Агрессивность человека. Том 2. Социальная и этническая психология агрессии - Страница 14

Точно так же социальная поддержка агрессивности создает у личности уверенность в справедливости и оправданности своего гнева и готовности к агрессивным действиям. В значительной степени уменьшаются также тревога и страх перед возможным наказанием.

Другим доказательством бихевиористской точки зрения является то, что когда людям разрешают совершить агрессивные действия и не наказывают, их агрессивность, то есть склонность совершить новые агрессивные действия, усиливается. Нанесение вреда другому лицу усиливает враждебные чувства агрессора к своей жертве, поэтому от него следует ждать новых, еще более интенсивных и разрушительных агрессивных актов. К этому выводу на основе своих экспериментов пришел М. Кан в упомянутой выше статье.

Этот вывод помогает нам понять, каким образом формируются садисты, в том числе сексуальные: безнаказанность приводит к еще большему усилению их агрессивности к жертвам и они совершают все новые и новые преступления. Здесь можно заметить интересное явление: постепенно у таких индивидов создается представление, образ обобщенной жертвы. Одни из них убивают только молодых женщин определенной внешности (например, белокурых), другие – только мальчиков и т. п. Примеров тому очень много, о них часто пишут газеты.

Вывод М. Кана, Л. Берковица и других бихевиористски ориентированных исследователей противоречит психоаналитической концепции, согласно которой подавление агрессивных желаний усиливает эти желания. То же самое они утверждают о подавлении сексуальных желаний. Оказалось, что это неверно, во всяком случае – в значительном числе случаев. Чем больше человек действует агрессивно, тем сильнее его тенденция и дальше действовать агрессивно.

Как считает, например, Э. Аронсон, такого результата следовало ожидать исходя из теории когнитивного диссонанса: когда человек высказывает агрессивные суждения или совершает физические агрессивные действия, то его поведение требует от него дополнительного оправдания. Осуществляя такое самооправдание, индивид пользуется двумя сериями аргументов: с помощью одной он подчеркивает отрицательные качества объекта агрессии, другая же используется для дискредитации его положительных черт. Вследствие этого ненависть к жертве еще больше усиливается. Люди, которые получают удовольствие от собственных агрессивных действий, охотно включаются в такого рода затяжную активность. Этим путем они самоутверждаются.

Здесь можно отметить одно важное явление, более глубокое исследование которого позволит расширить наши представления о внутрипсихических аспектах человеческой агрессивности, а также психической активности вообще. Явление это следующее: самооправдывающие аргументы и дискредитация жертвы, представляющие собой разновидности рационализации, усиливают агрессивность человека. Иначе говоря, механизмы рационализации и атрибуции как бы приходят на подмогу механизму агрессии, сочетаются с ним, образуя адаптивный комплекс. Как нетрудно догадаться, такой комплекс характерен для садистов – индивидов и даже некоторых сверхагрессивных этнических групп с садистическими тенденциями. По-видимому, наличие или отсутствие данного комплекса может служить одним из критериев классификации этносов и наций.

Итак, между психоаналитическим и бихевиористическим подходами к оценке роли катарсиса в ослаблении агрессивности существует противоречие. Напомним: психоаналитики утверждают, что когда фрустрированный человек совершает агрессивные действия, то успокаивается, его агрессивность идет на убыль. Бихевиористы же с помощью эмпирических исследований обнаружили, что совершение агрессивных действий, наоборот, усиливает агрессивность человека и его готовность совершить новые и более интенсивные агрессивные действия. Как преодолеть это противоречие, когда известно, что часть случаев соответствует первой теории, а другая часть – второй?

Филипп Зимбардо, один из самых известных социальных психологов США, считает, что это противоречие можно лучше понять и даже разрешить, если провести различие между выражением эмоций и агрессивными действиями (или наблюдением за подобными действиями других, так называемых социальных моделей). Когда чувства выражаются с помощью речи, плача или смеха, тревога личности уменьшается, а самочувствие улучшается. Но когда совершаются агрессивные действия, направленные на противника (словом или делом, прямо или косвенно), то тенденция, то есть внутренний мотив совершения агрессивных действий, не уменьшается, не становится слабее. Поэтому Ф. Зимбардо советует, что лучше научиться разрешать конфликты между фрустратором и его жертвой с помощью бесед, переговоров, а не насилием[56].

При исследовании этих вопросов следует также иметь в виду, что роли фрустратора (агрессора) и жертвы со временем могут меняться: жертва может стать агрессором, а прежний агрессор – жертвой. Это уже из области психологии реванша и мести, которая, кстати, как на индивидуальном, так и на групповом уровнях слабо разработаны. Иногда же возникает еще более сложная ситуация: одна и та же личность (или группа) в одном отношении может быть агрессором, а в другом – жертвой. Например, мелкий служащий на месте своей службы может быть жертвой своего агрессивного босса, а в семье – агрессором для своей жены. Эти различия сочетаемых социальных ролей всегда надо иметь в виду, когда мы пытаемся понять, почему агрессивные действия не ослабляют враждебность совершающего их человека. Если человек одновременно и агрессор, и жертва, тогда он может быть перманентно агрессивным, так как часто фрустрируется и всегда имеет такой объект агрессии, который, будучи неспособен на отпор, может стать его жертвой.

Агрессивность, по-видимому, эффективнее можно уменьшить не с помощью агрессивных действий, а совершением других действий и деятельностей, в которых агрессия человека в определенной мере сублимирована.

Говоря о роли внешних факторов в обучении агрессии и усилении агрессивности, мы отметили роль кино и телевидения. Исследования американских психологов показали. что просмотр телефильмов со сценами насилия усиливает агрессивность зрителей, особенно детей и подростков. Из таких фильмов дети узнают, что насилие – весьма часто встречающееся явление в жизни общества, что оно нередко поощряется, очень часто оправдывается, и что агрессивное поведение больше подходит мужчинам, чем женщинам и т. п.[57]

Более того, наблюдая все эти сцены, дети начинают формировать гипертрофированное представление об угрозе их жизни со стороны агрессивных людей. Они становятся запуганными и недоверчивыми, особенно к незнакомым людям. Если дети с раннего возраста наблюдают много агрессивных сцен (в жизни, в кино или на телеэкране), то возникающая в них агрессивность сохраняется и в дальнейшей жизни. Об этом свидетельствуют продольные исследования, о которых мы уже знаем.

Подобные исследования привели психологов к заключению, что нельзя считать правильным психоаналитическое представление о том, что наблюдение сцен насилия приводит к катарсису и ослаблению агрессивности зрителей. Происходит обратное: наблюдая агрессивные сцены, дети становятся более толерантными к агрессивности других. Тем самым уменьшается вероятность того, что они, даже став взрослыми, будут активно вмешиваться с целью предотвращения агрессивных действий других людей. У таких индивидов в недостаточной мере развивается готовность брать на себя ответственность. Они не вмешиваются в драку и не разводят дерущихся людей, так как боятся, что их могут обвинить в чем-либо. Все это касается как детей и подростков, так и взрослых.

Когда вся национальная культура насыщена агрессивностью, когда люди наблюдают много сцен насилия, то она может приобрести характер эпидемии национального масштаба. В такой социальной среде люди становятся безразличными к судьбе друг друга. Это благоприятная среда для распространения такого крайне отрицательного и опасного явления, как безразличный свидетель чужого страдания и горя. Данное явление в последние десятилетия стало предметом пристального внимания социальных психологов (С. Милграм, Б. Латане́ и другие).