Аэрофобия 7А - Страница 3
Проклятье, когда придет такси?
Еще восемь минут.
И они ей понадобятся.
Неле встала, и ей показалось, что воды вытекли окончательно.
Это навредит ребенку? Перед глазами мелькнула жуткая картинка: малыш в ее утробе тщетно хватает ртом воздух, как рыба, выброшенная на сушу.
Она доковыляла до двери и схватила приготовленную для больницы сумку.
Сменное нижнее белье, широкие штаны, ночные рубашки, чулки, зубная щетка и косметика. И конечно, пакет с антивирусными средствами. Она упаковала даже подгузники первого размера, хотя они наверняка были в клинике.
Но Юлиана, ее акушерка, сказала, что невозможно быть слишком хорошо подготовленной, потому что все всегда идет не так, как предполагаешь. Что сейчас и происходило.
О боже.
Страх.
Она распахнула дверь.
Еще никогда Неле не испытывала такого страха за кого-то другого. И еще никогда не чувствовала себя такой одинокой.
Без отца ребенка. Без лучшей подруги, которая уехала в турне по Финляндии с музыкальной группой.
На лестничной клетке она ненадолго остановилась.
Может, стоит переодеться? Мокрые спортивные штаны напоминали холодную тряпку между ног. Нужно было посмотреть, какого цвета околоплодные воды. Если зеленого – ей нельзя даже двигаться, или это если желтого?
Но если это был неправильный цвет, а она уже пошевелилась, то не надо делать еще хуже и возвращаться, чтобы надеть что-нибудь сухое. Или все-таки вернуться?
Неле захлопнула дверь. Спускаясь по лестнице, она крепко держалась за перила и радовалась, что в такую рань ей никто не встретился.
Она стыдилась, хотя и не знала чего, потому что рождение ребенка, вообще-то, естественная вещь. Но, судя по личному опыту, очень немногие хотели быть непосредственно вовлечены в этот процесс. И у нее не было желания слушать лицемерные или смущенные предложения помощи от соседей, с которыми она в обычной жизни едва обменивалась парой слов.
Спустившись, она отперла входную дверь и вышла на осенний воздух, пахнувший листвой и землей. Видимо, только что закончился дождь.
Асфальт широкой Ханзаштрассе блестел в ярком свете уличных фонарей. Перед бордюром собралась лужа, и в ней – слава богу – уже ждало такси. За четыре минуты до назначенного времени. Но ни секундой раньше, чем было нужно. Как раз вовремя.
Водитель, который, прислонясь к своему «мерседесу», читал книгу, положил толстый том через опущенное стекло на пассажирское сиденье и провел ладонью по темным волосам до плеч. Затем поспешил к Неле, когда заметил, что с ее шаркающей походкой что-то не так. Наверное, он подумал, что она ранена или что сумка слишком тяжелая, раз Неле шла, немного согнувшись вперед. А может, просто был вежливым.
– Доброе утро, – кратко поприветствовал он и взял у нее сумку.
– В аэропорт?
Таксист говорил с легким берлинским акцентом, и его дыхание пахло кофе. Джемпер с V-образным вырезом был велик ему на один размер, как и вельветовые брюки, которые при каждом шаге грозили сползти с его узких бедер. Наполовину открытые сандалии «Биркеншток» и очки а-ля Стив Джобс завершали стереотипный образ студента-социолога, подрабатывающего в такси.
– Нет. В Вирхов. Веддинг.
Он понимающе улыбнулся, когда его взгляд скользнул по ее животу.
– Все ясно. Без проблем.
Он придержал ей дверцу машины. Если и заметил ее промокшие штаны, то оказался слишком вежливым, чтобы что-то сказать. Вероятно, во время своих ночных туров он видел более омерзительные вещи и поэтому обтянул задние сиденья в машине пластиковыми чехлами.
– Тогда поехали.
Неле села в автомобиль с чувством беспокойства, что забыла что-то важное, хотя обеими руками сжимала больничную сумку, в которой, помимо всего прочего, лежали ее сотовый, зарядное устройство и кошелек.
Мой отец!
Пока машина трогалась с места, Неле прикинула в уме разницу во времени и решила отправить эсэмэску. Не то чтобы она боялась позвонить своему отцу в Буэнос-Айрес в это время. Просто не хотела, чтобы он уловил тревогу в ее голосе.
Неле задумалась, писать ли о разрыве плодного пузыря, но зачем без необходимости волновать отца? К тому же его это не касалось. Он был ее отцом, а не доверенным лицом. Она хотела, чтобы он был рядом, не по эмоциональным, а по чисто практическим причинам.
Он бросил маму. И теперь должен был загладить свою вину и помочь Неле с крохой – даже если его отцовская поддержка будет ограничиваться исполнением поручений, покупками и финансовой помощью. Ребенка она ему точно не доверит. Она даже не хотела видеть его до родов и просила прилететь самое раннее в день операции.
«Начинается!» – напечатала она в сотовом и отправила сообщение. Коротко и ясно. Она знала, что отсутствие обращения ранит его. И немного стыдилась своего холодного стиля. Но потом вспомнила глаза матери. Распахнутые, пустые, полные смертельного страха, который ей в самом конце пришлось переживать в одиночку, и Неле решила, что даже слишком добра к отцу. Он вообще должен считать себя счастливчиком, что она послушала своего терапевта и спустя столько лет возобновила с ним контакт.
Неле посмотрела вперед и заметила засунутый между ручным тормозом и водительским сиденьем зеленый увесистый том, который до этого листал водитель.
Pschyrembel[1].
Значит, студент не социологического, а медицинского факультета.
Потом Неле удивилась.
– Эй, вы забыли выставить время, – сказала она.
– Как, что? А… проклятье!
На красном светофоре студент принялся стучать по таксометру. Видимо, тот был сломан.
– Уже в третий раз… – возмущался парень.
Сзади подъехал мотоцикл.
Неле повернулась в сторону, когда он остановился прямо напротив ее окна. Водитель был в зеркальном шлеме, поэтому она увидела только свое отражение, когда он наклонился к ней. Его машина клокотала, как бурлящее лавовое озеро.
Растерянная и испуганная, Неле снова посмотрела вперед.
– Зеленый! – пискнула она.
Студент поднял глаза и извинился.
Взгляд Неле опять переместился вбок.
Мотоциклист не трогался с места. Вместо этого он коснулся шлема в знак приветствия, и Неле буквально почувствовала дьявольскую улыбку, в которой парень наверняка расплылся под шлемом.
Давид, – пронеслось в голове у Неле.
– Поездка за мой счет.
– Как вы сказали?
Студент подмигнул ей в зеркало заднего вида и включил передачу.
– Вам повезло. Таксометр накрылся, вам не нужно платить, Неле.
Последнее слово студента разрезало воздух и прямиком вошло в ее сознание.
– Откуда?..
Откуда он знает мое имя?
– Кто вы?
Неле заметила, что они медленно покатились вперед и за светофором свернули направо на какую-то подъездную дорожку.
– Где мы?
Она увидела разорванный проволочный забор, за которым – как пальцы окоченевшего трупа – возвышались две заводские дымовые трубы.
Такси, покачиваясь на кочках и неровностях, въехало на территорию давно заброшенной фабрики.
Неле схватилась за ручку. Подергала дверь.
– Остановите. Я хочу выйти.
Водитель обернулся и уставился на ее набухшие груди.
– Не волнуйтесь, – успокоил он ее с улыбкой, которая выглядела неуместно робкой и безобидной.
Следующие пять слов ошарашили Неле больше, чем все, что она когда-либо слышала в своей жизни.
– Я лишь хочу вашего молока.
Внутренний кулак со всей силой ударил в самую чувствительную точку ее живота.
– А-а-а-а! – крикнула она в ответ студенту, который смотрел на нее в зеркало заднего вида, пока лучи фар скользили по ржавому указателю.
«Хлев», – прочитала Неле.
Затем схватки достигли первого пика.
Глава 3
Матс.
Буэнос-Айрес.
23:31 местного времени
«Начинается!»
Матс Крюгер поставил кейс в проход и достал сотовый, чтобы еще раз прочитать эсэмэску от своей дочери, как будто в односложном сообщении скрывалось тайное послание, которое не удалось разгадать при первом прочтении.