Алекс Кросс. Территория смерти - Страница 4
— А я краем глаза видела РЛДОК!
— Что такое «рлдок»? — Али чуть из штанишек не выпрыгивал — до того это заинтересовало его — и словно марионетка вертел во все стороны головой, надеясь это самое «рлдок» увидеть.
Дженни торжествующе пропела:
— РЛДОК — это разнополые люди, делящие одну комнату.
Слово «разнополые» она произнесла, понизив голос и повернувшись к нам с Бри, словно считала его слишком «взрослым» для своего маленького братишки. Возможно, не для него одного, поскольку я вдруг почувствовал, что у меня вспыхнули щеки.
Бри стиснула плечо Дженни:
— От кого ты нахваталась подобных загадок?
— Черизи Джей сказала. Ее мама часто использует это сокращение, когда говорит о вас. А еще ее мама говорит, что вы живете во грехе — вот!
Мы с Бри обменялись взглядами поверх макушки Дженни. Я догадывался, что рано или поздно услышу нечто подобное. Мы с Бри были вместе уже больше года, и она проводила довольно много времени в доме на Пятой улице. В том числе и по той причине, что детям нравилось, когда Бри приходила к нам. Признаться, мне это тоже нравилось.
— Полагаю, вам с Черизи Джей следует найти другую тему для разговоров, — заметил я. — Согласна?
— Да все нормально, папочка. Я сказала Черизи, что ее матери следует заниматься собственными делами и не совать нос в чужие. Даже Нана смотрит на это спокойно, а уж более старомодной особы в наши дни не сыскать. Ведет дневник, да еще и иллюстрирует его своими рисунками.
— Положим, ты представления не имеешь, что у нее в дневнике, — сказал я. — По крайней мере так должно быть.
В следующее мгновение нам с Бри надоело изображать докучливых взрослых, и мы расхохотались. В конце концов, у девочки переходный возраст, поэтому ей можно простить и двусмысленные загадки, и повышенное внимание к секретам других людей.
— Почему вы смеетесь? — спросил Али. — Узнали что-то смешное? Тогда и мне расскажите.
Поскольку я не мог передать малышу все то, о чем мы с Бри думали, мне, чтобы поднять ребенку настроение, оставалось одно: посадить его себе на плечи и в таком положении проделать весь оставшийся путь до школы.
— Через пять лет я тебе все расскажу, — пообещал я.
— А я и так все знаю, — ответил он, наклонившись к моему уху. — Вы с Бри любите друг друга. Подумаешь, тайна. Да об этом все говорят. Но лично я не вижу в этом ничего плохого.
— Вот и отлично. — Я, повернув голову, поцеловал его в щеку.
Мы провели мальчика на школьный двор через восточные ворота. В этой части школьной территории по двору носились такие же малыши, как и он сам. Дженни помахала брату сквозь металлические прутья ограды и крикнула:
— До скорого, недомерок! Помни, что я тебя люблю.
— До скорого, дылда, — последовал ответ. — Я тоже тебя люблю.
С тех пор как их старший брат Дэймиен уехал в Массачусетс, где учился в частной школе высшей ступени, готовясь к поступлению в колледж, Али и Дженни особенно сблизились и стали друзьями не разлей вода. По уик-эндам Али часто спал в комнате сестры на надувном матрасе, который именовался «гнездом».
Затем мы отвели Дженни к западному входу в противоположной части школьного участка, где прогуливались ученики постарше. На прощание она обняла нас и поцеловала. Я задержал дочь в своих объятиях чуть дольше, чем обычно.
— Я люблю тебя, дорогая. В этом мире для меня нет никого дороже, чем ты и твой брат.
Дженни огляделась, желая убедиться, что никто не слышит нас, и прошептала:
— Для меня тоже нет никого дороже, чем Али и ты, папочка. — Потом, почти мгновенно отвернувшись и даже не переведя дыхания, крикнула: — Черизи! Подожди меня!
Как только Дженни убежала, Бри взяла меня под руку.
— Так что тебе сказал малыш? — спросила она. — Будто все знают, что мы любим друг друга?
Я пожал плечами и улыбнулся.
— Ну, сказал. Так ведь слухи об этом давно циркулируют по соседству. В школе, разумеется, тоже.
С этими словами я наклонился и поцеловал ее.
А потом, поскольку поцелуй благотворно подействовал на Бри, поцеловал ее еще раз.
Глава шестая
К девяти утра, когда все мои близкие перецеловали меня, я почувствовал себя более или менее готовым к начинавшемуся в Дейли-билдинг брифингу и обещавшему быть весьма и весьма неприятным. Брифинг проводился в большом конференц-зале, который находился по диагонали от моего офиса. На брифинге должны были присутствовать все свободные от дежурства сотрудники полиции департаментов Д-1 и Д-2, а также Второго округа — то есть почти всех подразделений, отвечавших за поддержание закона и порядка в Джорджтауне.
Должен заметить: я все еще не мог осознать, что Элли стала жертвой этого ужасного преступления. Вернее, одной из жертв.
Офис главного судмедэксперта также прислал на совещание свою представительницу — доктора Полу Кук, вдумчивую исследовательницу с острым умом и обманчивой внешностью безвольной толстушки и рохли. Когда я пожимал Поле руку, уголки ее рта чуть заметно приподнялись. Я принял это за попытку улыбнуться и изобразил ответную улыбку.
— Спасибо, что пришли, Пола. Ваше присутствие на сегодняшнем брифинге трудно переоценить.
— Эта мясорубка — худшее, что я видела за последние четырнадцать лет, — сказала она. — Убитые и изуродованные дети, родители… Невозможно смотреть. Самое главное, что все это представляется совершенно лишенным смысла.
При входе мне вручили пачку фотографий с места преступления, и мы с Полой начали развешивать их на специальной доске, пришпиливая булавками. Я потребовал, чтобы снимки сделали покрупнее, примерно 11 на 14 дюймов. Собравшиеся в зале люди должны были проникнуться ощущением того, что произошло вчера в Джорджтауне, и испытать хотя бы подобие тех чувств, которые испытывал я.
— Вполне возможно, что это изолированный спонтанный акт насилия, — сказал я несколько минут спустя, стоя у доски с фотографиями и обращаясь к аудитории. — Однако на вашем месте я не стал бы рассчитывать на это. Чем глубже мы вникнем в данную ситуацию, тем лучше подготовимся к следующему подобному преступлению, а его вероятность нельзя сбрасывать со счетов.
Сказав это, я решил, что многие детективы из убойных отделов почти наверняка воспримут мои слова скептически. По их мнению, я слишком часто занимался расследованием серийных убийств, поэтому так и говорю. Но мне, по правде сказать, было наплевать, что они по этому поводу думают.
В течение следующих пятнадцати минут я в общих чертах обрисовал ситуацию для тех, кто вчера не был на месте преступления и знал о нем только по слухам или из сводки происшествий. Потом уступил трибуну Поле. Она высказалась по делу более конкретно, используя в качестве иллюстративного материала висевшие на доске фотографии.
— Картина обнаруженных на трупах ран, порезов и рассечений свидетельствует об использовании холодного оружия различных типов, а также о том, что ранения наносились с различной силой, умением и в разной манере, — сказала она, тыча в снимки лазерной указкой, чтобы продемонстрировать повреждения, нанесенные убитым членам семейства Коксов. — По меньшей мере одно из орудий преступления имело лезвие с зубцами, как у пилы, весьма значительные размеры другого наводят на мысль о мачете. Ампутации сделаны не чисто, иначе говоря, весьма неквалифицированно, то есть посредством хаотичных повторяющихся ударов, наносимых орудием преступления в одно и то же место.
Детектив Монк Джеффрис, сидевший в первом ряду, задал судмедэксперту вопрос:
— Полагаю, что преступники не делали этого раньше и отчасти практиковались?
— Утверждать не берусь, — ответила Пола, — но не удивилась бы, узнав, что дело обстояло именно таким образом.
— Мне тоже так кажется, — заметил я. — Похоже, они и впрямь тренировались на трупах: как отрубать руки, ноги и иные части тела. — Имея свою точку зрения на эти убийства, я добавил: — Не могу отделаться от впечатления, что в этом акте тотального насилия принимали участие очень молодые люди.