Академический обмен - Страница 49

— О чем мы говорили? — спросил он.

— О «Доводах рассудка».

— Ах да.

Снова зазвонил телефон.

— Вам из города звонят, — сказала Элис Слейд.

— Элис, — со вздохом сказал Моррис, — пожалуйста, не соединяйте меня больше ни с кем до окончания занятий.

— Извините. Сказать ей, чтобы перезвонила?

— Кто это?

— Миссис Лоу.

— Соедините.

— Моррис? — В голосе Хилари слышалась легкая дрожь.

— Привет.

— У вас занятия?

— Да нет, собственно говоря. — Он прикрыл рукой трубку и сказал студентам:

— Прочтите-ка эту сцену из «Доводов рассудка», хорошо? И постарайтесь проследить, как назревает кульминация — во всех смыслах. — Подбодрив их плотоядным взглядом, он возобновил разговор с Хилари.

— Что нового?

— Я просто хотела извиниться за вчерашний вечер.

— Милая, это я должен извиняться, — не без удивления сказал Моррис.

— Да нет, я вела себя, как глупая девчонка. Ввела в искушение, а потом в панике пошла на попятный. А если подумать, то что в этом было такого?

— Вот именно. — Моррис крутанулся в кресле, повернувшись к студентам спиной. — Так что же?

— Вообще говоря, давно у меня не было такого приятного вечера.

— Можем его повторить. В самое ближайшее время.

— И вы это выдержите еще раз?

— С большим удовольствием.

— Замечательно.

Затем последовала пауза, которую заполнило хорошо различимое дыхание Хилари.

— Ну тогда все в порядке? — спросил он.

— Да. Моррис…

— Что?

— Вы сегодня возвращаетесь к себе?

— Ага. Только вечером зайду к вам за вещами.

— Я собиралась сказать, что вы можете остаться еще на одну ночь, если хотите.

— Что ж…

— Мэри сегодня не будет. А мне иногда по ночам страшно бывает одной в доме.

— Хорошо. Я останусь.

— Это ничего, что я вас попросила?

— Что вы, что вы…

— Ну хорошо. Тогда до вечера. — Она поспешно бросила трубку. Моррис развернулся в кресле, повесил трубку и в задумчивости потер подбородок.

— Так мне читать, что я написал, или нет? — с некоторым нетерпением спросил бородатый студент.

— Что? Ах да. Читайте, читайте!

Пока молодой человек нудил о нравственном осознании у Джейн Остен, Моррис гадал, что стоит за неожиданным звонком Хилари. Могла ли она в принципе иметь в виду то, что, по его мнению, она имела в виду? С трудом пытаясь сосредоточиться на рассуждениях студента, он почувствовал облегчение, когда часы на башне пробили десять. Студенты потянулись к выходу, а в дверь сунулся Руперт Сатклиф — высокая, сутулая и меланхоличная личность с криво сидящими очками, то и дело сползавшими на кончик носа. Сатклиф был специалистом по английской романтической поэзии начала прошлого века и жизнерадостностью не отличался, а став исполняющим обязанности завкафедрой после отъезда Мастерса, и вовсе приуныл.

— Простите, Цапп, у вас не найдется для меня минутки?

— А мы не можем за кофе поговорить?

— Боюсь, что нет, по крайней мере, не в профессорской. Дело довольно деликатное. — Он заговорщически притворил за собой дверь и на цыпочках подошел к Моррису. — У меня тут заявления в аспирантуру… — Он положил перед Моррисом ту самую пачку папок, с которой уже приходила Элис Слейд. — Нам надо решить, кого мы выдвигаем для рассмотрения на совете факультета.

— И что?

— Так вот, одно из них — от Хилари Лоу, знаете, жены Лоу.

— Да, я знаю. Я писал ей рекомендацию.

— Да что вы, в самом деле?! А я и внимания не обратил. Тогда вы все об этом знаете?

— Ну, кое-что знаю. А в чем проблема? Она уже проучилась полсрока, но потом вышла замуж и все бросила. А теперь дети подрастают, и ей снова захотелось заняться наукой.

— Все это хорошо, но мы попадаем в непростую ситуацию. Она ведь жена нашего сотрудника…

Сатклиф был холостяком, убежденным холостяком старого образца, в отличие от педерастов и хиппи, и женщин он боялся до смерти. К тем двум, что работали на кафедре, он относился как к удостоенным звания почетных мужчин. А уж если кому-то захотелось завести себе жену, заявлял он, пусть держит ее дома и напоказ не выставляет.

— Я полагаю, Лоу мог бы по крайней мере обсудить это дело с нами и уж потом позволять своей жене подавать официальное заявление, — со вздохом сказал он.

— Я не думаю, что он хоть что-нибудь об этом знает, — беззаботно сказал Моррис.

У Сатклифа чуть не спрыгнули с носа очки.

— Вы хотите сказать — она его обманывает?

— Совсем нет. Она хочет, чтобы ее оценили по ее собственным заслугам, без всякой протекции.

Сатклиф посмотрел на Морриса с недоверием.

— Все это прекрасно, — пробурчал он. — Но кто будет ее научным руководителем, если она пройдет?

— Мне кажется, она надеется, что им будете вы, Руперт, — с издевкой в голосе сказал Моррис.

— Боже упаси! — Сатклиф подхватил папки и направился к выходу, словно испугавшись, что Хилари вдруг выскочит из шкафа и потребует научного руководства. Взявшись за дверную ручку, он приостановился:

— Кстати, вы будете сегодня на заседании кафедры?

— Не уверен, Руперт, — сказал Моррис, покидая начальственное кресло и одергивая пиджак. — У меня на десять тридцать назначена встреча с ректором.

— Очень жаль. Я надеялся, что вы будете председателем. Нам надо обсудить лекционные курсы на следующий семестр, в связи с чем обязательно возникнут разногласия. Теперь, когда Мастерса нет, эти споры…

Он удалился. Моррис вышел следом и, запирая дверь кабинета, увидел, что по коридору, звеня в карманах ключами и монетами, бежит Боб Басби.

— Моррис! — воскликнул он, переводя дух. — Хорошо, что застал вас. Вы на заседание идете?

Моррис объяснил, что, по всей вероятности, он туда не успеет. Басби пригорюнился.

— Это плохо. Тогда Сатклиф будет председателем, а толку от него никакого. Я боюсь, что Демпси начнет проталкивать предложение насчет обязательного курса лингвистики.

— И что в этом плохого?

Басби уставился на него.

— Конечно, ничего плохого в этом нет. Однако по тому, как вы разнесли в пух и прах доклад Демпси на прошлом семинаре…

— Но я нападал на доклад, а не на дисциплину. Против лингвистики как таковой я ничего не имею.

— Да, но на практике Демпси и есть лингвистика у нас на кафедре, — сказал Басби. — При обязательной лингвистике у студентов будет обязательный Демпси, хотя я думаю, даже они этого не заслуживают.

— Возможно, вы и правы, Боб, — сказал Моррис. О Робине Демпси у него было неоднозначное мнение. В каком-то смысле на кафедре кроме него не было никого, кто приобрел бы хоть какое-то признание как ученый-профессионал. Он был трудолюбив, тщеславен и упрям. У него не было капризов и причуд. К тому же он был очень похож на Морриса в его молодые годы (с оговоркой, что не столь блистательно умен) и даже пытался навязаться ему в друзья или на худой конец вступить с ним в тайный сговор. Моррис, однако, увидел во всех этих заигрываниях двойное дно. Он вовсе не был склонен заодно с Демпси помыкать членами английской кафедры. И даже если во многих отношениях это была компания со странностями, поладить с ними было нетрудно. Да, за всю свою академическую карьеру Моррис куда реже подвергался опасности, чем за эти последние пять месяцев.

— Вы знаете, Боб, — сказал он, — у меня назначена встреча с ректором.

— Да, мне тоже надо бежать, — сказал Басби и затрусил в направлении профессорской. — Постарайтесь все-таки попасть на собрание! — крикнул он через плечо. У Морриса же не было ни малейшего намерения туда идти. Заседания кафедры и при блажном самовластии Мастерса он высиживал с трудом. Теперь же, после его ухода, процедура принятия решений стала все больше походить на сумасшедшее чаепитие у Мартовского Зайца.

Ловким, четко рассчитанным движением Моррис вскочил в «патерностер» и плавно поплыл на первый этаж. Выйдя из здания на яркое солнце (на дворе было обещанное прояснение), он услышал, как часы на башне бьют половину одиннадцатого, и прибавил шагу. И очень хорошо сделал, так как еще одна плитка отделилась от стены прямо у него над головой и со звучным треском, как бьющая рикошетом пуля, разлетелась в куски позади него. Это уже не смешно, подумал он, взглянув на фасад здания, который все больше становился похож на гигантский кроссворд. Того и гляди, кого-нибудь прибьет, и университет будет платить компенсацию в миллион долларов. Он сделал себе мысленную заметку насчет того, чтобы сказать об этом ректору.