Адвокат чародейки (Тень Эсмеральды) - Страница 5

– Господа! – вмешался в разговор Сергей. – Мне кажется, господа, что в данном случае мы все должны подивиться тем познаниям, которыми обладает госпожа Киреева. Просто восхитительно, что такая молодая особа имеет столь глубокие познания в подобных сложных материях!

– Я полагаю, что ни к чему девице рассуждать о вере, как, впрочем, и обо всем ином. Надеюсь, сударыня, на уроках с моей дочерью вы не позволяете себе подобных вольных высказываний? Надеюсь, вы не прививаете девочке любви к досужим рассуждениям и заумствованиям? Эдак она у меня станет синим чулком и проспит всех женихов!

– Папа! – обиделась Зина.

– Ефрем Нестерович! – с улыбкой и некоторой долей язвительности заметила Желтовская. – Госпожу Кирееву трудно было бы сравнить с синим чулком!

– А для вас, любезная кузина, подобные разговоры – сущий мед! Жаль только, что у вас нет юной девицы, нуждающейся в воспитании, и вам не приходится искать гувернантку! – отрезал Боровицкий.

– Сударь! – тихо и с некоторым нажимом произнесла Розалия Марковна. – До последнего дня ни у вас, ни у Полины Карповны не возникало претензий на мой счет. Смею вас уверить, что я глубоко чту то доверие, которое оказывают мне в этом доме, поручив мне воспитание молодой особы. До сего дня я неукоснительно выполняла все ваши пожелания и требования. И, как мне кажется, достигла некоторого положительного результата. Если вам не угодно видеть меня в вашем доме – по причине моей образованности, – скажите мне, и я тотчас же оставлю место!

– Ну вот! Вот еще! – Полина Карповна бросила салфетку на стол. Весь ее вид говорил: мол, дожили, гувернантка смеет повышать голос!

– Я совсем не хотел вас обидеть, – в сердцах ответил хозяин дома. – Мы вами довольны, и покончим с этим!

Он уткнулся в свою тарелку. Повисло неловкое молчание. Желтовских принимали как родню и вовсе не стеснялись их. Поэтому иногда семейные ссоры, вспыхивавшие в этом доме отнюдь не редко, происходили на глазах у зрителей.

Александра Матвеевна хотела было, по обыкновению, сказать что-то еще, вольнодумное и колкое. Но, открыв рот, она с изумлением увидела, что ее сын Сережа украдкой бросил на гувернантку восхищенный горячий взор. Анатоль же за весь обед не проронил ни слова.

Возвращались домой в двуколке. Желтовская правила сама. Лошадка резво бежала вперед, легкий ветерок приятно холодил разгоряченное лицо и развевал прозрачный шарф на плечах Александры Матвеевны.

– Розалия Марковна – прелесть! Прелесть! Она мне чрезвычайно симпатична! Боровицким несказанно повезло, что у них такая гувернантка. Впрочем, для Зины, наверное, лучше было бы нанять матроса с плеткой. Такая капризная девица! Что толку перед ней все эти сведения рассыпать, как бисер перед свиньями, она же непроходимо тупа и ленива! А Розалия – молодец! С таким достоинством осадила самого Ефрема! Любопытно, однако, что Анатоль, с его склонностью волочиться за каждой смазливой мордашкой, за каждой юбкой, еще не попытался приударить за гувернанткой. Это просто удивительно! Было бы забавно, если бы мои предположения сбылись и моя высокомерная гусыня-кузина заполучила бы в семью невестку-гувернантку!

Желтовская радостно рассмеялась, подстегнула лошадь и обернулась к сыну. Сережа сидел с застывшим лицом. Его глаза смотрели на дорогу, на круп лошади, но явно не видели ничего этого. Мать оторопела. Она никогда не видела у своего мальчика такого странного взгляда. Александра Матвеевна хотела еще что-то добавить, но передумала.

После обеда Боровицкие, по давно заведенному в доме обычаю, отправились почивать. Зина тоже побежала к себе, завалилась на кровать и принялась читать роман, который она прятала под матрацем от строгих взглядов гувернантки и матери. Гувернантка также удалилась к себе и заперлась изнутри. Проходившая мимо хозяйка слышала, как щелкнул замок в двери.

– Ты нынче, матушка, что-то погорячилась, – пробурчал Ефрем Нестерович, закуривая трубку и устраиваясь поудобнее в покойном кресле. – Чего тебя понесло, как молодую кобылу? Чего ты так напустилась на Розалию? И меня, дурака, завела! Вот потребует она нынче расчета, что мы делать-то будем, где нам опять искать гувернантку для нашего сокровища? Сама знаешь норов Зины, а Розалия у нас – третья по счету!

– Да, прости меня, я и впрямь нынче наговорила лишнего. Это все от жары, наверное!

– Так поди к ней да добавь к жалованью рубль, начиная с этого месяца! – Боровицкий сердито пошевелил кустистыми седыми бровями.

– Хорошо, – покорно согласилась жена. Она встала и уже дошла до двери, но вдруг остановилась и произнесла: – Я знаю, что ты будешь сердиться, но у меня и впрямь нехорошо на сердце. Я словно чую что-то вокруг нее, но понять этого не могу!

– Глупости! Бабская чепуха! А ежели что и будет, так сама знаешь – взашей со двора, и денег ни копейки. А Толька, коли баловать начнет, так я его так розгами угощу, что он забудет надолго обо всех этих амурах! Ступай, дай мне отдохнуть от всех вас!

Полина Карповна удрученно пошла к себе. Но, проходя мимо комнаты гувернантки, она не удержалась, подкралась на цыпочках к двери и прислушалась. За дверью стояла мертвая тишина.

Тишина за дверью комнаты Розалии Марковны объяснялась очень просто: хозяйка сего помещения отсутствовала. Дождавшись, когда все домашние разбрелись на послеобеденный отдых, а гости уедут восвояси, Розалия бесшумно выскользнула из дома и стремительно побежала по узкой тропинке среди высоких елей. Это время для ухода из дома было выбрано ею не случайно. Именно в этот час, летом, после обеда, в самую жару, можно было безбоязненно скрыться из дома от глаз людских. Легким быстрым шагом она дошла до условного места – укромной маленькой полянки, скрытой за высоким кустарником. Села на траву и замерла. Вокруг разливалось жаркое марево, носились стрекозы, где-то неподалеку шумел водопад. Вскоре раздался легкий свист. Розалия улыбнулась и легонько свистнула в ответ. Тотчас же среди ветвей показалось румяное веселое лицо Анатоля.

– А! Ты опередила меня! Я так и знал, что маменька тебя разозлила и ты, наверное, бегом помчалась!

– Не будем о неприятном! Что толку корить твою родню? Теперь это не имеет никакого значения, ведь так? – и Розалия пристально посмотрела в глаза молодого человека.

– Так, так, конечно же, так! Не сомневайся, любовь моя! – и Анатоль, смеясь, устремился к девушке.

Его взор светился страстью и желанием. Не в силах побороть себя, он принялся покрывать ее лицо, руки, плечи страстными поцелуями, пытаясь освободить как можно больше нежной кожи от одежды. Розалия не сопротивлялась. Она откинулась на спину и зажмурилась, как кошка, от удовольствия. Анатоль сжал ее в объятиях, и весь мир закружился вокруг них с неистовой скоростью.

– Когда ты, наконец, скажешь им? – Розалия откинула растрепанные волосы за плечи. – Чего еще ждать, ведь уже полгода…

– Ну, погоди, не надо спешить. Ведь ты же знаешь моего отца, он горячий человек. Доверься мне, я найду надлежащий момент. Для меня теперь самое главное, что ты моя, только моя, что я люблю тебя. А ты – меня. Мы вместе, и я просто схожу с ума от тебя!

И Анатоль вновь принялся неистово целовать Розалию, стремясь добраться до самых сокровенных мест ее прекрасного тела.

– Мне кажется, Полина Карповна и впрямь что-то подозревает.

– Полно! Не пойман – не вор! Не думай об этом! Положись на меня!

Разгоряченные, они лежали на траве и смотрели на облака.

– Я счастливый человек! – произнес Анатоль и довольно потянулся, глядя на изысканные изгибы тела возлюбленной. – А вот Сереженьке не повезло! Мне кажется, что и он в тебя влюблен!

– Мне тоже так кажется! – лукаво отозвалась Розалия и пощекотала Анатоля травинкой за ухом.

– Ага! Коварный соперник! Я убью его! Застрелю!

Анатолий подскочил, схватил первую попавшуюся ветку и воинственно взмахнул ею. Розалия засмеялась, показывая ровные белоснежные зубы. Этот смеющийся рот, эти манящие яркие губы не могли остаться без поцелуя, и Анатоль вновь рухнул в траву рядом с нею. Ветка с треском улетела в кусты.