Акула пера в мире Файролла-11 Снисхождение. Том 2 (СИ) - Страница 90

Они, эти люди, опускают руки и ждут, куда именно вырулит ситуация, выискивают, на кого можно потом будет свалить все беды и запасаются документами, подтверждающими, что они тут ни при чем, что виноват во всем кто-то другой и даже свидетелями этого. Иногда еще уходят в кратковременный или даже затяжной запой, мол - слаб человек, не всегда может с собой совладать.

Есть другие люди, они из тех, кто не отступает перед стихией, они встречают напасти с высоко поднятой головой, пытаются всех спасти, берут ответственность за происходящее на себя, и призывают к тому, чтобы детей и стариков выводили из горящего здания первыми. Это достойные люди, я их уважаю, жалко только, что за все свои труды они в лучшем случае получают красивый гранитный памятник на кладбище средней престижности. И то, если повезет. А так обычно им и этого не перепадает. Инфаркт там или медальку - это запросто, но чего-то посерьезнее - это нет. Такие люди верят делам, а не бумагам, а решают дело в итоге именно последние. И по ним, по бумагам, выходит так, что спасли всех как раз те, которые в начале орал: 'Все пропало'. Им и достаются лавры, статьи в журналах, и телеинтервью с юными тонконогими ведущими в коротких юбках.

Я же не из тех, и не из других. Беды я привык встречать спокойно, но, как и было сказано, при этом осознаю, что в одиночку спасаться куда проще. Ну, или малым числом.

Отчаянно зевая, я выполз из лифта и увидел за стойкой Лику.

- Привет - сказал ей я, расстегивая пуховик - Давно не встречались.

- Временно работала на других этажах - пояснила девушка - Мной как-то резко заинтересовалась служба безопасности, потом кадровики тестами мучали...

- О как - почесал затылок я - Слушай, наверное, в этом есть моя вина. Упоминал я про тебя в разговорах, готовил почву для карьерного роста.

- Так я без претензий - заулыбалась Лика - Ну, помурыжили, зато теперь зарплату прибавили и дали понять, что этот самый не за горами.

- Он мог случиться уже давно - напомнил я ей - Без всякой маеты. Сама отказалась.

- У меня есть цель, и я к ней иду - Лика поправила косынку на шее - И вы дали слово, так что я жду его выполнения.

- Раз дал - сдержу - подавил зевок я - Если у самого что воспоследует. Ладно, я спать. Устал как собака.

Вика еще бодрствовала. Она крайне удивилась, увидев меня, но при этом было заметно, что кроме удивления имеет место быть и радость, причем - искренняя. Это было приятно. Вообще, хорошо, когда тебя дома ждут и когда тебе рады, я это только сейчас неожиданно для себя понял. До того меня дома только пыль ждала, а у нее с эмоциями туго.

Вика задавала какие-то вопросы, радовалась немудреным сувенирам, что я ей купил, и даже ругалась, поняв, что сумку с вещами я то ли с собой вовсе не брал, то ли даже не открывал. Она там, оказывается, меточку установила на молнии.

А я сидел, слушал и думал, что поездка все-таки была ой-ой-ой. В романах среднего пошиба обычно пишут, что такие приключения во многом меняют личность героя. Ну, во мне лично ничего не изменилось, годы мои не те, чтобы трансформироваться как сущность. Но вот расстановка фигур на доске и мое личное местоположение на ней - это да, тут все опять перемешалось. Не то, чтобы кардинально, но тем не менее. И с этим надо что-то делать.

А потом я уснул, будто и не было нескольких часов сна в самолете, не допив чай и не сходив в душ. Я же говорю - разжалась пружина.

Можете считать меня бездуховным и бессердечным, но в последующие несколько дней я совершенно не думал о том, что видел и слышал в Праге. Да и над чем там особо размышлять? По поводу ночного мероприятия я уже все что мог, то прикинул в голове, по поводу Марины... Смысл думать о том, что не изменишь? Жалко ее. Красивая была. Со своими - добрая. Умная. Последнее ее и сгубило. Это - и жажда власти. И на этом - все.

Впрочем, вру. Разговор со Стариком я в голове несколько прогнал туда-сюда, постаравшись восстановить его до слова, до малейшей интонации. В этой беседе, сдается мне, каждая деталь значима.

Кое-какие выводы я сделал, но, как это ни печально, поделиться ними ни с кем не мог. Жаль. Когда ты мысли проговариваешь вслух, иногда обнаруживаешь в них элементарные ошибки. Собеседник - это вообще великое дело, особенно если он умеет слушать и думать. Причем первое мне всегда казалось более важным, чем второе.

Вот только мне с кем о Старике говорить? С Викой? С Зиминым? С Валяевым? Или с Азовым?

Его, кстати, я встретил в понедельник утром, там, где менее всего ожидал увидеть.

Это случилось в Шереметьево, куда мы с Викой приехали встречать моих стариков. Прибыли мы с запасом, как это водится у женщин, когда они берут власть в свои руки. Исходя из соображения: 'А вдруг они прилетят раньше?' Вика приперлась в аэропорт за полчаса до посадки нужного нам рейса, и тут же заявила, что очень рада этому обстоятельству. Мол, она давно хотела посмотреть, как оно здесь все обустроено. Она же, в отличии от меня, по заграницам не мотается туда-сюда, она работает, обеспечивает уют и создает некий фундамент. Что значит, для чего фундамент? Для того!

Выдав последнюю фразу, Вика повернулась ко мне спиной и отправилась на второй этаж. Я же посмотрел ей вслед и пошел в 'Шоколадницу', ту самую, где мы пили кофе несколько дней назад, сел за тот же столик и заказал кофе.

А минут через десять ко мне подсел Азов.

- Как съездил? - без всяких приветствий спросил он у меня.

- Познавательно - сообщил я ему - Прага зимой не менее красива, чем летом.

- Бесспорно - согласился он со мной - Она немного другая, но все такая же прекрасная.

- А вы здесь встречаете кого или провожаете? - полюбопытствовал я.

- Скорее - встречаю - Азов поднял руку, подзывая официантку - Есть некоторые вещи, которые надо самому проконтролировать, их другим не поручишь. Значит - удачно слетал?

- Можно и так сказать - уклончиво ответил я - Было интересно, хотя и не все понятно.

- Так вся жизнь наша такая - философски произнес Азов - В ней почти все интересно, а самое любопытное - непонятно. И зачастую опасно. Некоторым хватает ума своевременно остановиться, некоторым нет. Я рад, что ты относишься к первой категории.

- Вы так думаете? - посмотрел я на него - Ну, что я отношусь именно к тем, кто способен своевременно остановиться?

- Уверен - Азов откинулся на спинку кресла - Ты же вернулся в Москву. Сам вернулся, целый и здоровый. Чем не подтверждение моих слов? И сразу совет - впредь проявляй такое же благоразумие, тогда, возможно, все закончится хорошо. Лично для тебя.

- Хотелось бы верить - я отпил латте, которое показалось мне не таким вкусным, как пару минут назад. Горчило оно теперь как-то.

- А ты верь - Азов кому-то помахал рукой - О, вот и Вика. Сдается мне, что объявили о посадке рейса твоих родителей, так что договорим как-нибудь потом.

Так оно и было - Вика махала рукой, подзывая меня к себе, и попутно тревожно улыбалась Азову.

- Пойду - сказал я безопаснику - А то у нее сейчас руки оторвутся.

- Давай-давай - одобрил он - За счет не беспокойся, я его оплачу. Ведь для чего-то подобного друзья и нужны? Мы же друзья?

- А как же - заверил я его - Еще какие.

У меня был невероятный соблазн после этих слов бросить на стол купюру, но я не стал этого делать. Это было бы слишком кинематографично и, что самое главное, крайне неразумно. Потому я просто пожал ему руку и пошел к Вике.

Глава двадцать вторая, последняя

в которой герой делает еще один шаг вперед

К моему великому удивлению, встреча с родителями прошла на редкость спокойно. Батя не спер из гостиницы холодильник со всем его содержимым, а мама не привезла с собой два вагона сувениров. Нет, мест багажа было восемь, но это немного, можете мне поверить.

Само собой, что не обошлось без поцелуев, фраз вроде: 'Викочка, я так и знала, что ты нас приедешь встречать' и 'А я тебе там маечек привезла, и еще шортики, и еще рубашечку такую с 'фонариками', а также многозначительных взглядов в мою сторону, которые потом упирались в живот Вики. Мол - не пора ли вам пора?