Аграрная история Древнего мира - Страница 126

А учение об ιδία было как бы создано для того, чтобы выручить государство. С тех пор, как государство превратилось в комплекс различных отдельных территорий, каждый имел свое определенное местопребывание (sein festes Heim) — как горожанин, так и сельчанин. К этой родине (Heim) он был прикреплен прежде всего в финансово-правовом отношении. Чем дальше развивалась литургическая финансовая система, тем крепче каждый прикреплялся к своему родному месту (Heim): каждый должен был выполнять на своей родине (Heim) неотложные литургические повинности. Если он уклонялся от их выполнения, он платился прежде всего всем своим имуществом. Уже одна перемена родины (Heim) была неудобна для государства; но ка:с скоро эти перемены делались постоянными, и в дополнение к этому еще появлялась целая масса не имеющих родины (heimlozer) подданных, которые в качестве пролетариата наполняли города, а в качестве разбойников становились чистым бедствием, положение становилось критическим. Особенно тягостным было бегство сельского населения, потому что оно делало почти невозможным всякое хозяйство крупных владельцев, не говоря уже о том, что оно делало немыслимым его расширение. Оставался один только выход — сделать еще более строгим учение об ιδία, окончательно прикрепить каждого к его родному месту (Heim) и каждого беглеца сделать ответственным за его бегство, равно как и каждого, кто принял беглеца, сделать ответственным за этот прием.

Так возникает богатое законодательство четвертого и следующих столетий о прикреплении всего населения к его родине и к его работе (an ihr Heim und ihre Arbeit). Только часть его составляют постановления о колонах. Ссылка в одной из этих конституций на lex a marioribus constituta напоминает, конечно, только о прежних предписаниях об ιδία. Прикрепление рабочих к городу и к промыслу (das Gewerbe), декурионов и землевладельцев — к городу не создавало в большинстве случаев нового состояния (сословия) (Stand). Прикрепление же колонов прикрепляло подданных не к государству, но к землевладельцу, который один был ответственен за колонов перед государством.

Таким образом, возникло новое состояние (сословие) (Stand), в хозяйственном отношении нечто среднее между арендаторами и рабами, между государственными крестьянами и крепостными (Leibeigenen), положение которого должно было быть фиксировано юридически (rechtlich), так как оно представляло собой нечто новое, до тех пор неслыханное. Должно было, таким образом, необходимо возникнуть законодательство, которое отчасти опиралось на обычное право и должно было окончательно оформить (ausarbeiten) социальное и правовое положение нового сословия. Приходившая в упадок сила римской юриспруденции уже не могла больше продумать создавшиеся отношения и теоретически формулировать их. Право колонов не было подобно праву граждан и рабов приведено в стройную систему, но оставалось рядом отдельных предписаний, которые схватывали (anfassten) как раз то, что являлось спорным и неясным. И задача была нелегкая. Пока шла речь лишь о принудительных мерах, чтобы прикрепить колонов к земле, в распоряжении было много эллинистических мер того же рода; но когда пришлось устанавливать гражданские права этого гибридного образования, тогда пришлось бороться с несказанными трудностями. Свободен колон или несвободен? Является ли владелец поместья его господином (dominus) или же его патроном (patronus)? Каково отношение между рабами и колонами? Что должно статься с детьми колонов и с детьми от смешанных браков? В какой момент колон окончательно превращается в составную часть поместья? Каковы его права на его имущество? Эти и другие вопросы возникали один за другим и решались без связи и нередко противореча императорским конституциям, которых мы знаем 43. Основная тенденция этого законодательства везде остается одной и той же: подчеркивают, что колон свободен, но, чем дальше, тем все больше и больше, право колонов формируется (gestaltet) по нормам рабского права.

Видно, что колон возник, с одной стороны, из государственного крестьянства, которое корни свои имело в восточном крепостничестве (Leibeigenschaft) и постепенно приблизилось к свободной аренде, с другой стороны — из свободной аренды, которая постепенно приближается к государственному крестьянству (Staatsbauertum); каждый из этих обоих корней в различных странах развивался различно, имеет в каждой стране различное название и распадается на различные подразделения. Но и государство смотрит на колона с различных сторон: в его отношении к государству и в его отношении к землевладельцу (Grundherr). Неудивительно поэтому, что и обозначения колонов в наших правовых источниках совершенно различны. Каждое из этих обозначений передает различный местный или правовой аспект колонов: inquilinus и colonus (а также casarii) суть различные аспекты с точки зрения землевладельца (Grundherren), tributarius и adscripticius — с точки зрения податного управления, originalis и originarius — с точки зрения учения об Ιδία, plebs и populus plebeius — с точки зрения их социального положения; рядом с этим homologi coloni есть чисто египетский аспект колоната, подразделение египетских coloni. К этому прибавляются еще новые источники колоната, которые кладут основу опять новым разновидностям: я разумею главным образным поселения варваров в Римской империи, которые отчасти возникли iure colonatus, как это было со знаменитыми скирами, и играют такую незаслуженную роль в теориях о возникновении колоната до нашего времени. Если уже правовое и социальное положение колоната представляет достаточно пеструю картину, которую императоры старались сделать единообразной, то это в еще более сильной мере относится к его хозяйственным отношениям. Но об этом наши источники хранят почти полное молчание.