Агатангел, или Синдром стерильности - Страница 15

Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77.
Изменить размер шрифта:

Вскоре я перейду в почти безнадежную в плане избавления от одиночества категорию «тех, кому за тридцать», с соответствующим набором комплексов, фобий и стереотипов относительно представителей противоположного пола. В сексуальном плане интересует меня именно противоположный пол, поэтому оправдать одиночество ущемлением прав сексменьшинств не удастся. Хотя я не думаю, что оправданное одиночество было бы приятнее неоправданного.

Вряд ли можно утверждать, что я настойчиво пытаюсь найти спутника жизни. Не исключено, что я вообще не слишком настойчива, и в этом причина моей неустроенности. А может, эта неустроенность не очень меня беспокоит, и потому ее причина не имеет большого значения. Иногда кажется, если не думать о чем-то неприятном, оно исчезнет само по себе. И я часто так делаю, хотя знаю, что это неправильно.

Например, последнее время я все чаще стараюсь не думать о кризисе среднего возраста, хотя не думать о нем тяжело, когда приходится постоянно обсуждать чей-то кризис, среди моих знакомых это почему-то стало топ-темой.

И хотя нельзя отрицать, что в определенном возрасте с каждым из них начали происходить странные вещи, сложно отнести к большинству этих случаев понятие «кризис».

Во-первых, из-за неопределенности возрастных границ. Кто-то утверждает, что у него кризис, в 29, кто-то — в 35, а другие — в 40 лет. Неизвестно, кто из них прав, и можно ли вообще точно определить тот момент, когда «земную жизнь прошел до половины».

Во-вторых, трудно разобраться с критериями оценки — что считать уже кризисом, а что — временным «заскоком», как нынешняя жена моего отца называет все его хобби, которые он часто меняет, и от коллекционирования марок резко переходит к выращиванию на даче болгарского перца, а потом снова возвращается к коллекционированию, но, скажем, собирает игрушечные модели автомобилей советского производства, выпущенные не позднее 1988 года. Бывают у него и более экзотические увлечения, однажды, например, он хотел выдрессировать кенаря, чтобы тот говорил как попугай, а стимулом при этом должен был служить страх. Отец доставал кенаря из клетки и подсовывал под нос коту, который прямо повизгивал и облизывался в предвкушении удовольствия. Потом кенарь снова оказывался в клетке, и, пока он еще не отошел от шока, отец пытался заставить его выговорить хоть несколько слогов. Завершилось это тем, что однажды отец не успел вовремя убрать кенаря у кота из-под носа, и от птички осталось одно только желтенькое крылышко. Жена прощает ему эти слабости, радуясь, что они не так больно бьют по семейному бюджету, как злоупотребление алкоголем, распространенное среди мужей большинства ее подруг.

Один мой знакомый музыковед утверждает, что именно «мидлайф-крайзис» вынудил его снять в своей квартире положенный еще строителями линолеум, который спокойно пролежал десять лет, и поменять его на деревянный пол. Он не мог нарадоваться дешевизне нового пола, пока не заметил, что странный запах, на который он сначала не обращал внимания, полагая, что свежеоструганное дерево так и должно пахнуть, не исчезает и потихоньку начинает докучать. Знакомый, а он, как все или, по крайней мере, большинство музыковедов, был человеком довольно непрактичным, долго мучился вопросом, что же ему напоминает этот запах. Пока не поехал к родственникам на пригородной электричке. Тут он все понял: его новый пол был сделан из железнодорожных шпал, и это означало, что запах, который — мой знакомый теперь хорошо это осознавал — не имеет ничего общего со свежеоструганным деревом, не выветрится уже никогда. Линолеум музыковед непредусмотрительно выбросил, и его сразу же подобрали какие-то бомжи. А вот на доски железнодорожного происхождения, которые тоже пришлось отправить на свалку, никто так и не позарился — несмотря на то, что их еще вполне можно было пустить в дело. Конечно, это сравнение моего знакомого с бомжами говорит отнюдь не в его пользу, но при чем тут кризис среднего возраста?

Другая моя знакомая в 33 года вдруг начала рисовать, причем практически полностью игнорировала бумагу, а в качестве рабочих поверхностей использовала стены, мебель, столы и даже туалетный бачок. На бачке она нарисовала маленького мальчика с длинным членом. Мальчик писает, но не попадает в унитаз, потому что мечтательно смотрит вдаль. Потом она сопроводила картинку лозунгом «Садиться или мыть», увиденным на какой-то немецкой наклейке, но это все равно не побудило ее мужа сделать соответствующие выводы. И он продолжал разбрасывать свои носки и грязную одежду по квартире, меланхолично переступая через вещи, когда жена в знак молчаливого протеста неделями не убирала и постепенно в квартире становилось все труднее ходить, не отказывал себе в удовольствии покурить в туалете или на кухне, наверное, забывая, что у жены астма, связанная с аллергией на табачный дым, и она начинает задыхаться в помещении, где курили даже два дня назад. Он продолжал проводить все свободное время перед телевизором, развалившись на диване в семейных трусах и с пивом, продолжал не замечать, что между ними не бывает даже разговоров, не говоря уже о сексе, что жена исчезает куда-то по вечерам и просыпается с синяками под глазами. На самом деле она просто ходила кругами возле дома до наступления темноты, сдерживая в себе злость, а потом придумывала свои рисунки, представляла их во всех подробностях и не могла дождаться, когда муж выключит телевизор, чтобы она могла начать рисовать. Она рисовала всю ночь, спала пару часов, а утром шла на работу.

Он продолжал не обращать внимания на ее рисунки, где все прибавлялось черной краски, пока она вообще не перешла на одних только черных ангелов с длинными когтями на кончиках крыльев и красными зубами, словно еще влажными от крови. Эти ангелы, больше похожие на вампиров, пугали всех их знакомых и детей их знакомых, пока знакомые не перестали ходить к ним в гости, да и сами они перестали приглашать гостей. Им было не до того: она была занята черными ангелами, он — футбольными матчами.

Перед тем как уйти от него навсегда, она дорисовала одному из ангелов длинный синий член, который грустно свисал между изуродованных когтями крыльев. Теперь она живет во Франции и продолжает рисовать картины, которые очень хорошо продаются. Но, кажется, перешла на абстрактную живопись.

Наверное, большая часть моих знакомых в период, когда с ними происходило это странное нечто, начинали писать. Особенно выделяется среди них так называемая «тигиринская группа», в состав которой вошли тринадцать самых популярных поэтов и прозаиков нашего города. Они основали группу, когда им исполнилось тридцать три (раз в десять лет в Тигирине возникает группа ярких представителей того или иного вида искусства, все они рождаются в один год, в один месяц, а часто и в один день, именно эта странная закономерность и дает исследователям основания говорить о «тигиринском феномене» как явлении беспрецедентном в мировой истории искусства), и создали манифест под названием «Густые образцы параноидального синопсиса». В этом манифесте они четко разделили между собой обязанности и права, и теперь каждый из них писал только на одну заданную коллегами тему и издавал все свои произведения под одним названием, прибавляя в конце порядковые номера для лучшей ориентации читателей. В единственном тигиринском книжном магазине их книги складывали на отдельную полку, выставляя вперед новинки: «Неоправданные парадоксы бытия — 5», «Лоботомия скрытого скепсиса — 17», «Мечтательное созерцание ландшафта — 147».

Текст мог быть поэтическим или прозаическим, важно было одно — не отходить от заданной темы. Члены группы не читали никаких книг, кроме произведений друг друга, и с годами у них выработалось необычайное единство стиля, даже трудно было поверить, что все эти произведения написаны разными людьми. Каждый год альманах «Гришкина школьная наука» публиковал новейшие их тексты в декабрьском спецвыпуске.

Два года назад «тигиринская группа» раскололась на две подгруппы — элитарную (10 писателей) и массовую (трое творцов). Элитарная поставила своей целью «развивать отечественные интеллектуальные дискурсы» и требовала от своих членов обязательного употребления в произведениях слов «симулякр» (как самого характерного понятия для нашей деконструктивистской и постмодернистской действительности) и «дискурс» (члены группы придерживались убеждения, что «наша действительность — лишь хаотический сплав случайных дискурсов, который давно уже даже не имитирует упорядоченность»).

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com