Аккадская формула - Страница 12
– Что-то случилось? – немного тревожно спросил Маркус.
– Случилось. – Альфред достал сигару, аккуратно отрезал кончик и не спеша стал прикуривать.
– И что же? – Маркус ерзал на стуле, из чего было понятно, что он уже сгорает от любопытства.
– Вы знаете что-нибудь об экспериментах де Вилланова?
– Ну… вообще-то у него было немало открытий. – Немного подумав, ответил Маркус, – Среди прочего, он один из тех, кто получил философский камень, и это, к слову, достоверно… А что такое, собственно?
– А как насчет опытов с переменой внешности? – спросил Альфред, попыхивая и глядя сквозь дым на Маркуса.
– Ну, – Маркус слегка замялся, – я не думаю, что это серьезно. Легенд относительно этого существует множество, но я, признаться, не встречал ничего заслуживающего доверия. Есть лишь упоминания об этом эксперименте в рукописях его учеников, но повторить этот опыт, насколько я знаю, никому не удалось.
– Думаю, вы ошибаетесь.
– Правда? И кто же этот гений?
Альфред рассказал все, что с ним происходило накануне. Маркус изумленно смотрел на него, лишь время от времени потирая руки. За все время рассказа он ни разу не перебил собеседника, что прежде случалось не так уж часто, и что явно свидетельствовало о его огромном интересе.
Когда Альфред закончил, Маркус еще какое-то время молчал, а после сказал:
– Да, мой друг… Это действительно поразительно. Но какова была цель всего этого спектакля?
– Не знаю точно, но думаю – банальная рекогносцировка. Кто-то хотел разузнать, что именно нам известно и куда мы движемся с нашим расследованием. Я почти сразу понял, что тут что-то не так. Во-первых, я постучал в дверь произвольно, а не условным стуком, и этот тип открыл! Во-вторых, я вас уже узнал довольно близко, и знаком с некоторыми вашими привычками. Можно скопировать внешность, пусть это и невероятно трудно, но нельзя до точки скопировать личность. Например, у того самозванца была привычка проводить ладонью по лицу, словно бы снимая паутину, а за вами я этого не замечал. Кроме того, мы хоть и стали довольно близкими друзьями, но вы ни разу не обратились ко мне: «дружище». В общем, не все там было гладко, но неясно главное – кто это был. Впрочем, в силу того, что я ему ничего так и не рассказал, думаю, визиты еще повторятся.
– То есть нам следует полностью сменить всю систему оповещений и кодов… – задумчиво сказал Маркус. – А, собственно… Как он узнал, какие именно вопросы вы будете задавать? Ну, хорошо, про любовника – это ладно. Они видимо тоже расследуют это дело. Но вот насчет того спора о вороне?
– Знаете, я думаю, что это как раз довольно просто. Я как-то проводил один эксперимент, еще в университете. Так вот, если вы попросите сотню человек быстро задумать какой-то цвет, а затем немедленно задумать какой-то инструмент, то, примерно девяносто из них подтвердит, что задумали «красный молоток». Когда времени на размышления нет, и нужно говорить первое попавшееся, на ум приходит самое простое, самое яркое и то, что на поверхности памяти. Это может быть что-то недавно произошедшее, или же то, что поразило когда-то очень сильно. Разумеется, они рисковали, но рассчитывали на то, что, не имея времени на размышления, я спрошу нечто для них предсказуемое. Случай о споре с вороной, в сущности, известен всему городу. Так что, ничего особенно невероятного в его ответе не было. Ну, а если бы он и не ответил, то понятно, что шума я бы не стал поднимать, а скорее всего, просто бы удалился восвояси. Так что риск был для них не так уж и велик. Но, я не понимаю другого: допустим, можно изменять собственное тело, но каким образом при этом меняется все, в том числе и одежда!?
– Честно говоря, – спокойно ответил Маркус, – я не думаю, что вообще меняется что-либо физически. Скорее всего, изменяется восприятие окружающих. Вы просто «видите» перед собой другого человека, ну или даже все вокруг видят, причем не факт, что все видят одно и то же. Собственно, тем же вопросом задавался ученик де Вилланова – Раймонд Луллий9. В одном из трактатов10 он написал, что если бы во время «перемен лица» происходило физическое превращение, то непременно должен был бы меняться вес превращаемого субъекта. Ему вроде бы удалось не только повторить опыт де Вилланова, но и провести эксперимент с взвешиванием превращаемого. В силу того, что вес не менялся, он и пришел к выводу, что изменяется лишь восприятие окружающих.
– Интересно! И что же, все окружающие видят одно и то же? Ну, вот, скажем тогда в «Золотом колесе», все видели испанского боцмана? Хотя, да… вы уже сказали…
– Я пока не знаю точно. Хотя у того же Луллия я встречал некое упоминание мимоходом. Он писал, что просто изменить внешность – не бог весть, какая сложная задача, и ее может при известном усердии решить и довольно средний алхимик. Но вот добиться, во-первых, желаемого образа, а во-вторых, устойчивого – вот тут я как раз и подумал, что он имеет в виду ситуацию, когда все видят измененные образы одинаково. Так вот эта задача очень нетривиальная и доступна единицам. Он не написал, однако, удалось ли это кому-либо, включая его самого или же его учителю – де Вилланова.
– Да… Я понимаю… – Альфред потер ладонями виски, словно пытаясь отогнать головную боль.
– Противник умен, тут слов нет… И каковы будут наши выводы?– спросил Маркус.
– Выводы очевидны, я думаю. Но есть кое-что еще,– сказал Альфред, убрав руку от головы.
– Что именно?
– Понимаете, прежде, чем мы примем новую систему кодов, вам придется доказать мне здесь и сейчас, что вы – это вы, и что я не говорю снова с самозванцем.
– Разумно, – заметил Маркус без всякой иронии, – Что ж… через час я жду вас у себя дома. Вы зайдете и скажете Иосифу – это мой слуга – вы его знаете, что я просил вас, меня обождать. Это на тот случай, чтобы вы не подумали, будто я с Иосифом в сговоре. А дальше – сами увидите. Не помню точно зачем, но мы с ним придумали систему из шестнадцати чисел, вроде паролей с отзывами. Ну, суть в том, что человек может измениться и без опытов де Вилланова. Скажем – получить ожоги или шрамы. Так вот, чтобы в таком случае не возникло сомнений, мы и придумали эту систему.
– Ну что же, давайте попробуем…– Альфред встал и двинулся к двери,
– До встречи, – Маркус помахал ему ладонью.
В квартале вверх по улице, Альфреда, как и было оговорено, поджидал извозчик. Экипаж стоял на обочине, лошадь переминалась с ноги на ногу, а ее хозяин – немолодой уже человек с желтоватым худым лицом, подремывал, закутавшись в старую солдатскую шинель. Альфред тронул его за плечо и велел ехать на улицу Медников. Возница молча кивнул и натянул вожжи.
Спустя некоторое время тряской дороги, экипаж остановился возле дома, где Альфред снимал комнату. Дабы не привлекать внимание, он извозчика отпустил, условившись, что тот его будет ждать завтра утром на площади святой Катарины. Сам он поднялся к себе, довольно громко топая по ступеням, и после шумно хлопнув дверью. Затем обождав минут пять, и, прислушиваясь к тишине в коридоре, Альфред приоткрыл дверь. Убедившись, что там никого нет, он вышел, тихо защелкнув замок. Затем, на цыпочках, словно бы кого-то опасаясь, он перешел к лестнице черного хода, и, ступая по самому краю ступенек, дабы избежать скрипа, спустился вниз, и затем выскользнул наружу. Пройдя через палисадник, он вышел на улицу Медников. Следовало не спеша прогуляться до перекрестка, а затем, убедившись, что слежки нет, спуститься вниз по Угольной улице – довольно кривой и узкой. Здесь в доме Маркуса была дверь черного хода, куда бакалейщики доставляли продукты, и откуда прачки забирали корзины с бельем. Альфред постучал условным стуком. Иосиф его знал. Дверь отворилась на ширину ладони, и после, когда Иосиф убедился, что ничего опасного нет, позволил Альфреду войти.
– Иосиф, – не дожидаясь вопросов, сказал Альфред, – голубчик, не будете ли вы так любезны, и не проводите ли меня в гостиную? Хозяин просил его обождать. Он скоро прибудет.