Агентство «Золотая пуля-3». Дело о вдове нефтяного магната - Страница 100

— Отдыхаю от «Крестов». Хотя и там тоже на условия грех жаловаться. Хочешь чаю?

Он набрал на телефоне три цифры, распорядился — и тут же в кабинете неслышно появился цирик с электрочайником.

Марат шумно прихлебывал из жестяной кружки, хитро поглядывая на меня.

— Что тебя привело ко мне, Князь?

— Работа… Тебе передали, что мне нужно интервью?

— Передали. Один только вопрос, Зураб. Почему ты не нашел меня раньше? Два, три, пять лет назад? Почему ты не подошел ко мне тогда, в «Астории»?

Я медленно закурил. А почему, действительно, я не подошел тогда?

— Ты не обращался ко мне, потому что мы были по разные стороны баррикад, да? Ведь ваша контора — ментовская?

Я молчал.

— А что сейчас изменилось, Князь? — Марат по-прежнему улыбался, но во взгляде его было что-то холодно-жутковатое. — Ты решил, Князь, что я уже не жилец, что меня можно использовать по полной программе? Слепить матерьяльчик на стоху баксов?

Я не знаю, как это произошло, но… что-то щелкнуло в голове, как щелкает ударник задетой растяжки, и я бросился на Марата. Мы опрокинули чайник, рассыпали стопку бумаг, уронили лампу. Я почувствовал на своем горле стальные пальцы. Видимо, придется ответить тем же… После моего ответного захвата глаза Марата налились кровью.

В кабинет вбежал цирик, но Марат прохрипел ему: «Вон!» — и тот моментально исчез. Сквозняк гнал по полу листы бумаги.

Я ослабил хватку. Марат откашлялся, глотнул чаю и усмехнулся:

— Ты в хорошей форме, Зураб!.. А вот я уже не тот.

Я повернулся к окну. Больничный двор был едва-едва освещен одиноким фонарем. Где-то лаяли собаки.

— Презираешь меня, Зураб? — В голосе его звучала укоризна. — Презираешь криминальных авторитетов, урок, бандосов? Забыл, как нам с тобой приходилось убивать? Или ты считаешь, что на войне — можно? А какая, в сущности, разница…

— Я пойду, да?

— Подожди, Князь. Прости меня. Я не дам тебе сейчас интервью, но я скажу тебе одну очень интересную вещь. К убийству Каценельсона никто из нас не имеет отношения. Ни Скоморохов, ни я, ни все остальные члены нашей так называемой ОПГ.

Я не смог сдержать удивления:

— А как насчет остальных девяти убийств и пяти покушений?

— Не хочу о них говорить. Я говорю только о Каценельсоне. Помнишь? Он был застрелен на улице. Глухарь. Насколько я знаю, ребята из УБОПа кое-что распутали. Обычный разбой. Вроде вышли на след. Но почему-то дело застопорилось. Мало того, следачку Петриченко уволили из прокуратуры. И присоединили это убийство к нашему делу. Оказывается, у покойного Каценельсона и Юрия Палыча Скоморохова был конфликт бизнес-интересов. На одежде Каценельсона обнаружили — представь себе! — мои отпечатки. И отпечатки Лазуткина. Можешь поверить, чтобы мы вдвоем его пристрелили из одной «тэтэхи» и оставили там свои пальцы? И чтобы Скоморохов это организовал? А ствол, кстати, так и не нашли.

— Ты хочешь, чтобы я об этом написал, Марат?

— Я хочу, чтобы ты выяснил, кому и зачем понадобилось на нас вешать лишний труп. А после этого я дам тебе интервью. Любое. Какое хочешь.

Прямо в коридоре Агентства на шею мне бросилась незнакомая юная блондинка и в тихом ужасе закричала:

— Зачем ты сюда пришел?

Господи, кого только не заносит в нашу «Золотую пулю»! А девочка, кстати, ничего…

— Зачем пришел? Соскучился, если ты меня ни с кем не перепутала, родная, — улыбнулся я и попытался чуть отстранить ее.

Но незнакомка силой затащила меня в бухгалтерию.

— Тебе не надо сюда приходить, понимаешь? — со слезами прокричала она. — Не надо!.. — И вдруг припала прямо к моим губам. Обалдев, я машинально ответил на поцелуй… Господи, как мне избавиться от этой нимфоманки?

— Стоп, снято! — воскликнул из угла усатый здоровяк в очках, в котором я узнал режиссера Худокормова. Только сейчас я заметил, что свет в бухгалтерии слишком яркий, что прямо у окна — камера, возле которой суетится оператор.

Худокормов хлопнул меня по плечу:

— Отлично, Ашот! Только будь пораскованней. Ведь Жора Армавирский — хозяин жизни, он считает, что ему все дозволено. Захотел — явился прямо на работу к своей девушке, без предупреждения. Жлоб такой, интеллигентствующий жлоб! И при озвучании добавь немного южного акцента.

Я едва не задохнулся от такой наглости.

— Какого акцента, да? Какой я вам Ашот? — Я, конечно, мог бы сказать больше, но — женщины кругом.

— Вот-вот, отлично! — захлопал режиссер в ладоши.

— Ой! — всплеснула руками девушка. — Ян Геннадьевич, это ведь не Капланян! Это Зураб — он здесь работает, в Агентстве!

— Вы смерти моей хотите! — вздохнул здоровяк. — А куда запропастился Капланян? Извините, батенька, — снова похлопал он меня по плечу. — Если не найдем Ашота — вас будем снимать в роли Армавирского.

…В свое время я был расстроен, когда Обнорский забраковал мою новеллу. Моего героя — журналиста Резо — вообще пришлось вычеркнуть из сценария. Но, оказывается, я вполне могу сойти за Армавирского! Может, податься в актеры? Вот Соболин уже вовсю у них снимается…

Обнорский и Спозаранник внимательно выслушали мой рассказ о встрече с Усмановым.

— Завязываем, — нахмурился шеф. — Даже если все правда, даже если повесили на них лишний глухарь, что с того? Трупом больше, трупом меньше… Почему мы должны из-за этого рыть землю? Согласен, Зураб?

Я молча кивнул. Я думал точно так же, как Обнорский. Вот только для него Марат Усманов был одним из многочисленных героев криминальной хроники. А для меня… Я ничего не сказал, я просто кивнул.

Я выслушал очередную порцию наставлений педанта Спозаранника. Я договорился с кем-то о встрече. Я бегал по коридору, натыкался на съемочную группу, шутил, познакомился с Капланяном и еще с несколькими актерами. А поздно вечером зачем-то залез в архив наших сводок и нашел через «ищейку» все, что у нас было про убийство Юрия Каценельсона — генерального директора НПО «Водопад».

Труп бизнесмена обнаружили полтора года назад, возле его дома. По первоначальной версии, Каценельсон оказал сопротивление уличным грабителям и получил две пули — в легкое и в живот. На месте происшествия преступники обронили мобильник. Но почему-то дело забуксовало. Дважды прекращалось, потом снова возобновлялось. А полгода назад обвинение в убийстве Каценельсона предъявили членам банды Скоморохова, уже давно арестованным по другим делам.

Почему бы и нет? Поработали с распечаткой мобильника, вышли на «скомороховцев», собрали доказательную базу… Скорее всего, так и было. У Марата поехала крыша. От пролитой крови.

Я вышел из Агентства, зашел в бистро и взял сто граммов коньяку. Потом повторил дважды. Легче не стало.

…Карабанов промокнул лысину платком и вздохнул:

— Что, Гвичия? Пришел просить за дружка своего?

— Так точно, товарищ полковник. Пожалуйста, выслушайте меня…

Мне было что рассказать. О том, как Марат своими руками демонтировал люк, чтобы вызволить из БТРа закрывшегося изнутри механика. Этот парень-таджик решил не даться «духам» живым и зажал в обеих руках гранаты с выдернутыми чеками, но «духи» почему-то не тронули БТР… О том, как Марат разжимал механику сведенные судорогой пальцы… А еще я видел, как он, Марат, нещадно матерясь, под огнем вытащил ножом осколок из ноги солдата, прижег рану горящим порохом и остановил кровь…

— Все знаю без тебя, Гвичия, — остановил меня Карабанов. И вдруг рявкнул: — А оружием торговать — это достойно советского офицера?

— Так ведь не «духам» продал же — своим, из соседней части, товарищ полковник. Ребята попросили выручить — он и пошел навстречу…

Карабанов помолчал минуту. Достал из-под стола грязную бутыль, порвал на клочки бумагу, плеснул в жестянку спирт и завороженно смотрел, как сгорает его последний шанс подвести Усманова под трибунал. Вылив остатки спирта в кружку и заглотив их, он устало произнес: