Актриса - Страница 12

– Ш-ш-ш, услышит, – улыбнулась Хелен.

– Ну и черт с ним. Пора и честь знать. Еще одна чашка – и будет с него. Он уже три вылакал.

– Мне его попросить, или ты сам?

– Я сам, – страшным голосом сказал Льюис, – пойду и скажу. Смотри.

Он решительным шагом двинулся в гостиную, Элен шла сзади; подойдя к камину, он сунул в пухлую лапу Тэда кружку с чаем – ногти, между прочим, тоже были подозрительно чисты – и сурово изрек:

– Допивай скорее, тебе пора.

– Пора? – Тэд растерянно моргнул, потом взглянул на тахту. – Я думал, прикорну здесь…

– Зря думал. Пей и уходи. Мы с Хелен хотим побыть одни. Последняя ночь, я же уезжаю.

Льюис был горд собой. Тэд поднял голову: в очках его плясало пламя.

– Конечно, конечно. Я понял. Как я сам не додумался, болван. – Он помолчал. – А что, если где-нибудь в уголочке я…

– Нет, старик. Никаких уголочков. Хорошо?

– Хорошо.

Тэд был сама любезность. Льюис опустился в кресло напротив, усадив Хелен рядом. Закурив сигарету, он с опаской взглянул на Тэда. Почему костюм? Да еще черный?

– Я вот тут как-то думал… – начал Тэд, и Льюис озабоченно нахмурился. Эта фраза не предвещала ничего хорошего, так начинались его монологи. Только монолога сейчас не хватало, Льюис еще сдерживался.

– Я весь внимание, постарайся покороче, ладно?

– Да, да, – Тэд успокаивающе махнул пухлой ладонью. – Это очень важно. Важно для тебя. И для Хелен. Ибо думал я именно о ней. Есть один весьма существенный момент, который нам нужно оговорить. Безотлагательно. Следует решить, как мы представим Хелен зрителям. Особенно американским. Это главное. Тут требуется стратегия. Я вам не рассказывал о Грейс Келли, о том, как она завоевывала Голливуд?

– Не помню.

– Знаете, что она изобрела? Являлась к тамошним мэтрам – режиссерам, продюсерам – обязательно в белых перчатках. Белые перчатки! Черт подери! Дескать, только подступитесь! Я вам не статистка какая-нибудь! И они клюнули, Льюис, клюнули как миленькие. Такая малость, перчатки, а разговоров было… Только о ней тогда и говорили: ах, какая необыкновенная! ах, красавица! ах, в белых перчатках! Нам тоже надо придумать для Хелен нечто эдакое. Колоритный штришок. Только не белые перчатки, второй раз они не сработают.

– Я могу надеть и черные, – невинным, без тени сарказма голоском вставила Хелен. Ее реплика произвела впечатление: Льюис расхохотался, а Тэд долго не мог сообразить, что над ним издеваются. Он тоже усмехнулся, правда не слишком весело, Хелен сразила его наповал.

– У нас уже есть полезный задел. Замужество, например. Очень подходящее. Я имею в виду твою кандидатуру, Льюис, старинный род, богат, Гротон, Гарвард – подарок судьбы, а не муж. Все эти хрены с блудливыми ручонками, обожающие копаться в чужом белье, сразу сделают стойку, узнав, что ты ее муж. Гениально. Потрясающе. Сразу им и вмажем: эта женщина – высшей пробы, она прекрасна, она недоступна, абсолютно недоступна. Вот в чем вся соль. Именно в недоступности.

– Ну да, она действительно недоступна, и действительно выходит за меня замуж. Ты доволен?

– Погоди, Льюис, – Тэд встал и начал красноречиво размахивать руками. – Мы говорим не о том, что есть. Мы говорим об имидже. Если Хелен будет сниматься в наших фильмах, ей нужен подходящий имидж.

– Если? – Льюис резко поднял голову: он почувствовал, что сидящая рядом Хелен напряглась как струна. – Почему вдруг «если»? А кто говорил, что мы одна команда? Ты. Я. Хелен. «Наилучшая комбинация» – твои слова. Забыл, что прочел мне целую лекцию о преимуществах треугольников?

– Неужели прочел? – Тэд хитровато на него взглянул. – Ну да, я мог. Действительно, лучшие фильмы делаются командой из трех. Это правда, это я замечал.

– Ты это утверждал. И перечислил мне целый список фильмов. Он начинался со всякого старья, «Третий человек», «Унесенные ветром»…

– Только не «Унесенные ветром». Эту муру я никак не мог назвать.

– И еще ты говорил тогда же – кстати, до того разговора ты горячо убеждал меня в том, что студии вымирают, что только независимый от всяких студий режиссер, то есть ты сам, сумеет спасти американское кино, – так вот, ты говорил, что этому режиссеру-одиночке необходима команда. Такой же вольный, не зависимый от студии продюсер и звезда. Женщина, уточнил ты. Это верняк, говорил ты, единственно правильная основа. Если заложим верную основу, потом запросто справимся с любой задачей, с любой закавыкой. Я же помню твои слова.

Пока он говорил, бедный Тэд переминался с ноги на ногу, свирепо ему подмигивая. Смех да и только. Льюис прекрасно понимал, почему Тэд так дергается. Он очень не хотел, чтобы Хелен знала, что он делает ставку на нее. Чтобы не воображала и не слишком брыкалась, объяснил тогда ему Тэд.

Тут уже не выдержала Хелен и, нахмурившись, выжидающе повернулась к Тэду:

– Погоди, какая еще звезда? Так ты говорил Льюису о том, что тебе требуется звезда?

– Возможно, и говорил. В порядке бреда. Ну и что, разве не бывает: ни с того ни с сего человек становится звездой? – Он скользнул по Хелен осторожным взглядом.

– А еще ты говорил о легенде, – бросил Льюис, предательски подтрунивая.

– Ну, легенда. Легенды с неба не сваливаются. Их делают. – Тэд тут же ухватился за это слово. – Об этом я и говорю. Пытаюсь сказать. У нас еще не отработан имидж Хелен. Пока не отработан. Тут надо поломать голову.

Он умолк, потом снова плюхнулся на стул и отпил глоточек из переполненной чашки. Льюис хотел снова его поторопить, но осекся: Хелен ловила каждое его слово. Она не сводила с него глаз, точно Тэд был Моисеем, только что сошедшим с Синая с десятью заповедями под мышкой.

– Да, тут надо поломать голову, – почувствовав ее интерес, Тэд довольно хихикнул. – Надо продумать все до мелочей. Лицо. Прическа. Макияж. Одежда. Мы должны умело тебя подать. Стиль – классический. Кутюр. Я хочу, чтобы ты выглядела женщиной, а не желторотым подростком. Чтобы с первого взгляда было ясно: ты, что называется, предмет роскоши. Чтобы все мужики сатанели от похоти, глазея на тебя в темном кинозале. Сатанели и думали: господи, я все бы отдал за такую, но мне не видать ее как своих ушей, так холодна, так безупречна – эта игрушка мне не по карману…

– Минуточку, я… – попытался остановить его излияния Льюис. Но Тэд и ухом не повел.

– Я хочу от тебя сексуальности, ясно? Чтобы мужики сходили из-за тебя с ума, чтобы, лежа в постели со своими женами, подружками и хрен их знает с кем, они воображали, что рядом ты. Но при этом они ни на миг не должны забывать: ты – мечта и никогда до них не снизойдешь. Почему? Да потому что ты сама чистота, сама невинность. У тебя настолько невинный вид, что мужикам распирает ширинки. Это же классический вариант. Извечный парадокс истинной женственности. Синдром: Артемида и Афродита, девственница и она же шлюха…

– С меня хватит. – Льюис поднялся на ноги. Голос его был грозен. – Убирайся отсюда, Тэд, сейчас же убирайся. Я не желаю слушать всякие мерзости, и Хелен тоже.

Тэд хлопнул глазами, но с места не двинулся. На его физиономии было написано искреннее изумление. И чего я на него накинулся, виновато подумал Льюис. Ведь столько раз выслушивал уже эту муть и не дергался.

– Прости, Льюис. Хелен, ты на меня не обиделась? Я просто набросал вам некоторые идейки, объяснил, как делаются такие дела. Может, не так выразился местами. Я же не говорю, что ты на самом деле шлюха, хотя, впрочем, и не девственница…

– Тэд!.. Еще слово, еще одно слово, и я… клянусь…

– Ну что ты кипятишься, Льюис, успокойся. – Тэд глотнул чаю. – Перехожу к главному. Хелен, ты не против? Постараюсь быть кратким. Вопрос до чрезвычайности важный…

– Пусть выложит все, Льюис, – сказала Хелен, продолжая смотреть на Тэда. – А ты, ты можешь нормально объяснить, что тебе нужно?

– Уговорила. – Он, сдаваясь, поднял пухлую ладонь, Льюис снова сел. А Тэд принялся загибать пальцы на руке:

– Итак, первое: манера говорить. Тут у нас все тип-топ, но надо бы поинтересней. Слишком четкий выговор, слишком как у всех, слишком английский. Не то, совсем не то. Нам бы не мешало подпустить таинственности… Возьмем ту же Гарбо или Дитрих. Их имена завораживают – а почему? Да потому, что их не ухватишь, не втиснешь в привычные рамки. Говорят вроде по-английски – а не англичанки…