Афганский караван. Земля, где едят и воюют - Страница 15

Южнее и восточнее, на земле воинственных пуштунов, не слишком благосклонных к Ирану, лежит Кандагар. Здесь влиятельный Саид Сабир-шах короновал первого афганского шаха – Ахмад-шаха Дуррани. Здесь, кроме того, в величественном здании, окруженном красивыми садами и водоемами, покоятся плащ Пророка и его знамя, которые выносят только в случае опасности или войны. Если бы я стал описывать вам изобилие плодов, орехов, овощей, вкуснейших блюд из баранины, вы бы все равно мне не поверили, так что двигаюсь дальше.

Из Кандагара я направился на север – в Кабул, проезжая места поразительной красоты, будь то леса или равнины, долины или нагорья, будь то поля, где зрел урожай, или Газни, старинный державный город Махмуда, жемчужина Востока, с его громадным суровым замком. Там, в гробнице Махмуда Газневи, я увидел огромные доспехи и знамя, с которыми великий правитель шел в битву. Я отдал дань почтения окружавшему его созвездию воинов и мыслителей, и прежде всего великому Фирдоуси, который посвятил Махмуду свою «Книгу царей».

Кабул, чье зарождение скрыто в глубинах истории (согласно легенде, его построил Каин, убивший Авеля), лежит среди гор, которые – вместе с рекой Кабул – рассекают его надвое. Здесь люди из всех частей страны – таджики, пуштуны, туркмены, язычники и прочие – встречаются и перемешиваются, занимаясь торговлей, учебой, государственным управлением и проводя досуг.

Город красив, хорошо расположен, в нем много радующих глаз строений. Прекрасное зрелище представляет собой величественный дворец Арг; стоящая на холме крепость Бала-Хиссар возникла в такой глубокой древности, что никому не известно, кто ее построил.

Из Кабула я двинулся дальше на север, через Гиндукуш, в туркестанские земли. Здесь я осмотрел Балх, «мать городов», где родился великий поэт Руми. Город, ныне разрушенный, был в свое время, судя по всему, одним из величайших на свете. Остатки дворцов и мечетей, учебных заведений и минаретов, садов и колодцев, базаров и площадей для смотра войск столь многочисленны, что едва ли кто-нибудь когда-нибудь сосчитал или сосчитает все это. Сколько же сокровищ, должно быть, лежит в этой земле, чьи хозяева перед нашествием монголов Чингисхана поспешно закапывали свои богатства – золото, драгоценные камни, – а затем гибли под копьями нахлынувших орд…

В Туркестане я увидел, кроме того, священный город Мазари-Шариф с его огромной мечетью и учебным заведением, чье здание, облицованное голубой плиткой, должно считаться подлинным чудом света. Правоверные стекаются сюда почтить память Хазрата Али, зятя и преемника Пророка.

Вся эта северная территория, которая примыкает к реке Окс (Амударье), изобилует равнинами, где разводят великолепных каракулевых овец с черным, белым и даже золотым руном, где делают бесподобные туркестанские ковры, где пасутся лошади одной из лучших пород на свете. Здесь, кроме того, выращивают лучшие на Востоке дыни, здесь возделывают хлопок и десятки других культур. Тюрки – первоклассные земледельцы и дисциплинированные воины. Некоторые из лучших афганских бойцов родились в Туркестане.

А что мне сказать о Ханабаде – «ханском городе», откуда на северо-восток по горным проходам Вакхана отправляются в Китай караваны? Скажу только, что там я повстречал мудрых суфиев, богачей и бедняков, не делающих притом между собой никаких различий, и вкусил от их великого ума.

В Ханабаде я увидел редкие изделия, сохранившиеся от времен, когда там был обширный греческий храмовый комплекс, привлекавший паломников из многих мест. Там я ел вкуснейшие тутовые плоды из всех, что мне доводилось пробовать, пил зеленый чай с кардамоном и розоватым каймаком – особыми сливками, которые умеют делать только на севере. Я отдыхал в тамошних прекрасных садах и слушал музыку многих местных ансамблей, перемежавшуюся стихами и древними легендами, которые звучали из уст длиннобородых рассказчиков, порой певших под ситар, дол и уд.

Мое путешествие продолжалось шесть месяцев. На что же я жил, переписчик и студент из бедной семьи? Меня передавали из рук в руки: суфий писал рекомендательное письмо начальнику почты, мулла – купцу, земледелец – коневоду. Сам же я не истратил ни гроша.

Многие афганцы бедны, но любой готов разделить с тобой трапезу и кров. Если у меня не было рекомендации, я шел в мечеть и сообщал о себе служителю. Тот говорил про меня мулле, и он после богослужения объявлял собравшимся о моем приезде. Это обеспечивало мне ночлег – только надо было перетерпеть толкотню людей, соперничавших за честь принять чужестранца. «Путники – гости Аллаха», – гласит одна из их пословиц.

Я повидал Джабал ас-Сирадж, основанный Александром Великим, и высеченные в скале статуи Будды в необъятной и красивейшей долине Бамиан. Высота этих колоссов – около пятидесяти метров. Поразительное зрелище! Тысячи пещер были вырыты здесь для монахов, живших до возникновения Ислама.

Я побывал в знаменитых горах Кох-и-Даман к северу от Кабула. Там меня приветствовали потомки Руми и великого Абу Бакра. Я увидел могучих борцов, танцы с саблями, лошадиные скачки и все состязания, которыми афганцы славятся по всему миру. Там, как и в других местах Афганистана, люди живут в крепостях с высокими стенами и бойницами. Чаще всего это твердыни ханов, которые правят племенами или территориями.

Еще более гостеприимные, чем большинство афганцев, здешние ханы щедро одарили меня и приняли с великим почетом, как важное лицо. Они направили меня в Пагман, во владения своих родичей, славнейших суфийских учителей и воинов. Пагман, который расположен чуть северней Кабула, надо увидеть, чтобы поверить рассказам о нем. Поистине это преизобильный край: богатейшие урожаи, непревзойденные плоды, стойкие патриоты и мудрые законоучители. С древнейших времен, при любой господствующей религии, здесь был духовный центр страны.

В Пагмане можно увидеть великий замок Джан Фишана, хашимитского саида прошлого столетия, представителя блистательного рода вождей, прозванных Шах-Саз (Творцами владык). Да будут благословенны они сами и их Дом!

О прекрасный Афганистан! О несравненный народ его! Вы подарили счастье бедному путешественнику. Незначительному человеку, оказавшемуся на этой земле, вы дали почувствовать, что он чего-то стоит. Хотя, пожалуй, наоборот. Почтив меня гостеприимством, вы показали свое величие и выявили мою нескромность. Ибо мне недостает смирения (а кому достало бы?), чтобы оценить ваши достоинства сполна.

Что мне сказать об Афганистане? Брат мой, любая попытка выразить чувства, которые я испытываю, обречена на провал. А что я скажу афганцам?

В сентябре 1878 года я подал командующему войсками Туркестанского военного округа рапорт об увольнении меня из Ташкента в отпуск в Одессу и Петербург и о разрешении проследовать в Россию чрез Афганистан и Персию. ‹…› На замечание генерала Кауфмана, что мне придется долго ждать разрешения эмира Шир-Али, я доложил, что, вместо того чтобы ждать это разрешение в Ташкенте, не лучше ли мне выехать оттуда вместе с нарочным, который повезет письмо генерал-губернатора к эмиру: нарочный будет ехать значительно скорее, чем я; ‹…› таким образом, пока я доеду до Мазар-и-Шерифа, местопребывания генерал-губернатора афганского Туркестана, нарочный успеет съездить в Кабул и привезти в этот город разрешение Шир-Али-хана на мой проезд. Генерал Кауфман согласился на мои доводы, и я, снабженный открытым листом за подписью и печатью генерал-губернатора, выехал из Ташкента в Самарканд на почтовых ‹…›.

Меня сопровождали: 1) в качестве переводчика и слуги, теймур Мустафа Рахметулин, родом из Гюлистана, около Мешхеда. ‹…› Знает три языка: персидский, тюркский и русский; 2) персиянин Ибрагим мулла Гуссейнов, родился в Самарканде; ‹…› 3) киргиз Сергиопольского уезда Уразалы Кожанбергенев. Говорит по-русски, исполнял обязанность конюха.