Айрин (СИ) - Страница 57

— Служители Ильэлла утверждают, что ночью мы видим костры, которые разводят духи ушедших, чтобы согреться на Великой равнине, — произнёс рыцарь. — И когда на земле умирает человек — в небе становится звездой больше.

Воин задумался: сколько десятков костров принадлежит его товарищам, с которыми он бок о бок сражался в приграничье? Как давно и далеко это было…

Повернув голову, Дерел глянул на Айрин. С трудом различая лицо впотьмах, понял, что принцесса тоже смотрит на него. В ушах воина застучало, он начал медленно наклоняться к девушке. На полпути замер: прежние мысли вернулись и будто опутали тело холодной звенящей цепью. Сжав зубы, Ук-Мак спрыгнул в дыру.

— Доброй ночи, — донёсся до принцессы его голос.

Айрин чувствовала, как горят щёки, а сердце бешено колотится в груди. Ей хотелось убить бестолкового рыцаря, чтобы он отправился на небо жечь свой костер. Но тогда бы ей тоже пришлось умереть, чтобы ему не было одиноко в бескрайней пустоте.

В эту ночь, под дрожащим светом звёзд принцесса избавилась от последних сомнений. Ей не нужен дагарский принц. И никто другой тоже.

Она любила Дерела и хотела быть только с ним.

Лум, служанка из «Синеокого лиса», взялась выхаживать маркиза Герьёра с неудержимым рвением энергичной деревенской девушки. Промыв аристократу раны, она то и дело меняла повязки с кашицей из бадяги и листьев подорожника. Маркиз всякий раз дёргался и шипел от боли, на что Лум со смехом заявляла:

— Терпи, буян. Подлечишься, наберёшься силов и бушь у меня стонать не от хвори, а от утех!

И Герьёр терпел.

Поначалу хотел покинуть постоялый двор, куда его с другими небедными пострадавшими затащили после побоища. Но, поразмыслив, пришёл к выводу, что в тепле и сытости ожидать спасения куда приятнее, чем скитаясь по незнакомым дебрям. Поэтому маркиз ел, пил, отсыпался и жаловался лишь на отсутствие приличного вина.

Обслуживала владетеля Рейнсвика исключительно Лум: трактирщику Герьёр настрого запретил входить в комнату, заявив, что его воротит от вида подлой жирной морды. Несмотря на это, хозяин «Лиса» не терял надежды добраться до перстней, оставшихся у знатного гостя. Да и золотая цепь, висевшая на шее Герьёра тоже не ускользнула от алчных глаз толстяка. Пока же владелец постоялого двора довольствовался монетами, уплаченными маркизом за постой и заботу о коне. Он верил, что его час настанет, и заветный сундучок с сокровищами, надёжно схороненный в подполе, непременно пополнится новыми драгоценностями.

— Как полагаешь, золотко, что сейчас делается с этими милыми молодыми людьми? Живы ли они ещё? — с преувеличенно печальным вздохом поинтересовалась бабушка Мирга, ставя на стол ароматную кабанятину в клюквенном соусе.

— Ты спрашиваешь это каждый день по несколько раз, — недовольно выставил нижнюю челюсть колдун. — Если тебе действительно так интересно, используй магию. В отличие от тебя, я провидческим даром обделён.

— Будущее и настоящее — разные вещи, милый, — невозмутимо ответила старушка. — Да и разве тебе самому не любопытно? Совсем не переживаешь за этих двоих?

— А чего за них переживать? — слова Мирга прозвучали невнятно из-за мяса во рту. — Сама же сказала, что ждёт их недобрая участь… Да и без пророчеств ясно, что плохо кончат. С такими доблестными и благородными иначе не бывает.

— Знаешь, кого они мне напомнили? — продолжала гнуть свою линию женщина.

— Не начинай, — раздражённо предупредил колдун. — И вообще: дай спокойно поесть!

— Хорошо, золотко, — с глубокой грустью согласилась старушка. — Ни слова более не скажу, только…

— Хвала богам! — саркастично бросил Мирг.

— …подумай, как бы поступил, будь у тебя возможность уберечь Кэйтарайн и… Ильдвайна от их судьбы?

Лицо колдуна окаменело. Не глядя на бабушку, он встал и молча покинул кухню.

Оказавшись в лаборатории, Мирг раздражённо прошёлся между шкафами и столами. Остановившись возле алхимической печи, нервно почесал живот, оставляя на коже красные полосы. Сделав шаг, споткнулся о валявшиеся в ожидании переплавки части ларца Верлиса. Тяжёлый взгляд коротышки, опустившись, остановился на драконах, вырезанных на крышке.

Нозри Мирга раздулись. Массивный кусок металла с гербом Арда медленно взмыл в воздух, а затем с громким звоном врезался в стену, выбивая каменную крошку.

Колдун медленно выдохнул, потёр лоб ладонью. Пронизывая перемычки между пещерами, отправился в круглый зал с цветами. Тяжело плюхнувшись на замшелый выступ, уставился на вазу с васильками.

Солнечные лучи неторопливо скользили по отвесным стенам, превращаясь из белых в бледно-оранжевые, а потом алые. Затем на смену свету пришла чернота ночи, прибитая к небесам серебряными гвоздями. Ничего не замечая, Мирг сидел в той же позе, напоминая вырезанную из камня фигурку восточного божка.

Утром, с первыми всполохами зари, колдун вошёл на кухню. Старая ведунья уже растапливала печь.

— Меня не будет несколько дней, — нейтральным тоном сообщил Мирг. — Пойду на север в предгорья, пособираю целебные травы.

— Отчего именно туда?

— Горные — не чета равнинным. А некоторые и вовсе растут только там.

Выпрямившись, старушка внимательно оглядела внука. Заметив старую кожаную сумку, в которой он когда-то носил лекарственные снадобья больным, кивнула.

— Быть может, это ничего и не изменит, но Ланиара шепнула мне, что так будет лучше.

— Для кого? Несчастных бродяг с мечами? Или твоей бесполезной мягкосердой богини?

— Для тебя. — Выдержав скептичный взгляд колдуна, пояснила: — Мне не безразличны эти молодые люди, Ильдвайн. Но больше тревожусь я о тебе. Давеча ты сказал, что жизнь цветов, собранных в память о Кэйтарайн, застыла в одном моменте. Но разве то же самое не происходит с тобой, милый?

На несколько ударов сердца в помещении воцарилась напряжённая тишина.

— Нет. — Мирг поправил на плече широкую лямку сумки и, не оглядываясь, вышел.

Айрин пребывала в затруднении. Разобравшись в чувствах, поняв, чего на самом деле желает, принцесса совершенно не представляла, каким образом добиться цели. Она ориентировалась в политике и этикете, знала грамоту и счёт, могла управлять войском, умела сражаться и убивать. Но ей было невдомёк, как привлечь внимание Ук-Мака. Смешно и печально: бо́льшая часть жизни прошла в окружении мужчин, а в итоге она не ведает, каким образом можно завоевать сердце одного из них. Ей куда проще прикончить рыцаря, нежели обольстить.

Осознание беспомощности выводило из себя и одновременно подавляло. Шагая, Айрин нервно царапала ногтем указательного пальца подушечку большого.

А вдруг Дерел вообще не видит в ней женщину? Что если для него она всего лишь боевой товарищ?.. Нет, не может быть. Она же чувствовала, что его тянет к ней… Или это только показалось? Но как же тогда ночью, на крыше…

Принцесса принялась кусать губу. Всё это так сложно!

Слабый ветерок трепал выбившиеся из косы пряди, приятно холодил лоб с выступившими каплями пота. В воздухе растекался аромат душицы, разбавлявшей фиолетовым цветом яркую зелень луга. Рассматривая покачивающиеся стебли, Айрин вспомнила, как однажды, во время ежегодного объезда владений, правители Лассиса со свитой остановились отдохнуть на берегу небольшой речушки. Тогда королева Оланна, прогуливаясь с супругом, сорвала бледно-розовый цветок алтея и вставила в волосы Праксу. Король, смеясь, подхватил жену на руки и закружил, не обращая внимания на взгляды придворных…

Принцесса мимоходом оторвала веточку душицы. Что если она украсит ею волосы? Или лучше Дерелу? Но как он отреагирует? И как вообще такое сделать? У матери подобные вещи получались легко и естественно. Она могла игриво взять отца под руку и идти рядом, прижимаясь всем телом. Или мимолётно — нежно и неимоверно изящно — провести кончиками пальцев по щеке короля… Айрин сердито смяла соцветие и отшвырнула в сторону: у неё ни за что не выйдет так непринуждённо показывать привязанность, как делала Оланна!