Александр Беляев - Страница 15
Впоследствии Александр Романович отмечал, что для Циолковского характерно не отрешение от всего земного, а фанатическая ненависть к тому, что приковывает нас к Земле — к земной тяжести. Впечатления о Циолковском сложились у писателя и из переписки.
Горький, восхищавшийся размахом мысли Циолковского, его трудами, «поражающими воображение», писал: «…пора, давно пора! — написать об этом изумительном человеке книгу». И Беляев откликнулся на призыв Горького, решив создать литературный портрет знаменитого деятеля науки.
«Мною самим была написана биография К. Э. для издательства «Молодая гвардия», — писал Беляев 25 апреля 1941 года Б. Н. Воробьеву. — По ряду причин биография не была напечатана (едва ли не главная заключалась в том, что некоторые эпизоды редактору показались неприемлемыми). Этот материал едва ли уже используют. Для Вас, быть может, он и представит некоторый интерес. Если хотите, я пришлю рукопись». Рукопись биографии Циолковского, которую Беляев обещал прислать Воробьеву, так и не дошла до адресата…
Познакомившись с книгой Б. Н. Воробьева о Циолковском, Беляев писал автору 3 мая 1941 года: «На меня книга произвела очень хорошее впечатление и углубила мое понимание К. Э., хотя я о нем знаю много, пожалуй, побольше других биографов. Я сам замышлял биографию К. Э., именно в таком плане, но у меня не хватало того материала, который великолепно знаете Вы. И потому мне иногда приходилось прибегать к догадкам и интуиции, а это не всегда надежный материал».
«Константин Эдуардович Циолковский, — пишет он в письме Воробьеву от 17 июня 1941 года, — обжился в небе, как едва ли кто». Можно предполагать поэтому, что созданная им и, к большому огорчению, утерянная биография показывала Циолковского как замечательного мечтателя и гуманиста, раскрывала его идеи о покорении вселенной, устремленные в даль веков.
Небезынтересно, что Беляев задумывался и о популяризации идей Циолковского в кино. «Очень хорошо бы создать фильм о жизни и деятельности Константина Эдуардовича, — писал он Б. Н. Воробьеву. — Как Вы смотрите на то, чтобы такой фильм написать совместно с Вами?»
Беляев первым из наших писателей правильно понял величие, размах и значение необычайно смелых идей Циолковского. Более отдаленное, «космическое» будущее человечества изображено писателем в очерке «Гражданин Эфирного Острова», посвященном Циолковскому. В нем Беляев рисует целые поселения в мировом пространстве, «обжитой» космос, и показывает воплощенными мечты Циолковского об освоении космических просторов.
Вокруг Земли возникают поселения — «небесные города», где слабая тяжесть и обилие даровой энергии позволяют наладить всевозможные производства. Малые планеты — астероиды — используются в качестве строительного материала и промышленного сырья. В жилищах климатические и иные условия устраиваются по любому вкусу. Сфера обитания человечества распространяется на все пространство солнечной системы…
В очерке передано главное: Циолковский, мечтая о покорении космоса, был там как в родном доме. И путешествия в космос Беляев описал в своих произведениях так, как никто до него, благодаря превосходному знанию предмета и литературному мастерству.
Будучи хорошо знаком с техническим творчеством Циолковского, Беляев не мог пройти мимо его замечательной идеи. Константину Эдуардовичу понравился роман, и он написал об этом в редакцию, попросив переслать письмо автору. В том же письме он заинтересовался первым вариантом романа «Прыжок в ничто», вышедшим в Ленинграде в 1933 году. Переписка продолжалась вплоть до смерти Циолковского в 1935 году.
Писатель поддерживал тесный контакт с Константином Эдуардовичем. Посылая Циолковскому экземпляр первого издания «Прыжка в ничто», Беляев писал, что основывался главным образом на его работах и хотел даже посвятить ему роман, но опасался того, что он «не будет стоить этого». В конце письма Беляев добавляет: «…если роман не найдете слишком плохим, разрешите ли мне посвятить его Вам — ведь Ваше имя проходит через весь роман?»
Циолковский ответил: «Ваш рассказ (роман «Прыжок в ничто». — Б. Л.) содержательнее, научнее и литературнее всех известных мне работ на тему «межпланетных путешествий»… Он более будет распространять знание и интерес к великой задаче 20 века, чем другие популярные рассказы, не исключая даже иностранных… Что же касается до посвящения его мне, то я считаю это Вашей любезностью и честью для себя».
В ответном письме Беляева характерны следующие строки: «Ваш теплый отзыв о моем романе придает мне новые силы в нелегкой борьбе за создание научно-фантастических произведений». Понятно, почему здесь употреблено слово борьба. Ведь и «Прыжок в ничто» не избежал несправедливых критических нападок.
Характер замечаний Циолковского показывает, насколько действительно ученый был «небожителем». Каким покажется небо в стратосфере, при полете на ракетоплане? Что встретится на Марсе, на Венере? Каковы условия жизни в космосе? Как предохранить человека от вредного действия перегрузки при взлете ракетного корабля?
Беляев писал об этом в статье памяти Константина Эдуардовича.
Некролог — и такие чисто деловые «технологические» моменты. Статья памяти ученого — и такие, казалось бы, детали, связанные с работой над романом писателя, только начинавшего осваивать космическую тему. Однако они тоже прекрасно проиллюстрировали мысли Беляева о личности Циолковского, «первоклассного фантаста в лучшем смысле этого слова».
На первой странице второго издания романа появилась надпись: «Константину Эдуардовичу Циолковскому в знак глубокого уважения. Автор».
В предисловии ко второму изданию Циолковский писал: «…Я сердечно и искренне приветствую появление второго издания, которое, несомненно, будет способствовать распространению в массах интереса к заатмосферным полетам. Вероятно, их ожидает великое будущее. К. Циолковский. Калуга, март, 1935 г.».
В последнем письме Циолковскому (20 июля 1935 года) Беляев, находившийся на лечении в Евпатории, сообщал, что обдумывает новый роман — «Вторая Луна». Он появился под названием «Звезда КЭЦ» (Константин Эдуардович Циолковский) в 1936 году; второе название подчеркивает отношение автора к Циолковскому, которому принадлежит идея искусственного спутника Земли, обитаемых внеземных станций.
Беляев писал о том, что ему хотелось бы популяризировать мысли Циолковского о «переделке Земли», выраженные в ряде сочинений Константина Эдуардовича, с которыми «широкая публика менее знакома». Это намерение было выполнено: в романах «Прыжок в ничто» и «Звезда КЭЦ» есть страницы, изображающие нашу планету, переделанную в духе грандиозных замыслов Циолковского, считавшего, что превратить пустыни в цветущие поля и сады, сделать тропические леса удобными для жизни, изменить климат — посильная задача для человечества.
Беляеву помогал также научными консультациями профессор Н. А. Рынин, написавший послесловие к роману. Рынин, живший в Ленинграде, был активным пропагандистом идей Константина Эдуардовича и состоял с ним в длительной переписке. Общение Беляева с Рыниным, безусловно, способствовало успеху работы писателя над космической темой.
«Судя по письмам писателя, он по частям читал этот роман («Прыжок в ничто». — Б. Л.) профессору, обсуждал с ним научные проблемы, пользовался его советами», — пишет М. Сонкин, изучавший архив Н. А. Рынина. Беляев, сообщая Рынину о своей переписке с Циолковским относительно «Прыжка в ничто», привел, в частности, слова из письма Константина Эдуардовича от 5 января 1935 года: «Одни изобретают и вычисляют, другие более доступно излагают эти труды, а третьи посвящают им роман. Все необходимы, все драгоценны!»
Из слов Константина Эдуардовича видно, какое важное значение он придавал популяризации идей межпланетных сообщений средствами научной фантастики.
В одном из писем Беляева к Рынину упоминается о совместном обсуждении первой части романа «Прыжок в ничто». Беляев интересовался тогда вопросом о двигателях, работающих на внутриатомной энергии. Об этом он написал затем в романе — межпланетный корабль был превращен в атомный и мог двигаться с огромной скоростью.