Акула - Страница 22
Купание в джакузи авторитет оставил на десерт.
Иван Тимофеевич в этот день был ответственным от руководства управления. Разобравшись с бумаги, прокатился проверить подразделения. Вставил пистоны тем начальникам, которых не любил, и выпил чая с отдельными, которым симпатизировал. Самому симпатичному позволил уговорить себя побаловаться коньячком. Посидели, закусывая лимоном и копченой колбасой, поговорили о жизни и службе. Симпатичный был его ровесником, тоже готовился к уходу на пенсион, но, в отличие от Тимофеича, разветвленных связей в деловых кругах не имел, а потому был озабочен вопросом будущего трудоустройства. Наниматься обычным охранником после долгих лет руководящей работы совсем не хотелось, и он подкатывался к Ваньке-вору, как звали Сиволапова за глаза сотрудники управления, с разными хитрыми вопросами и намеками, а Ванька лениво отбрыкивался, млея от приятного разговора и двухсот граммов благородного алкоголя, согревающего желудок.
В этот момент и позвонил Дракула. Будь Сиволапов немного трезвее, он непременно отказался бы от рандеву, постарался бы перенести на более удобное время, а тут вот взял и согласился. Конечно, свою роль сыграла и фраза о важной теме, оброненная авторитетом. Иван Тимофеевич почему-то сразу решил, что речь пойдет об Акулове, и на секунду нахмурился, но тут же убедил себя, что новости будут хорошими.
Уже будучи в дороге, он крепко выругался. Второй раз, за короткое время, являться в бандитский вертеп при полном параде ему не хотелось. Пришлось нестись в управление, менять форму на штатский костюм.
Бросив пакет с обмундированием в багажник своего «ниссана», полковник наказал дежурному немедленно извещать его при любых неприятностях, заставил дважды повторить номер своего мобильного телефона, прыгнул за руль и через пятнадцать минут был уже около бани.
Здесь он снова посетовал, что согласился на встречу. Из распахнутых окон бильярдной доносились звуки отвязного гульбища, площадка перед входом была забита самыми разными тачками, от ржавых ведер до внедорожников за сто тысяч долларов. Среди машин слонялись подозрительные личности. Кто-то чинил разборки, другие хлестали пиво или, нахлеставшись сверх меры, опорожняли желудок, сопровождая действия громкими плавными звуками.
«Надо наряд сюда вызвать, чтобы порядок навели», – с неприязнью думал полковник, выруливая в поисках места для парковки.
Едва не зацепив боковину черного джипа, Тимофеич выматерился в полный голос. Машина, как он знал, принадлежала Дракуле. Если бы полковник ее хотя бы поцарапал, сыскалась бы масса желающих прогнуться перед авторитетом, начистив рыло неуклюжему чужаку. Что в такой ситуации делать? Отстреливаться? Размахивать ксивой? Представив, как его, избитого, тащат к Дракуле для решения вопроса о размере контрибуции, Сиволапов заругался совсем плохими словами.
Несмотря на всю нервотрепку, до точки свидания удалось добраться без ущерба для самолюбия.
Дракула храпел, лежа поперек дивана. Из бутылочки «Туборга», зажатой в волосатой лапе, на подогретый кафельный пол толчками выливалось пиво.
Иван Тимофеевич снял брюки, пристроил их на вешалке, поверх нацепил табельный пистолет в наплечной кобуре из бежевой замши – не практично, но красиво, и прикрыл все это дело пиджаком. Заворачиваясь в простыню, невольно вспомнил могучий торс авторитета и с неприязнью посмотрел на свой отвисший бледный живот. Визуальное сравнение физических данных оказалось не в пользу правоохранительных органов – ну так и представитель этих органов не отличался чистотой рук, форму таскал, но морального права называться сотрудником давно не имел. Наклонившись, чтобы выбрать шлепанцы, Сиволапов заметил черную рукоять пистолета, торчащую из-под футболки бандита, небрежно брошенной на скамейке. Оружия у Дракулы он не видел несколько лет, а потому полюбопытствовал, что за модель. Машинка оказалась боевой, иностранного производства, с приспособлениями для крепления глушителя и лазерного целеуказателя.
«Дразнит он меня, что ли? – подумал Иван Тимофеевич, стирая с затвора и рукоятки свои отпечатки. – Или разрешение где-то надыбал? Да кто ж ему даст, с его-то судимостями?»
Авторитет проснулся сам, так что ко времени, когда Иван Тимофеевич закончил переодеваться, сидел на диване прямо, смотрел с обычной насмешкой и самоуверенностью. Полуопустошенную бутылку пива он заменил другой, только что извлеченной из холодильника. Еще одна стояла посредине стола.
– Хлебнешь, Тимофеич? – Дракула эффектно сорвал пробку движением большого пальца правой руки. – На, возьми, пока не нагрелось.
Сиволапов хотел отказаться, чтобы не понижать градус после коньячного спирта, но почему-то не отказался, а взял и первый глоток произвел с демонстративным удовольствием, крякнул и похвалил, вытирая губы ладонью:
– Действительно, ледяное.
Тем же манером Дракула разделался со второй пробкой и высосал свою порцию в четыре глотка.
Все это время Иван Тимофеевич стоял перед ним, переминался с ноги на ногу и ощущал растущую тревогу. Возможно, причиной ее появления служил брошенный на край стола средних размеров конверт из плотной черной бумаги, наполненный чем-то, по контуру похожим на пачки банкнот. Когда полковник вошел, конверта вроде не было. Откуда он взялся? Что в нем может находиться? И почему бандит смотрит как-то странно, разбавив усмешку долей сочувствия?
– Я тут нам девочек заказал, – сказал Дракула. – Сейчас должны подъехать. Развлечемся, а потом и поговорим.
– Меня в любой момент могут вызвать, – сказал Иван Тимофеевич, испытывая страстное желание узнать тайну черного конверта немедленно. – Я же сегодня ответственный! Вдруг какое ЧП случится…
– Ничего не случится, – махнул рукой Дракула. – Я сказал своим ребятам, чтоб не буянили.
– А то, кроме твоих, некому! Вон, перед входом болтаются, весь асфальт заплевали…
Пожав плечами, Дракула согласился поговорить без проволочек, и Сиволапов очень быстро пожалел о том, что настоял на своем.
Лежа под проституткой, Ванька-вор почти что страдал. Он всегда был падок на дармовщинку, которой периодически его баловал Дракула – проклятое коммунистическое воспитание мешало ему заводить интрижки на работе, а платить из своего кармана офицер чертовски не любил, – так что, когда удавалось, отрывался по полной программе, забыв о возрасте. Но сегодня, после разговора с авторитетом, развлекаться как-то не получалось. Профессионалка продемонстрировала весь спектр оказываемых услуг, но довести клиента до нужной кондиции не смогла. Иван Тимофеевич сжимал зубы и кулаки, пыжился и напрягался, но результат оказывался невелик. Как только что-то страгивалось с мертвой точки, перед глазами вставали показанные Дракулой фотографии – и происходил мгновенный и полный дефолт. Сиволапов чувствовал себя так, словно его насилуют, а он никак не может расслабиться. Последней каплей явилось то, с каким понимающим выражением шестнадцатилетняя соплячка, уменьшив амплитуду совершаемых телодвижений, погладила полковника по голове и спросила участливо:
– Устал, да? Или слишком много выпил? Одним могучим рывком Сиволапов сбросил продажную девку на пол:
– Пшла на хер, дура дешевая!
Она безмолвно удалилась, а он остался лежать на диване, только перевернулся со спины на правый бок и поджал ноги, продолжая думать свою невеселую думу.
Несколько дней назад, по приказу Дракулы, за Акуловым установили наружное наблюдение. Работали хорошие специалисты, из бывших ментов, оставивших службу по причине безденежья, так что опер слежки не углядел, в то время как все его контакты оказались зафиксированными.
Акулов нашел Новицкого, которого зять Сиволапова, работающий в Управлении собственной безопасности и стоявший у истоков всей провокации, якобы так и не смог отыскать, чтобы представить на суд. Потом Андрей шлялся в жилконтору и по другим инстанциям, наводя справки о квартире. Из всех жилищных афер, провернутых Иваном Тимофеевичем, эта получилась наиболее бездарной. Собственно, он никогда особо не умничал, не стремился оборвать все концы, делая ставку на собственное служебное положение, связи во властных структурах и возможности группировки Саши Графова, и работал только в «своем», Северном, районе. Но если раньше комбинации выходили пусть и не самыми совершенными, зато достаточно гладкими – в этой он, говоря прямо, накосорезил. Спешка виновата! Спешка и жадность.