Африка в огне - Страница 74
Как выяснилось в процессе дальнейшей беседы, сегодня был Главный Американский праздник – "День независимости", но это было еще не все… Гимн США имел ту же мелодию, что и Русская народная песня – "Хазбулат".
Дурят нашего брата!
А боцмана после этого, почти полгода все звали Абрам Линкольн.
КУКЛА СУОК, КАК СИМВОЛ ТЕОРИИ ЗАГОВОРА.
Байка из жизни "Академиков"
В учебном плане одной из кафедр нашей Академии присутствовала довольно таки интересная известная, но не поименованная спецдисциплина. Но читал ее, увы, абсолютно казенный, по своей сути, препод – подполковник Масов. Он умудрялся интереснейшую информацию подавать настолько пресным языком, что местные мухи впадали в спячку уже в начале лекции, несмотря на солнечные весенние деньки. Ну, а несчастные "академики", теряя нервные клетки, переводили казенные периоды в конспекты, пытаясь предать им хоть немного читабельно-усвояемый вид. Небольшой отдушиной были обсуждения материалов в конце лекции, правда, пару раз туда забредал майор – политотделец, и пытался устраивать политинформации, но мы с Акимом быстро его отвадили. Товарищ майор любил блеснуть знанием первоисточников, и на этом же его и подловили. Аким туповато-хитроумными вопросами подвел товарища майора к теме "Политики компромиссов" в работах Ленина. Майор радостно зачирикал о работе "Детская болезнь "левизны" в коммунизме", а я преданно добавил, что Владимир Ильич и в жизни использовал разработанную им же теорию… Политработник заинтересованно спросил, а что же я такого имел в виду… На что я, истово выпучив глаза, доложил, что 19 ЯНВАРЯ 1919 года около 17 часов В. И. Ленин с сестрой Марией Ильиничной, в сопровождении шофера С. Гиля и сотрудника личной охраны И. Чабанова, выехал в лесную школу на детский праздник, но их машину остановил известный бандит Янька Кошельков, и, несмотря на наличие личного оружия, Владимир Ильич отдал бандиту:
1. Револьвер марки браунинг – 1 штука.
2. Бумажник с деньгами и документами 1 штука.
3. Автомобиль марки Рено – 1 штука.
… Но, как только машина уехала, он сразу же организовал погоню. Шипящим и срывающимся голосом заикающейся змеи, побагровевший майор спросил, раздуваясь челом и сверкая очами, откуда, мол, вы товарищ старший лейтенант, взяли этот бред? В ответ на это я, безмерно загрустив, вытащил из портфеля томик под названием "Записки коменданта Московского кремля" Павла Малькова. Эффект был потрясающим. Книжка, кстати, довольно забавная, если уметь читать между строк. Морячку Малькову помогал ее писать близкий родственник Луначарского, а Наркомпрос был в контрах с Бонч-Бруевичем, который был управляющим делами Совнаркома. И в книжке Малькова периодически идут весьма тонкие намеки, что Бонч стучал на всех Ильичу, типа – прихожу докладывать Предсовнаркома об очередном ЧП, а там уже сидит Бонч. Забавная, надо заметить, была у товарища Малькова работа.
Но вот наступил момент, когда товарищ Масов перешел в своих лекциях к "Теории заговора", и тут у подполковника проявился следующий бзик… Он искренне считал, что в тридцатых годах ХХ века в стране был буквально клубок заговоров, и особенно среди интеллигенции. Особенно доставалось от бдительного преподавателя "инженерам человеческих душ" – советским писателям. И тонким флером проходила мысль, что НКВД зря не сажало, и, в буквальном смысле слова, не всех, кого надо, посадило. Тут я не выдержал и, естественно, испросив разрешения, высказался на тему, что кухонные посиделки заговором не являются, а в любой, даже детской книжке, можно найти и притянуть за уши махровую антисоветчину, которая на самом деле оной не является. Вот хотя бы Тараканище… Ведь Корнея Чуковского чуть не загнобили, за то, что в Тараканище кто-то увидел образ Иосифа Виссарионовича. И тут я попал. Подполковник, уязвленный в своих самых святых чувствах, потребовал, чтобы я доказал свой постулат. А подколодная и пригретая на моей широкой груди змея по имени Аким, выдала предмет для литературно-поэтического анализа, и это были не больше, не меньше – "Три толстяка" Юрии Олеши. Потом, конечно, Аким говорил, что эту книгу он выбрал специально, чтобы мне помочь, и ни сколько не сомневался, что именно там я найду кучу нужного материала, но все равно – зуб на него я нарисовал.
Итак, аудитория замерла в предвкушении представления, ибо народ знал, что пусть даже я проиграю в диспуте, то интересно будет по любому. Как известно из классиков, чувство ужаса и любые другие эмоциональные всплески обостряют умственные способности, и у меня они обострились… Нет, честно говоря, идея, выданная мною на гора, потрясла своей бредовостью даже меня, но как говорится, – из песни слов не выкинешь. А выдал я следующее…
– Это элементарно, товарищи. Что мы видим в данной сказке? Революция, которая удалась со второго раза, явный намек на 1917 год. Один из главных положительных героев книги – народный вожак и трибун Тибул был вождем в революционных боях, но после победы революции удалился в эмиграцию, – явный намек на товарища Лейбу Бронштейна. То есть, налицо прославление роли Троцкого в Великой Октябрьской Революции. В те времена – это явное "Особое совещание" для всех, включая наборщиков в типографии и продавцов в книжных магазинах. Хорошо, никто из ГУГБ не обратил внимания на дебильные доносы, которые просто не могли отсутствовать, а ведь могли и обратить. А теперь до кучи могу разобрать и сюжет сказки Буратино, как диверсию Итальянских фашистов против морали пионеров и октябрят, и как доказательство латентной педофилии Дуче. Хотите?
– ДА!!! – мощным хором грянули слушатели.
– Нет!!! – панически выкрикнул подполковник Масов.
А Акиму я страшно отомстил. Я распустил слух, что он выбрал "Трех толстяков" именно потому, что с детства был влюблен в куклу Суок. Отгадайте теперь, какое прозвище он получил после этого?
Прошли годы. Не стало Советского Союза, а заодно – и нашей Конторы, и этой Академии. И тут в одном печатном издании мне попалась аналитическая статья на тему репрессий тридцатых годов, где данные перегибы оправдывались ситуацией и массой врагов Советской власти во всех слоях общества. И, как пример скрытой антисоветской пропаганды, была приведена сказка Юрия Олеши. Фамилия автора статьи была Масов…
Оказалось сын. Да-а-а, яблочко от вишенки далеко не укатилось…
На фото слева на право:
1 – А.В. Луначарский, 2 – Бандит Янька Кошельков, 3 – Корней Чуковский, 4 – Мария Ильинична и Владимир Ильич, 5 – Юрий Олеша, 6 – Лейба Троцкий-Бронштейн, 7 – В.Д. Бонч-Бруевич, 8 – П.Д. Мальков
Пляжный Преферанс Под Шум Вертолетов
Офицерская байка
Мы коротали время на одной подмосковной Военной базе. Груз был оформлен и упакован, но была задержка с транспортом. А так как было лето, хорошая погода, а на территории военного городка был приличный водоем, то мы использовали вынужденные выходные по полной программе. Если офицеров не меньше трех и не больше четырех, и им нечем заняться, то в дело идут алкоголь и преферанс. Преферанс – это ведь вообще песня, тем более, что как говорил Барон, это не столько игра, сколько образ мышления. Ну, а алкоголь, малыми дозами, полезен в любых количествах, но… Нас было пятеро. Увы! Четверо игроков были при деле, но пятый лишний, ожидая очереди, всем жутко мешал. Он лез с советами, разливал водку так часто, что это сбивало сдачу, и еще вдобавок ко всему, был не доволен тем, что после его вылета, мы расписали не тридцатку, а сотню. Надо добавить, что пятым оказался лейтенант Лебедев, а личностью он был своеобразной и даже несколько шебутной. Как-то в курсантские времена, он, будучи задержанным альгвазилами по подозрению в избиении группы хулиганов, радостно заявил на очной ставке: " Вот видите, они же меня не узнали. " А потом благополучно скрылся от приехавшего за ним комендантского патруля на их же машине. Короче, надо было что-то делать. Заговор созрел в пять минут, и секретная операция по локализации объекта Лебедь началась немедленно. Короче, был кинут клич окунуться, и пять офицеров с не здешним загаром (вельми привлекавшим окрестных пейзанок из военных семей и обслуги), оглашая окрестные веси молодецкими криками, посыпались в воду. На берег вылезло уже только четверо. Нет, мы не утопили нашего друга, но лишили его весьма важной части туалета, кроме которой на нем ничего вовсе и не было. Короче, мы умыкнули с него плавки прямо в воде. Юра хоть и был пьяным офицером, но в глубине души был человеком воспитанным и, учитывая большое количество лиц женского пола на берегу, лейтенант стоически оставался в воде. Но мы же не звери какие, и поэтому после каждой сдачи к одинокому страдальцу отправлялся "слепенький" с картонной тарелкой, на которой стоял картонный же стаканчик водки и скромная закуска. Причем, гонец приближался ровно на столько, чтобы еле-еле коснуться краешком тарелки до кончиков пальцев Робинзона Лебедева (именно в этой транскрипции мы теперь поднимали за него тосты), ибо Юрка был сейчас опаснее, чем голодный тигр в клетке. И тут интермедия получила неожиданное продолжение. У соседей начались полеты, и в воздухе заревели турбины ТВ3-117, над нами один за другим поперли "Крокодилы" с полными подвесками. Мы и так были ребята не плохие, а на данный момент и, совсем хорошие… Короче, мы вскочили на ноги и стали орать ура, размахивая руками. К нам присоединилась пляжная детвора, и вдруг я заметил, что окружающие женщины дружно начали смеяться, причем смотрели они не на нас, а в сторону озера и, что характерно, некоторые смотрели как-то искоса, а та-а-а-м… Лейтенант Лебедев, в припадке искреннего патриотизма и гордости за родные ВВС, размахивая руками, кричал ура, периодически выпрыгивая из хладных вод гораздо ниже пояса, хотя и не ниже колена, а кругом него, как спутники вокруг Нептуна, плавали бумажные тарелочки и стаканчики. А вертолеты все летели и летели…