Агент его Величества - Страница 10

Банкет закончился ближе к полуночи. Весёлые полупьяные офицеры группами по пять-шесть человек выходили на освещённую фонарями улицу и, поддерживаемые услужливыми неграми, карабкались в экипажи. Погода стояла тёплая, хотя с океана задувал прохладный ветерок. Твид долго не отпускал Стекля, дискутируя с ним на тему о достоинствах ирландского виски. Оба – посол и политик – были здорово подшофе, что, впрочем, лишь придавало милую пикантность ситуации, нисколько не компрометируя их в глазах окружающих. Барон был уже без бабочки, в расстёгнутом фраке. Твид, держа одну руку в кармане, другой то и дело похлопывал Стекля по плечу и заливался хохотом. Всем было очень хорошо.

Костенко, двигаясь к выходу, развязно объяснял Вуду суть русско-английских осложнений на Кавказе и доказывал преимущество российской системы колониального управления перед европейской. Речь его лилась легко и свободно, как будто не было перед тем пары десятков тостов и стременной рюмки ликёра. Он вышел на улицу, вдохнул свежий воздух, обменялся прощальным рукопожатием с Вудом и хотел уже направиться к коляске, как вдруг к нему подошёл какой-то мальчуган лет пятнадцати.

– Мистер, это ваш человек лежит там за углом?

– Что? – вздрогнул Семён Родионович.

– Там, – мальчишка махнул куда-то вдаль. – Лежит какой-то офицер. Перебрал, видно.

– Где? Не вижу.

– Пойдёмте, я покажу.

Костенко озабоченно поспешил за пареньком, пытаясь собрать вместе разрозненные мысли. Как видно, атмосфера праздника и винные пары всё-таки не прошли для него даром, иначе он сто раз бы подумал, прежде чем идти за странным мальчишкой. Но тот вынырнул столь неожиданно, что у Костенко не было времени подумать.

Отдалившись от дома шагов на сто, Семён Родионович забеспокоился. Он заметил, что мальчишка словно бы нарочно уводит его в тень.

– Ну, где же этот офицер? – нетерпеливо спросил Костенко.

– Ещё немного, сэр. Вон там, – мальчишка неопределённо махнул куда-то вдаль.

Семён Родионович поколебался, раздираемый желанием вернуться и рассказать всё адмиралу, но побоялся проявить слабость перед маленьким нью-йоркцем, и покорно поплёлся за ним. Мальчишка свернул в одну из боковых улочек, и, едва уютный фасад Таммани-Холла скрылся из глаз, остановился. Сунув руки в карманы, он повернулся к Костенко и хитренько посмотрел на него.

«Куда ты меня привёл, паршивец?» – хотел было спросить Семён Родионович, но тут кто-то сильно ударил его по затылку. Костенко рухнул как сноп и потерял сознание.

Фолсом – городок в самом сердце Калифорнии. Своим существованием он обязан золотодобытчикам, промышлявшим в горах Сьерра-Невада лет двадцать назад. Первоначальное его название было Гранитный город, хотя гранита в нём не было ни грамма. Основная масса фолсомских построек, как повсюду на Диком Западе, была деревянная, за исключением церкви, возведённой из белого известняка и глины. На главной улице преобладали изящные двухэтажные домики с террасами и балконами, остальная часть города была застроена неказистыми дощатыми хибарами, конюшнямим и сараями. Основной достопримечательностью города был вокзал, и даже не сам вокзал, а железная дорога, соединявшая Фолсом с Сан-Франциско. Этим атрибутом цивилизации, построенным чуть более десяти лет назад, жители так гордились, что даже переименовали город в честь человека, проложившего ветку – миллионера Джозефа Фолсома.

Население городка очень изменилось со времён «золотой лихорадки». Рудокопы уступили место скотопромышленникам и железнодорожным рабочим, по городу бродили ковбои с пистолетами в кобурах, импозантные мужчины в чёрных фраках, клерки в пропылённых рубахах и штанах на подтяжках. Война добавила к ним пару сотен солдат и офицеров, круглосуточно патрулировавших окрестности города. Немало было также женщин, сидевших под навесами с вязаньем в руках, пивших чай с подругами или гулявших по главной улице, кокетливо крутя солнечными зонтиками. Хватало и проституток.

Штейн и Чихрадзе высадились на фолсомскую землю в три часа пополудни вместе с оравой фермеров и солдат. Первоначальным их намерением было отправиться на станцию дилижансов, но пристальный взгляд американского офицера заставил русских путешественников слегка изменить планы, явившись в комендатуру.

– Вот ещё – слушаться этого барана! – ворчал Чихрадзе. – Наплюём на него. Что он нам сделает? Мы – иностранные подданные.

– Он может посадить нас под арест на несколько дней. К чему портить отношения с властями? – резонно возражал Штейн.

– Всё равно он не станет проверять. Посмотри, сколько военных кругом. Ему сейчас не до нас.

Отметимся, ничего страшного. Заодно отправим телеграмму в Нью-Йорк.

Офицер в комендатуре долго и с недоверием рассматривал их паспорта, затем переспросил:

– Так вы хотите добраться до Нью-Йорка?

– Совершенно верно, – ответил Штейн.

– Советую вам ехать с оказией. Иначе можете столкнуться с южанами или бандитами. Они церемониться не станут.

– А когда отправляется оказия?

– Как поступит приказ.

– Ясно.

Они вышли из комендатуры и остановились в задумчивости.

– Вот такие дела, – сказал Штейн, передав Чихрадзе свой разговор с офицером. – Как поступим?

– Ждать нельзя, – заявил гардемарин. – Может, эта оказия будет через месяц! Не пускать же нам здесь корни.

– Опасно, – с сомнением заметил лейтенант.

– Ничего не опасно. Этому бумагомараке нужно было постращать тебя для порядка, чтобы не иметь нагоняев от начальства. А наша обязанность – передать Лесовскому пакет. Вот от этого и будем отталкиваться.

– Отчаянная ты башка, Давид! Впрочем, наверное, ты прав.

Они зашли на почту и отправили две телеграммы – одну в Сан-Франциско, с сообщением о своём прибытии в Фолсом, другую – в Нью-Йорк, информируя Лесовского о своих планах. Затем устремились на станцию.

– Как нам лучше добраться до ближайшей железной дороги? – обратился Штейн к кассиру.

Тот снисходительно посмотрел на них поверх замызганных очков.

– Иностранцы?

– Да.

– Куда вам нужно?

– В Нью-Йорк.

Кассир почесал нос.

– Ближе всего Рок-Айленд, штат Иллинойс. Кабы не война, я бы посоветовал вам ехать туда напрямик через Неваду и Юту. Но сейчас на дорогах разбойничают южане, поэтому многие едут в обход через Орегон.

– Это сильно удлинит нам путь?

– Весьма. Зато останетесь целы.

– То же самое говорил лейтенант в поезде, – сказал Штейн своему напарнику, отходя от кассы.

Светило жаркое сентябрьское солнце. В воздухе висела удушливая пыль. Возле станции, прислонившись спинами к деревянной стене, дремали люди в пончо и конусовидных китайских шляпах. Невдалеке стоял дилижанс. Возле него, опершись ладонью о высокое колесо, скучал какой-то старик в клетчатой рубахе и потёртых шерстяных штанах. Длинные седые усы его уныло свисали на подбородок.

– Глянь-ка, – сказал Чихрадзе. – Наверно, это возница. Давай спросим его о дороге.

– Зачем? Нам уже всё объяснили.

– Ты веришь этим чинушам? Они боятся нос высунуть из этой дыры. Откуда им знать, что творится в Иллинойсе?

– Неуёмный грузин, – усмехнулся Штейн.

Он подошёл к человеку и, поприветствовав его, спросил, можно ли проехать нынче в Иллинойс.

– Эка махнули! – ответил старик. – Почём я знаю?

– Но вы ведь возница этого дилижанса, не так ли?

– И что с того?

– Неужели вы не знаете дорогу?

– Я дальше Элко не езжу.

– Что это – Элко?

– Городишко на реке Гумбольдта, что раньше называлась рекой Огден.

– Это нам ни о чём не говорит.

Старик флегматично пожал плечами.

– Мне ваш вид тоже ни о чём не говорит.

– Мы – иностранцы, нам нужно попасть в Нью-Йорк.

– Далековато вы собрались, – он помедлил, разглядывая напряжённое лицо Штейна. – Элко вам по пути будет. Это миль шестьсот отсюда, по ту сторону Сьерра-Невады.

– Нам сказали, что там полно южан.

– Кто сказал?