Адвокат чародейки (Тень Эсмеральды) - Страница 9

– Ах, сударь! Простите! – Она сверкнула на него своими выразительными глазами.

– Это вы меня простите! – пролепетал молодой человек, сраженный взором этих глаз. Он поклонился и хотел было представиться, но девушка, подарив ему еще одну волшебную улыбку, устремилась дальше по улице и быстро скрылась из виду.

С этих пор мечты Сережи обрели зримые черты той прекрасной незнакомки. Он рисовал ее в своем воображении – в легком платье, с распущенными волосами; они вели долгие захватывающие беседы. Они кружились в вальсе, он держал ее за тонкую талию, вдыхал аромат ее кожи, прикасался к щеке. А рядом были ее губы – властные, зовущие, страстные… Ох!..

И каково же было удивление Сергея, когда, приехав летом на дачу в Финляндию к Боровицким, он увидел там свой идеал! В первый момент у него что-то так сильно перехватило в груди, что он не смог вымолвить ни слова. Несколько дней юноша не мог ни есть, ни спать. Одна мысль точила его. Она тут, рядом, почти в двух шагах, полчаса ходьбы! Как хорошо, что Боровицкие без конца их с маменькой приглашают, не надо изобретать повода для визита. Но плохо иное. Он – в присутствии своего ангела – и двух слов связать не сумел! Когда же наконец Сережа немного успокоился, взял себя в руки и попытался обратить на себя внимание Розалии Марковны, тут его и поджидала настоящая трагедия. Она была влюблена, несомненно, влюблена! В Анатоля! В эту красивую пустоту! Сереже не нужно было никаких фактов, он просто это почувствовал, так как и сам заболел любовью. Он, точно зверь, чуял, что чувство это разлито вокруг, по всему дому Боровицких. Оно сияет ярким нимбом над головами молодых людей. Ему, несомненно, не тягаться с Анатолем! Он рядом с кузеном – точно мышь, рожденная в подполье! Анатоль подобен яркому павлину: тут тебе и оперение, и осанка!

Ах, боже мой!

Сережа встряхнул велосипед и поднял взор от дороги. В нос ему ударил запах гари. Пожар? Молодой человек поспешил вперед и очень скоро увидел перед собой клубы черного дыма, языки огня и суетящихся вокруг людей. Горела церковь Святой Троицы, единственный православный храм в округе. Уже прибыла пожарная команда, окрестные жители, православные и лютеране, спешили на выручку. Сережа бросил велосипед у дороги, включился в работу и принялся подносить ведра с водой и засыпать песком огонь.

– Что случилось-то? – спросил он на ходу у мужика, катившего бочку.

– Да говорят, молния ударила в дерево, от него и загорелось.

– А разве была гроза? – изумился Сережа. Впрочем, пока он шел по дороге и предавался печальным размышлениям, что-то, кажется, и впрямь громыхало вдали, да только он не обратил на это внимания. Дождь, гроза – какая разница!

В это время раздался странный звук, треск, здание церкви покосилось и начало крениться, заваливаясь набок, как карточный домик.

– Спасайся! Разойдись! – послышались крики.

Храм рухнул со стоном, подобно умирающему человеку. В небо взлетел огромный столб ярких веселых искр. И в тот же миг раздался чей-то ужасающий крик, почти вой. Это кричала матушка, жена старенького попа, погребенного под крышей рухнувшей церкви. Толпа ахнула, кто-то заплакал, кто-то молился.

– Господи, прими его душу!

Сережа перекрестился и прошептал молитву побелевшими губами. На душе у него стало черно, как от пожара вокруг.

Разразившаяся вдруг гроза застала молодых людей недалеко от дома. Промокшие до нитки, они вбежали на веранду просторной дачи, отряхивая с себя воду. Полина Карповна встретила молодежь легким ворчанием: уж больно долго их не было, да еще под дождь попали, насквозь вымокли…

– Ну, показывайте вашу добычу. И это все? Сынок, опять Розалия Марковна больше всех набрала! Зина, а что с твоей корзиной приключилось?

– Я, маменька, споткнулась о корягу, упала прямо на корзинку, она и сломалась, – понурилась дочь.

– Вечно с тобой что-нибудь эдакое случается!

Позвали молодую финку-чухонку, помощницу повара. Та с недоумением воззрилась на грибы: разве можно это есть? Однако безропотно потащила корзины в кухню.

– Забавные эти чухонцы! – засмеялся Анатоль. – Не признают белых, коровий гриб у них такой сорт называется!

– А какие грибы они признают? – поинтересовалась гувернантка.

– Да, кажется, только лисички.

Девушки поспешили наверх, переодеваться. Анатоль замешкался внизу. Ему показалось, что мать хочет сказать ему нечто особенное.

– Что, маменька?

Лицо Боровицкой приняло торжественное и немного загадочное выражение.

– Я сегодня получила очень важное известие, – она сделала паузу. Сын нетерпеливо переминался с ноги на ногу, желая поскорее снять сапоги. – Гнедины прибыли! Они тут, неподалеку! На курорт приехали, отдыхать! – выпалила Полина Карповна.

– Да? – Анатолий не знал, как ему следует отнестись к этой новости.

– Они с Тосенькой приехали. И к нам заедут, может быть, даже погостят день-два.

– У нас? Погостят? – испугался Анатолий.

– А отчего ты волнуешься? – Полина Карповна не поняла причины волнения сына. – Я всю зиму их приглашала. Я надеялась, ждала. Простыни новые припасла. Серебро столовое с собой сюда прихватила. Нам нечего стыдиться, мы сможем их и на даче принять пристойно. За стол тоже можешь не волноваться, даром я, что ли, из Петербурга вожу с собою повара, никогда не нанимаю местную прислугу, чтобы не оконфузиться!

– Да я вовсе не о том, маман! – Анатоль с досадой махнул рукой и хотел было устремиться к себе, наверх.

– Постой! – она придержала его за рукав. – Я понимаю твое волнение. Я тоже сама не своя от этой новости. Но ведь это как раз то, о чем мы все тайно мечтали: наконец появилась для тебя такая возможность. Такая партия! Такая удача! Они смирились, они сами ее сюда везут, пойми это! Ты не должен упустить эту возможность! Ведь Гнедин-то – действительный статский советник! Какую протекцию он может оказать своему будущему зятю!

Анатолий замычал что-то нечленораздельное, замотал головой и вырвался из цепких пальцев матери.

– Учти, отец уже предупрежден, он намерен поговорить с тобой, – крикнула Боровицкая в спину уходящему сыну. – Нынче же!

– О, господи!

Во время обеда за столом царила напряженная тишина. Раздавалось только звяканье приборов.

– Зина, ты почему ничего не ешь и надутая такая, как мышь на крупу? Опять Анатоль тебя чем-то обидел?

Зина подняла голову и встретила напряженный, злой взгляд брата и ироничную усмешку гувернантки.

– Мама, Зина злится из-за того, что она не набрала грибов, – сказал как можно спокойнее Анатоль. – Ей не дает покоя корзина Розалии Марковны, куда уж их и класть было некуда.

Зина набрала в грудь воздуха и негромко произнесла:

– Отчего некоторые люди слишком высокого о себе мнения? Без роду, без племени, а туда же, в калашный ряд! И только потому, что Бог ее наградил красотой и она книжек много умных прочитала?

Боровицкие с изумлением воззрились на свое дитя. Что это на нее нашло? Ответ на реплику Зины последовал незамедлительно.

– А те, кого Создатель не наградил ни красотой, ни умом, ни доброй душой, должны быть еще более скромными. Богатство, благородное происхождение – это еще не повод задирать нос! – резким тоном парировала гувернантка.

Степень изумления старших Боровицких все возрастала. Этого еще не хватало – чтобы гувернантка позволяла себе дерзкие рассуждения, споры, да еще и со своей подопечной!

– Конечно. Можно строить куры, вить амуры в надежде уловить богатого жениха, и вырваться из бедности и безродности. Да только не выйдет у вас ничего! Не выйдет! – Зина прихлопнула ладошками по столу.

– Это вы о чем? – угрожающе рыкнул Ефрем Нестерович. – Я желаю понять, что происходит в моем доме!

Розалия Марковна явно ожидала, что Зина продолжит и выдаст ее злополучную тайну. По лицу Анатоля расползлась предательская бледность.

– Зина! Прекрати! – с нажимом произнес молодой Боровицкий.

– Нет, я… – девушка запнулась. Все взоры за столом были устремлены на нее. Ей вдруг сделалось страшно.