Александр II - Страница 1

Для маленького Саши, родившегося 17 апреля 1818 года, день 14 декабря 1825 года был совершенно обычным и ничем не отличался от прочих. (Примечание: все даты без исключения приводятся в соответствии с использовавшимся в XIX веке в России юлианским календарем, отстававшим от григорианского, которого придерживались в других странах, на двенадцать дней.) Сидя за столом в своей комнате в Аничковом дворце, под присмотром гувернера капитана Мердера он раскрашивал цветными карандашами литографию, изображавшую переправу Александра Македонского через реку Граник. Накануне в жизни Саши произошло волнующее событие. В присутствии всех членов семьи его отец, император Николай I, объявил ему, что отныне он является наследником российского престола, и взял с него клятву никому не говорить об этом до обнародования соответствующего манифеста. Торжественность момента произвела на него столь сильное впечатление, что он разрыдался, даже не осознавая до конца причины своих слез. Теперь же, увлеченно раскрашивая литографию, Саша был спокоен. Он не сомневался, что его отец уже принял важное решение. После смерти бездетного императора Александра I, постигшей его 19 ноября 1825 года в Таганроге, корона должна была перейти к его брату Константину, но тот еще ранее отрекся от нее в пользу своего младшего брата Николая.

Однако покойный император сохранил факт отречения в тайне. В результате Николай вместе с войсками присягнул в Санкт-Петербурге жившему в Варшаве Константину, который, считая, что его отречение носит официальный характер, провозгласил через свое окружение преемником Александра I Николая. Таким образом, Россия получила сразу двух царей, умолявших друг друга принять корону. Этим неопределенным положением не замедлили воспользоваться заговорщики, чтобы взбунтовать армию против Николая, который, в конце концов, согласился взойти на престол.

14 декабря 1825 года, в то время как Саша занимался рисованием, мятежные полки выстроились на Сенатской площади, лицом к лицу с полками, сохранившими верность новому императору. Николай приказал стрелять по ним из пушек. Понеся потери, бунтовщики рассеялись. С улицы до Сашиного слуха доносились звуки глухих разрывов. Он решил, что это учебные стрельбы, которые в те времена часто проводились в Санкт-Петербурге. В ту самую минуту в комнату вбежал офицер-ординарец и что-то шепнул на ухо Мердеру. Без лишних разговоров ребенка оторвали от любимого занятия, одели и усадили в невзрачную карету. Направление: Зимний дворец. Карета остановилась у крыльца, выходившего на набережную Невы. Сашу ввели в гостиную, где его встретили мать, императрица Александра Федоровна, и бабушка, вдовствующая императрица Мария Федоровна, обе бледные от испуга и с заплаканными глазами. Ему повесили на грудь ленту ордена Святого Андрея, благословили, и он получил сотню произнесенных шепотом наставлений, которые едва мог расслышать. Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге появился отец в парадном мундире. Это был гигант двухметрового роста с мощным затылком, квадратной челюстью и ледяным взглядом. Оробевшему Саше он представлялся ожившей статуей. Впрочем, вся семья трепетала перед этим человеком, приверженным традициям и обладавшим железной волей. Он только что подавил мятеж, поднятый теми, кого позже назовут «декабристами». Россия принадлежала ему. Но пролилась кровь по вине горстки безумцев, которые хотели отнять у него трон и даже, как говорили, учредить нечто вроде республики. Среди заговорщиков – известнейшие люди страны. Столь страшное преступление не могло остаться безнаказанным. Николай решил устроить показательную расправу. Начались аресты.

Приняв поздравления своих близких, император распорядился одеть сына в гусарский мундир и спустился с ним во двор дворца, где был построен батальон гвардейцев, принявший его сторону в самом начале мятежа. Приветствуемый ликующими криками, он приказал командирам рот поцеловать нового наследника престола. Саша ежился в объятиях незнакомых офицеров с грубыми лицами, от которых пахло потом и водкой, по очереди целовавших ему руки и ноги. Мальчик смутно сознавал, что эти люди любят его отца, тогда как те, другие, с Сенатской площади, хотели убить его и всю их семью. Как можно – думал он – ненавидеть эти милые его сердцу существа? В столь нежном возрасте он уже столкнулся с такими жизненными реалиями, как недоброжелательство, заговор, насилие. Он никогда не забудет этот день, 14 декабря 1825 года, с его взрывами, запыхавшимися курьерами и разодетыми сановниками, заполнившими коридоры и прихожие во дворце.

Всю ночь в Зимнем царило возбуждение. Приводили подозреваемых в заговоре, и император лично допрашивал их. Это все были представители знатных дворянских родов. Вот результат влияния пресловутых французских либеральных идей, которыми русские заразились в Париже после крушения Наполеона! Но он, Николай, сумеет излечить свою страну от революционной гангрены. Достаточно лишь отсечь больное место.

Пятьсот декабристов были заточены в Петропавловскую крепость. Суд, состоявший из членов Сената и Святейшего Синода, приговорил пятерых предводителей к смертной казни через повешение, а остальных – к каторжным работам в Сибири. (Примечание: пятеро приговоренных к смерти: Павел Пестель, Сергей Муравьев-Апостол, Михаил Бестужев-Рюмин, Кондратий Рылеев, Петр Каховский.) Порядок был восстановлен. Царствование Николая I начиналось в условиях упрочения основ монархического строя.

Саша, или, как звучало его официальное имя, Александр Николаевич, и без того боявшийся отца, еще больше отдалился от него. Зато он обожал свою мать. Насколько император Николай был холодным, эгоистичным, властным, ограниченным, самонадеянным, настолько императрица Александра представлялась восторженной, романтичной и легкомысленной. Она была дочерью знаменитой королевы Луизы Прусской, которой восхищался Александр I и с которой столь высокомерно обошелся Наполеон в Тильзите – высокая, стройная, величественная и вместе с тем всегда печальная, боявшаяся своего венценосного супруга, который обращался с ней далеко не с должным почтением. Императрица Александра любила светлые туалеты, веселые праздники, светские беседы. Образование сына ее не занимало. В шестилетнем возрасте его поручили заботам капитана Мердера, ветерана войн с Наполеоном, бывшего преподавателя 1-го Кадетского корпуса. Этот славный, добросовестный, скромный человек, придерживавшийся строгих правил, вполне осознавал важность возложенной на него задачи. Он старался воспитать в своем питомце храбрость и воинскую дисциплину и при этом не повредить юной душе. 26 июля императорская семья отправилась в Москву на церемонию коронации. Саша сидел рядом с матерью в карете, ехавшей по городу под аккомпанемент нескончаемых оваций. Во время грандиозного парада 30 июля он проскакал рысью перед полком гусар-гвардейцев и, легко остановив лошадь, встал рядом с отцом. Маршал Мармон, герцог Рагузский, чрезвычайный посланник короля Франции Карла Х, поздравил Николая со столь ловким и отважным сыном, которому минуло в то время всего лишь восемь лет. (Примечание: мемуары герцога Рагузского, т. VIII, стр. 31.)

Затем была Божественная литургия в соборе Успения Пресвятой Богородицы, обед в огромном сводчатом зале Грановитой палаты и залитые светом улицы Москвы в честь нового монарха. Саша принимал участие во всех этих праздничных мероприятиях, ослепленный, оглушенный и гордый. Когда он выехал на коляске вместе с Мердером, чтобы полюбоваться ярко освещенными памятниками, и люди вокруг кричали ему «ура». Вся эта суматоха напугала его. Мердер, опасаясь, как бы чего не случилось, приказал кучеру поворачивать обратно.

Между тем Николай решил, что наставлений усердного капитана недостаточно для надлежащего образования его сына. Прислушавшись на сей раз к совету своей жены, он выбрал в качестве гувернера для престолонаследника знаменитого поэта Жуковского. Это назначение человека признанного таланта и возвышенных идей приветствовалось всей элитой страны, как хорошее предзнаменование. Сорокатрехлетний Жуковский был внебрачным сыном русского дворянина и пленной турчанки. Усыновленный своим крестным отцом, он проявил блестящие способности в учебе, прославился, возглавляя редакцию журнала «Европейский Вестник», и являлся преподавателем сначала у императрицы Марии, а затем у императрицы Александры. Но главное, он был основателем школы русского романтизма. Его поэмы имели широкий резонанс в обществе. Помимо сочинения собственных произведений он переводил Шиллера, Гете, Байрона… Он стремился возвысить русский язык, презираемый в аристократических кругах, над другими европейскими языками. Жуковский обладал национальным самосознанием, богатой и духовной культурой и добрым сердцем. Его любили и уважали другие писатели. Несмотря на все свои успехи на литературном поприще, он считал педагогическую деятельность главным оправданием своего существования. «В настоящее время, – пишет он одной из своих племянниц (А.П. Елагиной), – у меня в голове лишь одна мысль, и ничто другое для меня не существует… Раньше моя жизнь представлялась мне туманной и неопределенной. Теперь же она обрела вполне определенный смысл». Уже на рождение будущего Александра II он откликнулся одой.