Агент тьмы - Страница 11

– Ты не понимаешь! – От досады я скрипнула зубами. – Я почувствовала, что мы как-то связаны. Я не могу объяснить. Просто почувствовала.

Едва эти слова слетели с губ, я возненавидела себя. Я никогда не полагалась на интуицию. Я всегда все обдумывала, а сейчас цепляюсь за какое-то чувство.

– Разреши предложить другое объяснение – самое простое: ты не спала несколько дней, напилась и тоскуешь по семье. И я не виню тебя, Кассандра, правда, не виню. Быть потерянной и одинокой – не самое приятное чувство. Как долго ты с этим борешься?

– Мои родители умерли, когда мне было четырнадцать. С тех пор я одна. Но теперь мне кажется, что… всё по-другому. – Пустота разъедала грудь, и я уставилась в пол. – Я знаю, что почувствовала связь. Я знаю, что это была она.

– Послушай, Кассандра, – смягчился Габриэль. – Ты узнала шокирующие вещи о себе, о своем происхождении. Я не знаю точно, что именно ты испытываешь. Но мне кажется, что прямо сейчас ты отчаянно нуждаешься в какой-то цели, легком способе почувствовать себя лучше. Поэтому и бросилась на помощь Роану, да? Чего проще избежать собственных проблем, как с разбега нырнуть в проблемы фейри? Ты буквально пытаешься сбежать в другой мир.

На меня волной накатила усталость:

– Ладно. Ты уже высказал свое мнение. Я его учту. Ты хочешь, чтобы я оставила все как есть. По-моему, ты не прав. Мне не нужна твоя помощь. – У меня пульсировало в голове. – Мне нужно выяснить, что случилось с мамой. У меня больше никого нет.

– У тебя есть Скарлетт. И я. И прямо сейчас ты выглядишь так, будто тебе нужна моя помощь. – Словно подчеркивая свою правоту, Габриэль выразительно посмотрел на брошенную на полу винную бутылку – ту самую, на этикетке которой я нацарапала «фантастика».

– Не надо меня поучать. – Я сама удивилась своему ледяному тону. – Если не поможешь узнать про Камень, будешь только мешаться. И давай начистоту: ты почти ничего не знаешь о фейри.

Детектив медленно поднялся.

– Да, ты сама отлично со всем справляешься, Кассандра.

Я промолчала. Габриэль пересек номер и вышел, неслышно прикрыв за собой дверь.

Не прошло и пяти минут, как я, торопливо натянув джинсы и футболку, уже мчалась вниз по лестнице вслед за Габриэлем. Я бежала изо всех сил – насколько позволяли дрожащие мышцы, – и распахнула входную дверь хостела, отчаянно высматривая его фигуру на узкой улочке сквозь яркий солнечный свет. С каких это пор в Лондоне стало чертовски много солнца?

Не обнаружив Габриэля, я поспешила по Картер-лейн [15], предположив, что он направился к собору Святого Павла.

Как только Габриэль ушел, я пожалела, что прогнала его. Наверное, он прав: я не совсем одна. Какая разница, кровные родственники или нет? Твоя семья – это люди, которые заботятся о тебе, о которых заботишься ты. Семья – тот, кто готов прийти в твой дерьмовый номер в хостеле, чтобы помочь справиться с жестоким похмельем. Кто знает, какой была моя биологическая мать? Я знаю, какой Габриэль. С тех пор как мы встретились, он всегда рядом.

Добежав до собора Святого Павла, построенного в эпоху Реставрации на территории кладбища, я огляделась в поисках Габриэля, но увидела только уставшую женщину с младенцем в коляске и пару мужчин, держащихся за руки. Габриэля не было.

Я поспешила к ближайшему офисному зданию напротив собора и уставилась в окно в поисках отражения Габриэля. Стекло замерцало, и появился Габриэль с плотно сжатыми губами. Я чуть не прыгнула в отражение, но чувствовала себя слишком слабой и побоялась застрять. Вместо этого внимательно посмотрела вокруг детектива, чтобы понять, где он. Он уже шагал по Чипсайд [16] в сторону метро.

Я перешла на бег; каждый шаг отдавался в пульсирующем черепе острой болью. И поделом. Я не сбавила темп, игнорируя тошноту и головокружение. Время от времени останавливалась, заглядывая в витрины магазинов или боковые зеркала машин, – убедиться, что не потеряла Габриэля. Этот город, такой чужой еще несколько недель назад, теперь казался близким другом. Я начала постигать его изгибы и повороты.

Детектив мелькнул в окне кофейни и свернул на Олд-Джюри [17] – узкую улочку в центре города. Значит, он всего в минуте от меня и идет не к метро. Я прибавила скорость, подавляя бунт своего тела. К горлу подступила тошнота, я свернула в переулок и побежала дальше, каменные стены словно смыкались надо мной.

Я прокручивала в уме прошедшую неделю. Как агент, не вернувшийся после расследования, я, видимо, больше не работаю в Бюро. Я разозлила Роана, Габриэля и Скарлетт. Нарушила обещание, данное Роану, заявила Габриэлю, что он ничего не знает, и что он мне не нужен, и… Я точно не помнила, что наговорила Скарлетт, но почти наверняка какие-то гадости. Я осталась одна не потому, что мои родные умерли. А потому, что оттолкнула всех, прячась в вонючей дыре среди бутылок виски и грязного белья.

Отдышавшись, я перешла на шаг, а потом совсем остановилась, упираясь руками в колени. Живот скрутило. Не знаю, в похмелье ли было дело, но по щеке скатилась слезинка. Надо вернуться в хостел, а Габриэлю позвонить как-нибудь попозже. Нужно опохмелиться, чтобы пережить этот проклятый день.

Пока я переводила дух, воздух пронзил ужасный визг, и я взглянула в небо. Там, медленно снижаясь, кружили три больших серебристых журавля. Я смотрела на них, и по моей спине бежали мурашки. Они были слишком велики для обычных птиц; их присутствие прогоняло людей с улицы, как будто прохожие почувствовали потустороннюю угрозу.

Один за другим журавли опустились на тротуар вокруг меня – двое впереди, один сзади. В их черных как уголь глазах сверкнуло что-то смертоносное. Воздух стал ледяным, меня пробил озноб.

Самый большой из них повернул голову и превратился в высокий силуэт, окутанный туманом. Когда дымка немного рассеялась, передо мной стояла костлявая женщина в багровом плаще. Спутанные серебристые волосы рассыпались по плечам, она излучала зеленовато-серое сияние. Огромные черные глаза пронзили меня, и я почти не обращала внимание, в кого превратились другие журавли. От них исходили волны холодного воздуха, и мои зубы стучали.

– Бедное дитя. – Женщина провела костлявым пальцем по моей щеке, ее прикосновение было чистым льдом, по телу пробежал холодок. Ее голос звучал эхом откуда-то из глубины сознания. – Такая одинокая… Это не твоя вина.

Мое сердце колотилось о ребра.

– Ты была совсем малюткой. Твоя мать бросила тебя. Ты не могла не вырасти монстром.

Я попятилась, завороженная ее взглядом, но желая убраться подальше от запаха смерти.

– А теперь совсем одна… Люди отворачиваются от тебя. Фейри обращаются с тобой как с полукровкой. Бедное дитя… Столько страданий. – Она широко развела костлявые руки. – Пора отдохнуть. Иди ко мне. Позволь забрать твою боль.

Туман сгустился, и я почувствовала, что меня тянет к этой женщине, но усилием подавила странный порыв. Краем глаза я заметила, как из тумана появилась еще одна фигура – на этот раз мужская, – но не сводила глаз с ведьмы. Нельзя позволить ей снова прикоснуться ко мне, иначе поддамся ее чарам. Когда она снова потянулась ко мне, я была готова и ударила ее по руке – хруст костей эхом отразился от зданий. Мне сейчас не до фокусов фейри.

– Отвали, – ледяным тоном ответила я и бросила взгляд на отражение в зеркале.

И тут увидела еще одну широкоплечую фигуру: сквозь туман к нам приближался Габриэль. Он приставил пистолет – тот самый, который дала ему я – к груди старухи.

– Отойди от нее, демон.

Ведьма медленно повернулась к нему:

– Габриэль… Как давно я тебя не видела.

На секунду в его глазах мелькнуло удивление.

– Это называется пистолет, демон. Он стреляет пулями. Железными пулями.

Старуха грустно улыбнулась ему: