Александр Абдулов. Необыкновенное чудо - Страница 25
Я в принципе не понимаю упований на актерскую технику… Я не понимаю, когда партнерша по сцене, отвернувшись от зрителя, усилием воли выжимает слезу. Когда она старательно «доносит» свой текст, прорабатывая его модуляциями голоса так, что зрителю уж и думать ни о чем не остается. Ведь что такое слово? Это же только обрывочная тень той колоссальной нервной работы, которая свершается внутри нас. Мы можем сообщить об огромном горе так, как будто говорим о чем-то незначительном и обыденном, и только, допустим, руки выдадут, насколько нам тяжело. Обратите внимание, как мы вообще сегодня все разговариваем. Одновременно что-то делаем, о чем-то еще подспудно думаем, держим в голове напряженную программу дня, нас всегда мучит необходимость куда-то срочно бежать… Вот если я чувствую на сцене, на экране эти интонации, эту атмосферу нашей сегодняшней жизни – мне сразу становится интересно и наблюдать за происходящим, и играть именно так. Искусство должно резонировать с нашей душой, с нашими сегодняшними реалиями вне зависимости от того, что разыгрывают артисты на сцене – сказку или быль, классику или современную драму…
Я в кино сыграл довольно много ролей… И много плохих. А что делать… Отказываться? Но ведь каждый раз есть надежда, что свершится «обыкновенное чудо», что фильм сложится, как это бывает, если собираются увлеченные, талантливые люди. Все настоящие чудеса, как известно, рукотворны. Но все-таки трудно понять, почему и в кино, и в театре мы так часто берем заведомо слабый материал и вступаем с ним в форменное противоборство. Играешь некоего безликого Тютькина и… упорно пытаешься вложить в него Раскольникова. А зачем это делать?.. Ведь есть Раскольников, есть множество прекрасных пьес, множество замечательных ролей. Но так мало надежды их сыграть. Я безумно хочу, например, играть Достоевского. Играть пьесы Жана Ануя. Но пока – не доводилось. Актер не хозяин своей судьбы, к сожалению. Может быть, на склоне лет, маститый и облеченный званиями, он позволит себе подойти к режиссеру и предложить себя в Гамлеты – да тогда уже поздно будет…
Мне из актеров интереснее всего те, кого нельзя заранее вычислить – что он сделает дальше, как он поведет себя в следующий момент. Так, например, работает Марина Неелова. И внутри одной роли, и вообще во всем своем творчестве.
Хочется браться за что-то неожиданное, делать то, чего от тебя зритель не ждет… Вот сейчас снимаюсь у режиссера Вадима Дербенева в экранизации романа Коллинза «Женщина в белом». Все, сказал я себе, только одна эта роль, больше ни на что отвлекаться не буду. Но вскоре предложили материал удивительно интересный – в фильме молодого режиссера Алексея Малюкова «34-й скорый». Вообразите замкнутое пространство мчащегося поезда, в котором вдруг вспыхивает катастрофический пожар. Условия экстремальные, критические, и люди проявляются здесь самым неожиданным образом. Мой герой, кажется, и благополучен, и обаятелен, и интеллигентен, но копни поглубже – и такую тьму в душе обнаружишь… Возможность копнуть «поглубже» – самый счастливый случай для актера, как же мне от такой роли отказаться…
– Знаете ли вы в жизни таких людей, как Митя из фильма «С любимыми не расставайтесь»?
– Сценарий, написанный Александром Володиным, предполагал соединение в моем герое характерных черт сегодняшних молодых людей от девятнадцати до тридцати лет. В то же время он, мой герой, должен был стать очень конкретным, узнаваемым. В жизни таких, как Митя, много, и в то же время он, конечно же, не списан непосредственно с натуры, это придуманный персонаж.
– Трудно ли было сниматься вместе с женой – Ириной Алферовой?
– Трудно и одновременно чрезвычайно приятно. Трудно потому, что постоянно чувствовал двойную ответственность, переживал и радовался за двоих. Приятно, ибо на съемках фильма «С любимыми не расставайтесь» я с особой ясностью ощутил, какая Ирина тонкая, чрезвычайно талантливая актриса.
– Что вы больше всего цените в человеке?
– Доброту.
– Какое событие своей творческой жизни вы считаете наиболее значительным?
– Еще во время учебы в Государственном институте театрального искусства имени А.В. Луначарского меня пригласили в Московский театр имени Ленинского комсомола на роль лейтенанта Плужникова в спектакле по повести Бориса Васильева «В списках не значился». Это решило мою судьбу, сегодня без этого театра я не представляю свою жизнь.
– Есть ли у вас спортивные увлечения?
– Люблю фехтование, кандидат в мастера спорта по этому виду. Умение фехтовать пригодилось на съемках фильмов «Обыкновенное чудо» и «Тот самый Мюнхгаузен». В этих же картинах пришлось ездить верхом, и теперь конный спорт стал моим увлечением.
– Ваша любимая роль?
– Они все мне дороги, все любимы. Главный интерес для меня заключается в самом процессе работы над ролью, несмотря на все трудности и волнения. А результат, я думаю, важен и для меня и для зрителей.
– Доводилось ли вам работать над зарубежной классикой?
– Недавно я был утвержден на роль Уолтера Хартрайта в экранизации с детства мной любимого романа Уилки Коллинза «Женщина в белом». Мой персонаж – это красивый, сильный герой с необычной судьбой. Роль эта замечательна еще и тем, что мне предстоит сыграть, по сути, двух разных людей. В первой серии художник Уолтер Хартрайт должен предстать натурой тонкой, романтичной, даже слабой. Затем в его жизни наступает крутой перелом, из экспедиции в Африку он возвращается совершенно другим человеком – закаленным, умудренным жизненным опытом. Предчувствую, как интересно будет работать…
– Приходилось ли вам петь на сцене либо на экране?
– Впервые я запел в спектакле «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», а до той поры и не подозревал о своих вокальных, пусть и скромных, но возможностях. Недавно в одной из телевизионных передач исполнил новую песню композитора Романа Майорова. Не исключено, что придется петь и в картине «Факты минувшего дня», которую на киностудии «Мосфильм» снимает режиссер Владимир Басов. В этом фильме я играю рабочего-горняка Григория…
В том, что я попал в театр, не последнюю роль сыграли гены. Нет-нет, не следует, подобно многим, тут же ошибочно предполагать, что я – прямой наследник замечательного актера Осипа Наумовича Абдулова, но и мой отец, Гавриил Данилович Абдулов, имел самое непосредственное отношение к театральному искусству. Он был режиссером, одним из организаторов первого русского театра в Узбекистане. Так что когда меня спрашивают: «Вы – сын Абдулова?», – я, нисколько не греша против истины, отвечаю утвердительно…
Нетрудно дорисовать дальнейшее: ребенок, большую часть дня проводивший в театре… запах кулис… Короче говоря, после окончания школы я поехал сдавать экзамены в театральное училище и… провалился.
Если быть точным, то в «свой» театр я попал не после, а до окончания института. На профессиональных подмостках я дебютировал, еще будучи студентом.
Я не делю сыгранные роли на «этапные» и «проходные». Все они – будь то Медведь в «Обыкновенном чуде» или адвокат Рамкопф в фильме «Тот самый Мюнхгаузен», Митя в картине «С любимыми не расставайтесь» или десятки иных ролей, сыгранных и на подмостках нашего театра, и в кино, – мне дороги. И если что-то не получилось, полагаю, со стороны это виднее, тем не менее не следует думать, что такие досадные неудачи были заранее запрограммированы, – понятное дело, что для меня самого они были особенно огорчительны…
…Я готов подписаться под тем, что артист не должен отказываться от предлагаемых ему ролей, хоть в театре, хоть в кино… Актер – это такая же профессия, как и многие другие. Лишите, к примеру, столяра-краснодеревщика возможности в течение года заниматься своим ремеслом – и он неизбежно утратит с годами приобретавшиеся профессиональные навыки… То же в равной степени относится и к артисту. «Что наша жизнь? Игра!» – говорим мы и полушутя, и всерьез; и действительно, не играя длительное время (на сценических или эстрадных подмостках, перед кино– или телекамерой), мы, актеры, теряем очень многое.