Афера с редкими монетами - Страница 2

— А то как же. — Она произнесла это так, словно желала добавить: «Даже лучше, чем мне самой того хотелось бы».

— Тогда поведете сами, — сказал Паркер. Зайдя с правой стороны, открыл дверцу и расположился на сиденье пассажира рядом с местом водителя.

Она проводила его изумленным взглядом, а затем сама села за руль. Вставив ключ в замок зажигания, она тем не менее не торопилась повернуть его. Вместо этого откинулась на спинку кресла и принялась изучающе и как будто неодобрительно разглядывать его.

Паркер ждал, но она просто неподвижно сидела рядом, глядя на него в упор, словно стараясь разгадать какие-то его тайные помыслы. Он подождал еще немного и наконец не выдержал:

— Ладно, выкладывайте, что там еще у вас.

— Мне просто хотелось спросить кое-что, — призналась она.

— Тогда спрашивайте.

— Вы так грубы от природы или просто вам почему-то очень хочется нахамить именно мне?

Паркер покачал головой:

— Мне очень хочется, чтобы вы тронулись наконец с места.

— Другими словами, до меня вам никакого дела нет?

— Именно так. Она кивнула.

— Что ж, я польщена, — сказала она, а потом добавила: — Хотя для меня это и было несколько неожиданным. Только и всего.

Больше никаких ответов от него не требовалось, и поэтому Паркер отвернулся и, глядя прямо перед собой, достал сигареты. Вытащил одну и закурил, в то время как его спутница включила зажигание. Потом он откинулся на спинку сиденья и смотрел на мелькающие за окном автомобиля дома и улицы Индианаполиса. Стрелки часов едва перевалили за полночь, наступало утро четверга, и в этот час залитые ярким светом фонарей широкие городские улицы были пустынны. Все замерло, как будто во всем городе не осталось ни одной живой души. Изредка то здесь, то там в витринах закрытых аптек и супермаркетов вспыхивали гирлянды неоновых огней. Паркер смотрел на безлюдные улицы за окном, и ему вдруг подумалось о том, что такие города, как этот, лучше грабить глубокой ночью.

Хорошо, что он снова может начать думать о чем-то дельном. Уже целых два дня прошло с тех пор, как он сумел снова обрести власть над собственными мыслями. Это произошло именно в тот момент, когда в телефонной трубке раздался голос Генди Мак-Кея. С тех пор он стал серьезен, сдержан и сосредоточен.

Разговор получился коротким, несмотря на то, что его столь же изумленная, сколь разобиженная тридцатилетняя пассия была к тому времени уже выпровожена за дверь. Генди сказал:

— Я тут на днях встретил одного из твоих приятелей. Лемке.

Это было неплохим началом. У Паркера не было общих дел с Лемке уже несколько лет, но он, тем не менее, запомнил его как надежного партнера, которому можно доверять. И тогда он спросил:

— Ну и как он там?

— Жутко деловой. Не прочь как-нибудь повидать тебя.

— Мне бы тоже хотелось с ним увидеться.

— Тогда попробуй связаться с его другом. Он живет сейчас в Чикаго, отель «Баркли».

Догадавшись, что этим «другом», скорее всего, и был сам Лемке, снимавший номер под чужим именем, Паркер сказал:

— Может быть, я так и сделаю. Так кто у него там?

— Мур. Джон Мур.

— Ясно. А сам-то ты как? Все еще не у дел?

— Решил завязать раз и навсегда. Заезжай в гости, когда будет время.

— Обязательно, — пообещал Паркер, наперед зная, что ни в какие гости он не поедет, и положил трубку.

Разговор с Лемке оказался еще более кратким. Не представляясь, Паркер сказал:

— Я тут на днях разговаривал с Генди. Он сказал, что нам было бы неплохо собраться вместе.

— Я не смогу, — сказал Лемке. — Но господин Линч может в среду сам приехать в Индианаполис и остановиться там в отеле «Клейборн». Возможно, тебе это тоже будет интересно.

— Спасибо за совет, — сказал Паркер.

В ближайшую среду, приехав в Индианаполис, он снял номер в отеле «Клейборн». Зарегистрировался под именем Линча и стал ждать.

Ну вот, время ожиданий закончилось. Он был удивлен, что на встречу к нему явилась женщина. Но если за дело берется сам Лемке, то это уже что-то значит. Другое упомянутое ею имя — Билли Лабатард — не говорило ему ровным счетом ни о чем. Также маловероятно, чтобы это было одно из имен самого Лемке, хотя бы потому, что он никогда не позволил бы себе использовать для липовых имен свои настоящие инициалы.

Женщина за рулем быстро и уверенно вела машину, направляясь на юго-запад от городского центра. Шоссе здесь заметно сузилось, расставленные вдоль дороги фонари горели не так ярко. Местность вокруг представляла собой совершенную равнину, нигде не видно ни единого холма. Паркер заметил, что спутница то и дело искоса поглядывает на него. Так обычно поступают полицейские.

Интересно, что она сейчас может предполагать? Опасается, что в последний момент он вдруг передумает, закроет руками лицо, выскочит из машины и бросится наутек?

Или выхватит пистолет и начнет отстреливаться?

Он выбросил в окно окурок сигареты, закрыл глаза и стал дожидаться, куда его привезут.

На одной из окраинных улиц Марс-Хилл, пригорода, расположенного к юго-западу от города, «бьюик» повернул направо. Съехал с шоссе на посыпанную гравием дорожку, ведущую к неприметному одноэтажному дому. По обочине шоссе росли деревья, а немногочисленные фонари светили, как говорится, себе под нос, но того, что Паркеру все-таки удалось разглядеть в полумраке, было вполне достаточно, чтобы получить беглое представление об этом захудалом предместье. Вдоль улиц выстроились однообразные дома, такие же обшарпанные, как и тот, к которому они подъехали. Гаража рядом с домом не было, а во дворе со стороны улицы отсутствовала всякая растительность, за исключением нескольких торчавших из земли метелок сорной травы. В окнах дома горел свет, проникавший сквозь опущенные жалюзи.

— Ну вот и приехали, — сказала женщина и заглушила мотор.

Паркер вышел из машины, захлопнул дверцу и стал ждать от своей спутницы дальнейших указаний, куда идти: к парадной двери или к черному ходу.

У нее ушло больше времени на то, чтобы выбраться из машины, но наконец все было в порядке, и она сказала:

— Сюда.

Вход со стороны улицы. Узкое крыльцо. Женщина постучала в застекленное окошко на двери. Очевидно, звонок не работал.

Дверь открылась. На пороге стоял ребенок. Может быть, вовсе и не ребенок, а просто человек очень маленького роста, при этом довольно толстый, похожий в темноте на заплывшего жиром подростка. На нем были мятая белая рубашка с расстегнутым воротом, темные брюки, явно не подходивший к ним пиджак, темные ботинки. На лице большие очки в черной оправе. У него было широкое, бледное лицо, черные, заметно поредевшие волосы и мягкие руки с короткими пальцами.

— Клер! А это, должно быть, и есть мистер Паркер. — У обитателя дома оказался писклявый и слабый голос, наводивший на мысли о кастратах и евнухах.

Женщина — это ее звали Клер, — вошла в дом.

— Привет, Билли. Но его все же зовут Линч, — устало произнесла она. Всем своим видом она давала понять, что любые ее возражения и замечания будут отскакивать от твердолобого Билли как горох об стену.

— Да ведь здесь все свои, — радостно возразил Билли, рассмеявшись и протягивая Паркеру свою мягкую руку со словами: — Я Билли Лабатард, и это была моя идея. Лемке мне много рассказывал о вас.

Паркер переступил порог, не обращая внимания на протянутую ему руку, и рывком захлопнул дверь, которую хозяин все еще придерживал другой рукой, огрызнувшись при этом:

— Тогда, может быть, он обмолвился и о том, что я терпеть не могу светиться в дверях?

Билли как будто смутился, но продолжал улыбаться, и эта улыбка растерянно застыла у него на лице подобно краешку полумесяца, показавшемуся из-за туч. Он перевел растерянный взгляд на Клер. Та, отвернувшись от него, стояла в прихожей, заглядывая в гостиную.

— Клер, разве я сделал что-то не так?

— Возможно, — не поворачивая головы, устало проговорила она и тут же прошла в комнату.