Академия Шекли (сборник) - Страница 32

Христина встала и столкнулась с кудрявой блондинкой, неслышно подошедшей к их столику. «За автографом к Айре?» – подумала Христина. Как хорошо, что ей досталась папина фамилия. Если б досталась мамина, она бы чокнулась, читая её на ярких глянцевых обложках популярных изданий. Христина ловко обошла поклонницу и, не оборачиваясь, быстро сбежала по ступенькам.

Перейдя шумную площадь, освещённую праздничными гирляндами и их отражениями в лужах, отороченных несвежим, словно жёваным снегом, Христина приветствовала «своих». Клавдия сшила себе кардиган из Андреевского флага и теперь сзади была похожа на мушкетёра. Подруги поцеловались. Да, определённо, спереди ей не хватало усов. Сколько раз они сражались и умирали плечом к плечу! На последней войне Клавдия была генералом Антоном Ивановичем Деникиным. И она познакомила Христину с Анно… Но сейчас об этом ни слова. Христина ещё сама не решила, как относиться к тому, что сказал Анно. Значит, любой совет, любая жалость или осуждение сейчас могут сбить её с толку. Значит – молчать и ничем себя не выдать. Скандал, наверное, всё равно будет, даже если (дай-то бог!) Анно блефует. Но это будет потом. Что-что, а неприятности не следует торопить.

Как всякий человек, мучимый тайной мыслью, Христина то вдруг становилась рассеянна, то излишне возбуждена. Но никто на это не обращал внимания, пока болтались по площади, и потом, когда спустились в бар. Лёшик предложил Христине партию в бильярд. Играли на пиво. Он выиграл. Христина беспорядочно рылась в карманах в поисках карточки. Лёшик прощупывал её рентгеновским взглядом. Потом подошёл почти вплотную и сказал тихо: «Ещё партию. Отыграешься». Христина кивнула. Они снова взяли в руки кии и хищно кружили вокруг стола. Лёшик – при этом рисуясь и немного нервно. Христина сосредоточенно.

– Предлагаю попутно ещё одну игру, – с наигранной небрежностью сказал Лёшик.

Христина пожала плечом, и он продолжал:

– Кто отдаёт ход, отвечает на вопрос.

– На какой вопрос? – осторожно уточнила Христина.

– Вопросы здесь задаю я. Согласна?

– Согласна. Ты слоховался, игрок. Скажи-ка, ты не родственник Онегину?

– Я однофамилец Огиньскому, которого, кстати, звали не Полонезом. А Онегинским меня прозвали за то, что «легко мазурку танцевал и кланялся непринуждённо». Ты не находишь, что я «умён и очень мил»?

– Спросишь об этом, когда я промахнусь, – ответила Христина, лихо отправляя шар от борта.

– Это не вопрос, а так…

– Раз «так», то нахожу тебя милым, умным и интересным. Но учти, это не признание, а дань вежливости. И ещё, про Онегина тоже было «так».

– Ах, так! Тогда спроси меня о чем-нибудь по правде.

Христина намелила кий, наклонилась над столом, прищурилась и, загнав шар в лузу, спросила как бы между прочим:

– Скажи, ты женился бы на девушке, которая ждала бы от тебя ребёнка?

– У тебя что, неприятности с красным комиссаром? – мгновенно отозвался Лёшик.

– Это тебя не касается. Отвечай, пожалуйста, на вопрос.

– Как на него ответишь? На тебе бы женился.

– А не на мне? На ком-нибудь другом, кто бы тебе, в общем, даже и не нравился? Так, случайная связь, минутная слабость, морок. Да мало ли. Ты бы женился?

– Ты что, Марсова, с Марса свалилась? Кто сейчас на минутной слабости женится!

– Лёшик, марс – это площадка наверху мачты. Какой-то предок мой был марсовым матросом. Он поднимал и опускал паруса. У него, наверное, был хриплый голос, обветренное лицо и сильные руки. И женщина в каждом порту. Вполне возможно также, что разок-другой он падал с марса, иначе как бы его угораздило жениться?

Лёшик засмеялся:

– Теперь двадцать первый век на дворе. И нейрохирургия, и вся медицина в целом достигли такого уровня, что никакое падение не может уже заставить девушку выйти замуж.

Они балагурили, полуприсев на край бильярдного стола, и совсем забыли об игре. Зазвонил телефон.

– Христина, – сказала Христина в трубку. – Нет ещё. Глупости. Ладно, – она кивнула Лёшику: – Идём! Клавдия велела не марьяжить тебя. Я куплю пива.

– Нет, пива куплю я, – уверенно сказал Лёшик, ставя кий на место, – если бы мы закончили партию, ты бы выиграла. Исходя из счёта.

– Во-первых, мы не считали, во-вторых, не закончили. Я ставлю пиво за свой первый проигрыш.

– Давай в складчину.

– К чёрту компромиссы! Я проиграла – я плачу.

Они вместе подошли к стойке, уселись, и Христина заплатила за пиво для всех.

– Ты уже написала сочинение? – спросила она у Клавдии.

– Сказку про себя и свою семью? Написала.

– Расскажешь?

– Если хочешь.

Клавдия оглядела друзей. На неё смотрели одобрительно, глумливо или не смотрели вовсе. Она начала довольно небрежным тоном:

– Я взяла сюжет из кино. Помнишь, осенью мы смотрели ремейк «Назад в будущее»? Так вот, я начала с того, как проснулась в праздничный день рано утром, решила сделать уроки, чтобы вечером отдыхать, ни о чём не заботясь, и с этой мыслью уснула снова. И мне приснилось, что я лечу над Атлантикой в одном самолёте со своими родителями. Дело происходит лет двадцать назад. Я знакомлюсь с ними, представляюсь ворожеей и прорицательницей. Для начала вкратце рассказываю им их прошлое. Потом разглядываю линии на их ладонях. Делаю вид, что сама потрясена, когда произношу: «Да вы созданы друг для друга!» Наконец пророчу скорое рождение Христофора, их переезд в Родинку, новый город, о котором они тогда, понятно, ещё и слыхом не слыхивали. И на прощание скромно прошу назвать их дочь Клавдией, в мою честь, если мои предсказания сбудутся. С тем просыпаюсь. Вообще, весело получилось.

– Интересно. Значит, твои родители познакомились в самолете?

– А почему ты у меня не спросишь, где познакомились мои родители? – хитро подмигивая обоими глазами, влез в разговор Дон-Педро.

– Потому что твои папочки наверняка подружились в «Голубой устрице», – усмехнулась в ответ Христина, – все же знают, что ты христофорный. И сочинение ты, наверно, назвал не иначе как «Голубая мечта сбылась».

– Сочинение я назвал «Трое в лодке, не считая женщин», – засмеялся Дон-Педро и часто замигал глазами.

– А ты написала? – обратилась Христина к коротко стриженной ясноглазой девушке, которую после того, как она стреляла в Ленина, стали звать Каплан.

Каплан ответила, что написала, будто она принцесса, дочь злой ведьмы.

– Нагородила такую волшебную сказку, что Гайдар ногу сломит. Потому что на самом деле папа Яша женился на маме из-за того, что я должна была родиться. Пару лет они помучились, да развелись. Что тут писать?

Христина внимательно посмотрела на Каплан, а Лёшик на Христину.

– Вы с ним видитесь?

– Мама запретила. Но мы связались через Интернет года три назад. Он даже за меня математику решал. Даром что размазня – голова умнющая!

– Лёшик, а ты расскажешь о своём опусе? – ответила в конце концов на пристальный взгляд Христина.

– У вас было достаточно времени наговориться, – вмешалась Клавдия. – Ясно, что ты, милая, ничего не написала и ищешь, у кого украсть идею. Не выгорит, однако.

– Брось! Я написала уже «жили-были». Полдела сделано. Вернусь домой – закончу. Расскажу романтическую историю о том, как мама, вся в чёрном, курила на мосту и сплёвывала через перила. Папа подошёл, встал рядом. У мамы были в руках жёлтые цветы, а с папой чёрный пудель. Или наоборот. А может, цветов не было и пудель был не чёрный. Это неважно. Важно, что они поженились и переехали в Родинку. И в Родинке всё у них стало хорошо. А про хорошо сказки не пишут. Герой непременно должен вляпаться в какую-нибудь дрянь, чтобы стать сказочным. Никак не могу представить себя в образе сказочной героини. На кого я похожа?

– На Дюймовочку, – сказал Лёшик. – Все подряд хотели на ней жениться, а она втихаря откормила огромную птицу и сделала им нос.

Присоединяясь к дружному смеху, у Клавдии на поясе запищал брелок.

– Дай-ка свой телефончик, – сказала она Христине.