Актуальные проблемы Европы №3 / 2017 - Страница 11

Но Волынскую резню нельзя считать стихийным взрывом возмущения украинцев или крестьянским бунтом, как это пытаются делать некоторые современные украинские историки [Wilczak, 2016, s. 59]. Уже осенью 1942 г. (как следует из документов) руководство ОУН принимает решение о выселении всех поляков и евреев с земель, которые украинские националисты считали украинскими. В феврале 1943 г. было совершено нападение на польское село Паросле, польские жители которого обосновались здесь еще в XIX в. Представившись советскими партизанами, националисты вошли в дома местных жителей и самым жестоким образом зарубили всех топорами, не пощадив и детей. Эта акция положила начало серии зверских убийств, продолжавшихся на Волыни до начала 1944 г., а в Галиции и на Люблинщине до мая 1945 г.

Поляки пытались сопротивляться. Создавались отряды самообороны, акции возмездия осуществляли партизанские группы Армии Крайовой (АК)15. Горели украинские хаты, гибли люди, часто отнюдь не причастные к зверствам националистов. Поляки мстили за смерть близких. Как пишет один из участников событий, «человеческая справедливость уступала место звериной мести» [Karbowiak, 2016, s. 33]. Справедливости ради следует отметить, что командование АК пыталось предотвратить убийства женщин и детей, издавая соответствующие приказы и карая виновных в их нарушении. Но не всегда жестокие расправы удавалось остановить. Был проведен ряд ответных актов возмездия. Самые жестокие действия по отношению к мирному населению были предприняты АК на Люблинщине (там действовал отряд Райса, по кличке «Бурый). Жертвами становились не только украинцы, но и белорусы (на Люблинщине прежде всего) и представители других национальных меньшинств.

Одной из наиболее масштабных по числу жертв акций возмездия стало убийство в 1945 г. 365 украинцев в деревне Павлокомля16, являвшейся своеобразным оплотом украинского националистического движения. Но масштаб ответных акций совершенно несопоставим с действиями украинских националистов, хотя в современной украинской историографии и делаются попытки представить рассматриваемые события как польско-украинскую войну, где обе стороны совершали преступления. Однако в польской историографии такая позиция не принимается, исходя из постулата об отсутствии «симметрии преступления» [Wilczak, 2016, s. 58].

Сохранились ли эти трагические события в памяти польского народа? По данным социологических исследований, проведенных в 2013 г., т.е. в год 70-летней годовщины событий, большинство респондентов ответили, что слышали о Волынской резне, но плохо себе представляют, кто был ее жертвой. 31% опрошенных признались, что ничего не знают о Волынской резне (это на 10% меньше, чем при проведении аналогичного исследования пятью годами раньше). Несмотря на декларативные заявления о знакомстве с сутью событий, каждый четвертый респондент не имел ясного представления о том, кто был жертвой, а кто преступником. Более 10% респондентов полагали, что преступление совершили немцы или русские. Почти 10% участников опроса путали Волынскую резню с Катынским расстрелом [Kośmiński, 2013].

Уровень исторических знаний в последнее время, возможно, изменился уже хотя бы потому, что рассматриваемая проблема весьма часто фигурирует в общественном дискурсе. В 2013 г. в этом направлении была проведена большая работа, организованная Институтом национальной памяти, Советом по охране памяти борьбы и мученичества. В июне 2013 г. в Варшаве состоялась научная конференция, в которой участвовали многие польские и украинские исследователи проблемы, духовенство, как католическое, так и православное и униатское. В ходе обсуждений и дискуссий польские и украинские ученые не во всем соглашались друг с другом, в частности, их мнения расходились в определении сути волынских событий: украинцы наставали на версии «волынская трагедия», поляки – «волынское преступление».

В июне 2013 г. польские и украинские епископы католического и грекоуниатского исповедания приняли совместную декларацию, где призывали польский и украинский народы к христианскому прощению обид и единению во имя будущего. В декларации отмечалась необходимость польско-украинского единения для обеспечения мирного и успешного развития Европы. Эта инициатива духовенства была не первой акцией такого рода. Еще в 2005 г. в совместном послании Синода Украинской грекокатолической церкви и Конференции польского епископата говорилось о необходимости взаимного прощения и примирения польского и украинского народов.

К 70-летию Волынской резни свои проекты постановлений для обсуждения в сейме подготовили польские политические партии. В ходе обсуждения комиссия сейма выработала единый проект. Причем ряд украинских политиков – члены Коммунистической партии Украины и Партии регионов – обратились к спикеру сейма Е. Копач с просьбой признать Волынскую резню геноцидом17 по отношению к полякам и упомянуть в решении сейма о жертвах среди других национальных меньшинств [Ukraińcy proszą.., 2013]. Во время дебатов в сейме депутаты от партии «Право и справедливость» (ПиС) настаивали на определении волынского преступления как геноцида, а депутаты от партии «Гражданская платформа» (ГП) – на определении событий на Волыни как этнической чистки с признаками геноцида. ПиС поддерживали Польская крестьянская партия и социал-демократы.

После оживленной и горячей дискуссии сейм 263 голосами «за», 33 «против», при 146 воздержавшихся принял определение событий на Волыни как «этнической чистки с признаками геноцида» [Sejm.., 2013].

20 июня 2013 г. декларацию по поводу Волынской резни принял польский сенат. В документе события на Волыни квалифицировались как «этническая чистка с признаками геноцида». В ходе принятия декларации в сенате разгорелась дискуссия. Сенаторы от партии «Право и справедливость» настаивали на определении Волынской резни как геноцида, сенаторы от «Гражданской платформы» считали такой подход неуместным, подрывающим основы польско-украинских отношений. Не прошло и предложение ПиС установить День памяти мученичества кресовян. Заместитель министра иностранных дел К. Пелчинска-Налэнч обосновывала свое неприятие данной инициативы тем, что в случае ее одобрения вина за преступления СССР и Германии, совершенные по отношению к польским гражданам, проживавшим на территории восточных кресов, невольно падет на украинцев [Uchwała Senatu.., 2013].

В июньские дни 2013 г. в варшавском районе Жолибож в торжественной обстановке, в присутствии президента и высоких должностных лиц был открыт памятник жертвам Волынской резни. Бронислав Коморовский в своей речи на открытии памятника призывал украинцев и поляков вместе бороться за единую Европу, где обе страны должны обрести достойное место.

В столице прошли марши и шествия в память о жертвах Волыни, а в Радымно, недалеко от Перемышля (Подкарпатское воеводство) была организована историческая реконструкция «Волынь-1943» с воспроизведением трагических событий, что вызвало неоднозначную реакцию польских СМИ: уж слишком много было крови (пусть и изготовленной из красной краски) и детских трупов (пусть и в виде муляжей).

Как бы ни оценивались мероприятия, посвященные событиям на Волыни, трудно оспаривать их масштабность и размах. Поэтому не слишком убедительно звучат обвинения нынешних польских лидеров в адрес своих предшественников (президента Коморовского и премьера Туска) в том, что они замалчивали волынскую тему в угоду своим политическим интересам и из опасений не угодить России.

На деле правительство Д. Туска и Б. Коморовский стремились проводить политику, направленную на сохранение хороших отношений с Украиной, поддержку ее европейских устремлений и решительное осуждение политики России на Украине. Польша претендовала на роль «адвоката Украины» в ее движении в Европу. Соответственно и тему Волыни власти пытались представлять в сдержанных тонах, опасаясь, что в противном случае она может оказать отрицательное воздействие на польско-украинские отношения.