вновь поднимаются... Как же вы будете их ловить?»

Сам Степанов работал с исключительной скоростью. «Однажды, - рассказывал В.Н. Бакшеев, - шли мы как-то несколько человек через лес, шли гуськом, сзади - Степанов. Проходим большую лесную поляну, оглядываемся, смотрим - Степанов на ходу писал этюд опушки леса, и пока проходили поляну, этюд был готов».

Огромное значение придавал Степанов и работе по памяти. Степанов часто давал своим ученикам задания «на память». «Однажды, - вспоминает один из его учеников, - шли мы с ним по Тверскому бульвару; на углу переулка горел фонарь, стоял извозчик с понурой лошадкой. «Вот, посмотрите внимательно, - сказал Степанов, - запомните хорошенько, домой придем, постараемся взять на память». Но в мастерской повторить точь-в-точь - и дом на углу, и фонарь, и извозчика - смог только сам Степанов».

Алексей Степанович всегда умел помочь и делом и советом. «Увидел, что я пал духом, не надеюсь на свои силы, - пишет А.П. Панфилов, - подошел; “Вы что? Вы знаете, сразу всего сделать невозможно. Какие были великие мастера, какие художники, Тициан, Веласкес, а, умирая, вы что думаете, они себе говорили: сделал много, но не все”. Прошло несколько времени, час, другой - вдруг подходит ко мне, говорит; “Вы-то вот, кажется, сделаете”. Это мне-то, мальчишке? Понимаете вы всю его доброту?».