Александр Посохов. "Всемогущий из С С С Р" (СИ) - Страница 10

- Ох, дружище, - вздыхает Маевский. - Ты оратор, конечно, спору нет. И говоришь убедительно. Но сдаётся мне, что тебе не за свободу, непонятно какую, бороться надо и не о народе, непонятно каком, думать. А надо, например, в девчонку хорошую влюбиться, благо на твоей фабрике есть из кого выбирать, жениться на ней, детей нарожать и жить, как все живут, приспосабливаясь к обстановке. В плане обычной человеческой жизни ты как индивидуум и так свободен. Живи и люби, вот и вся премудрость, Саша. Чего ты заковал-то себя в эти вечные рассуждения о справедливом общественном устройстве. Тебе от самого себя, такого вот беспокойного мыслителя о свободе, освободиться надо. Пока ты только внутренне конфликтуешь с существующим строем. Однако, если ты не изменишь в принципе своего отношения к происходящему вокруг тебя, то рано или поздно неизбежно вступишь в противостояние с властью. А чем это у нас заканчивается, все хорошо знают. Угодить в психушку - это ещё не самая печальная и страшная перспектива. Жизнь у человека одна. Потрать ты свою избыточную энергию на себя, на близких, на творчество, на увлечения, на путешествия, в конце концов. Больше позитива, друг мой!

Панкратов прекращает ходить по комнате и садится на диван рядом с Маевским.

- Может, ты и прав, Веня, - говорит он. - Я очень благодарен и тебе и твоему отцу. Но постарайся понять, не могу я постоянно приспосабливаться и лицемерить. Душа не приемлет почти всё, что вижу вокруг. Весь день как в маске хожу или роль какую играю, говорю не то, делаю не то. Слушаю серьёзно, когда ржать охота над элементарной тупостью и безграмотностью. Улыбаюсь, когда не смешно, руку жму, когда в морду дать охота. Сижу на разных собраниях и не понимаю, кому нужны эти скучные сборища. Нет, Веня, не как физический индивидуум, а как ответственный гражданин, я несвободен в таком государстве. И все несвободны. А, значит, практически всё равно кому-то что-то делать надо, чтобы изменить жизнь к лучшему. И я буду это делать. Позитивы с негативами тут ни при чём. Ты думаешь, я не могу жить так, как ты советуешь. Могу, Веня, я всё могу.

- Да я давно уже понял, что ты всемогущий, - добродушно улыбаясь, говорит Маевский.

- А ты зря хихикаешь, Веня, - продолжает Панкратов. - Мне ещё в детстве хорошо разъяснили, чью фамилию я ношу и что она означает. И имя у меня с определённой общественной обязанностью. И отчество опасное, колючее. Но это так, между прочим. А что касается женитьбы, на что, кстати, и мать моя давно намекает, то до этого мне ещё с одной особой разобраться надо, которая когда-то отвернулась от меня из-за того только, что я не по своей воле рабочим стал. Одним словом, предала она меня. А мы дружили с ней с третьего класса, и я любил её. И сейчас люблю.

Административное здание швейной фабрики, длинный коридор с кабинетами. Панкратов заходит в один из них. По вывеске на стене, рядом с дверью, видно, что это партком.

- Проходи, садись, - встречает Панкратова секретарь парткома.

Панкратов садится за стол напротив секретаря.

- Признавайся, тебе известно, что горком комсомола на тебя виды имеет?

- Впервые слышу, - отвечает Панкратов.

- Так и знал, - говорит секретарь. - Такая вот у них манера кадры себе подбирать. Мнение самого человека их не волнует. И со мной не посоветовались. В общем, забирают тебя от нас. Вопрос решённый. Жаль, конечно, мы тут все к тебе очень привыкли. На моей памяти таких секретарей у нас не было. За три года ты столько полезного для фабрики сделал.

- Да ладно вам, Сергей Сергеевич, не выдумывайте, - искренне возражает Панкратов. - Ничего выдающегося я не совершил.

- Кончай скромничать. Порядок во всём навёл, девчонки заработали лучше, получать стали больше, многие учиться пошли, самодеятельность возродилась, свой театр вон создали, спорт на подъёме, стадион отремонтировали, в общежитии ссоры и выпивки прекратились. Естественно, как такого работника к себе не забрать. Они же всё знают, Саша. Ещё говорят, что это большая честь для нашего предприятия, что тебя сразу в горком пригласили. Но, чтобы оформиться туда без проблем, поступила команда срочно кандидатом в КПСС тебя принять, пока ты проходишь как рабочий. По рабочим нет лимита на приём в партию, понял?

- Понял, - отвечает Панкратов. - А что для этого нужно?

Секретарь парткома подсовывает Панкратову чистые листы бумаги.

- Пиши заявление и автобиографию. А рекомендации мы с директором тебе дадим.

Глава 5.

Середина семидесятых

Московский горком ВЛКСМ. Кабинет того самого ответственного работника, что вручал Панкратову вымпел.

- Я, как завотделом, обязан заботиться о своих сотрудниках, - говорит хозяин кабинета сидящему напротив него Панкратову. - Надо не только вкалывать, отдыхать тоже надо. Сколько ты у нас уже работаешь, Александр?

- Почти год уже, - отвечает Панкратов.

- И зарекомендовал ты себя, надо признать, с самой положительной стороны. Поэтому в качестве поощрения мы предлагаем тебе, в счёт отпуска, разумеется, съездить во Францию по линии "Спутника". Группу уже набрали, но есть ещё одна путёвка. Для своих берегли. Через неделю выезд, так что срочно оформляй документы.

- Спасибо, - благодарит Панкратов своего начальника и уходит.

Панкратов в горкоме комсомола, сидит за своим столом в большом помещении, где работают ещё несколько сотрудников. Панкратов заполняет анкету выезжающего за границу. В графе, где требуется указать сведения об отце, он кратко записывает - "Умер". Закончив с бумагами, Панкратов звонит Маевскому и радостно сообщает:

- Привет, Веня, я это. Через неделю во Францию еду. Представляешь, я в Париже!

Несколько дней спустя встреча в горкоме ВЛКСМ. В кабинете те же - заведующий отделом комсомольских организаций и Панкратов.

- Вот что я должен сказать тебе, Панкратов, - с озабоченным видом, не глядя прямо на своего подчинённого, говорит завотделом. - Тебя в горком партии вызывают.

- Зачем и к кому конкретно? - спрашивает Панкратов.

- Зачем не знаю, - уклончиво отвечает завотделом. - А явиться ты должен сегодня в четыре на заседание бюро партийной организации горкома. Такое вот оттуда распоряжение поступило. А тебе не хуже меня известно, что мы всё должны делать в соответствии с их решениями.

Московский горком КПСС. Идёт заседание бюро партийной организации горкома. Просторное помещение с большим портретом Ленина, за длинным столом в один ряд сидят семь человек. Перед столом напротив стоит Панкратов. Выступает мужчина в очках, сидящий за столом посередине, секретарь партийной организации, ответственный работник горкома партии. В руках у него страницы каких-то документов. Но не совсем понятно, то ли он говорит по заранее заготовленному тексту, то ли своими словами.

- Предоставив недостоверные сведения о своём отце, товарищ Панкратов опозорил перед соответствующими службами ЦК и КГБ наши партийные и комсомольские организации, а также аппараты обоих московских горкомов. При подаче заявления о приёме кандидатом в члены КПСС и при заполнении анкеты выезжающего за рубеж товарищ Панкратов не признался, что отец его не просто умер, а как особо опасный рецидивист приговорён к расстрелу. Товарищ Панкратов в автобиографии обязан был дословно указать, что его отец расстрелян, как и в анкете в связи с выездом за границу, при проверке которой и был выявлен этот гнусный обман. Ваш проступок, товарищ Панкратов, - и выступающий, сдвинув очки на нос, переводит взгляд на Панкратова, - мы уже тут на бюро партийной организации предварительно обсудили и единогласно решили: в связи с обманом партии, а также в связи с тем, что органами госбезопасности выезд за границу вам запрещён, в приёме в партию из кандидатов в члены вам отказать, из горкома комсомола уволить. Об этом решении вашим комсомольским руководителям уже доложено.