Адский Парад (ЛП) - Страница 5

СКОЛЬКО ЧАСОВ прошло с начала эксперимента? А может дней? Дитрик не знал. Он не мог говорить, не мог защитить себя, не мог даже облегчиться. Доктор контролировал его абсолютно, совершенно, и события, которые разворачивались перед ним, казались сном. Нет, не сном. Кошмаром…

Феттер вонзил в него сотни игл, и накачал некой трансформирующей жидкостью. Доктор наблюдал за детективом, когда ее ужасающее действие началось. Дитрик съеживался в собственной коже, древность вгрызалась в плоть и кости.

Когда все было кончено, и его тело превратилось в жалкую руину, доктор Феттер принес зеркало, чтобы Дитрик единственным глазом взглянул на мерзость, в которую превратился. Его бессловесный вой разбудил остальных в Комнате Трансформаций доктора: отрывистые тоскливые вздохи звучали по углам, пока уродцев не покинули силы.

В финале Феттер милосердно опустил измученную тварь в банку с формальдегидом. Жидкость обжигала, наполняя легкие Дитрика, но сквозь боль он услышал, как Феттер с воодушевлением говорил о грядущей славе, о том, что они станут частью какого-то Адского Парада. Последней мыслью Дитрика было сожаление: в его жизни не оказалось никого - ни мужчины, ни женщины – кто, волнуясь за него, обратился бы к детективу, как долгие годы обращались к нему. Он умер незаметно.

А Семья Уродцев Доктора Феттера, увеличившись на одного, присоединилась к Адскому Параду.

САББАТИКУС

В пустошах Тайла лежит город Карантика - некогда могущественный, ныне покинутый. Ящерицы греются на раскаленных от солнца площадях, не опасаясь звука людских шагов. Дикие псы дерутся, истекают кровью и умирают в величественных домах, прежде полных красоты, музыки и речей великих философов.

Что случилось с Карантикой? Что за бедствие обрушилось на город? Некая ужасающая чума? Гражданская война, натравившая знатные семьи друг на друга и очистившая улицы от жителей?

Некоторые историки верят, что оба этих объяснения правдивы, но есть еще одно, достойное нашего внимания. До сих пор его еще не вверяли бумаге, и оно существовало только среди слухов и сплетен.

Сначала, позвольте объяснить, что Карантикой, во времена ее величия, правили жрецы, а не монархи. Властвовала религия, а не светские законы. Боги Карантики были, без сомнения, злы: приговоры, выносимые их представителями из жреческого сословия, часто оказывались несказанно жестокими.

За мелкие нарушения выкалывали глаза и кастрировали, женщин, приговоренных к смерти, ночью перед казнью забирали в храм, куда, согласно рассказам непорочных жрецов, боги посылали кошмарных тварей – насиловать преступниц, разрывая их на части. Даже дети не избегали суда владык Карантики. Их регулярно запекали заживо в утробах железных драконов за незначительные проступки.

Не все приветствовали такую жестокость. Далеко не все.

Когда судья Фио открыл народный суд на грязных улицах беднейшего района Карантики, Мьяссы, он обнаружил, что люди жаждут услышать его Новую Теорию Закона. Правосудие не должно быть жестоким, сказал он. Цивилизованное общество – а какой город, если не Карантику, можно считать культурной столицей Подземья? – не сварило бы ребенка за то, что он украл рыбку из фонтанов, окружавших Великий Храм. Закон, вызывающий уважение, должен сочетать силу и милосердие. Есть лучший способ творить правосудие, считал Фио. Более человечный.

Жители Карантики не были дураками. Они вняли тому, что он говорил, и разнесли слова, полные необычной любви и здравого смысла по городу. Вместо того, чтобы советоваться со жрецами, люди начали приходить к Фио, их число увеличивалось так быстро, что через пару недель на его процессах было не протолкнуться, и ему приходилось работать с шести утра до полуночи, верша то, что он называл «честным правосудием».

Конечно, это не осталось незамеченным. У жрецов повсюду были соглядатаи, и вскоре весть о человеке, с еретическими взглядами на закон, достигла их ушей. Возглавляемые жесточайшим из палачей, Тамут-ул-майром, они встретились на тайном собрании, чтобы решить, как поступить с безумцем. Через некоторое время, согласились все, ересь судьи Фио расползется, и таких суды умножатся. Выход прост, сказали старые жрецы: обвинить Фио в том, что он осмелился взять божественный закон в свои руки, ведь именно это он и делает. Пусть Тамут-ул-майр приговорит его к публичной казни, столь страшной, чтобы никто никогда не решился бунтовать вновь.

- Не поможет, - тихо заметил Тамут-ул-майр: - Мы сделаем его мучеником.

- Что ты предлагаешь? – спросил один из старейшин.

- Мы накажем людей за то, что они его слушают, - ответил верховный жрец.

- Накажем людей? Всех?

- Да.

Старейшина рассмеялся:

- Как ты это себе представляешь? Заставим одну половину горожан бичевать другую, а потом отстегаем исполнителей?

- Нет, ничего настолько жестокого, - сказал Тамут-ул-майр: - Мы используем страх, чтобы вернуть их.

- Страх перед богами?

Тамут-ул-майр покачал головой:

- Страх перед богомерзкой тварью, - ответил он.

Три ночи спустя, в сумерках, трое детей, два брата и их маленькая сестренка, игравшие в саду на окраине города, были убиты под деревом пифика. Не просто убиты, но растерзаны, разорваны в клочья. Мозги выскребли из чаш черепов и сожрали, нежные внутренности вытащили и оставили на траве. Что за человек мог сотворить такое? Никто не знал.

Прошло две ночи, и убили еще семерых детей. На этот раз - из разных семей в богатом районе, где жили торговцы. Их смерть была такой же, как у детей в саду. Тела зверски распотрошили, выели мозги, вытащили наружу внутренности. Правда, на этот раз злодея заметили, когда тот, захмелев от крови, покидал место преступления. Он не походил на человека, даже отдаленно. Огромная рептилия приползла с пустоши - монстр, которого жители Карантики знали под именем Саббатикус. Слухи о его появлении распространились по городу, как пожар. Об этом звере говорилось в Заветах Джидадии, великой книге, которой пользовались жрецы, чтобы узнать, как наказать преступников. Он питался мыслями о детях и отчаяньем их родителей.

- Вот какую кару обрушили вы на наши головы, - кричал Тамут-ул-майр с кафедры на следующее утро: - Отвергнув законы ваших жрецов – божественные законы! – вы призвали в наш тихий город мерзость с пустошей.

Тысячи людей упали на колени, одни молили «Спаси! Спаси нас!», другие просто рыдали, и их плач звенел под куполом Великого Храма.

- Я не в силах спасти вас! – ответил Тамут-ул-майр: - Только вы сами можете это сделать!

- Скажи, как?

- В этом городе живет человек, который поставил свою волю выше воли Богов. Возможно, если вы его покараете, чудовище, Саббатикус, покинет Карантику и вернется на пустошь, откуда его призвали ваши грехи!

Толпа встала, как один человек, мольбы сменились воплями об отмщении. Люди шагали по улицам, вооружались. Их становилось все больше, по мере того, как слух о произошедшем в Храме расползался по городу. В своем самопровозглашенном суде в Мьяссе, судья Фио услышал рев приближавшейся толпы. Друзья, конечно, уже предупредили его.

Он знал, что произойдет, когда толпа выломает дверь и вытащит его на улицу. Если ему повезет, возможно, он успеет спастись, но куда он пойдет? Карантика была его родным городом. Он всем сердцем любил ее и ее несчастных, обманутых жителей. Не то, чтобы он хотел умереть. Не теперь, когда впереди так много работы. Но он был готов заплатить за свои деяния.

Его ждала трудная смерть. Жители Карантики умели бросать камни так, чтобы жертва не погибла сразу. Фио мучался под солнцем два часа и семь минут. Ему выбили левый глаз, его мантия – от ворота до подола окрасилась алым. Мухи и кровавые пчелы роились над ним тысячами, пока не облепили изуродованное лицо черным ковром. Наконец, его колени подогнулись. Через несколько минут он упал – лицом вниз. Толпа замерла в немом изумлении, пока мальчик, не старше пяти или шести лет, не подбежал к телу, радостно наступив на голову Фио. Остальные – многие из них были живы благодаря его милосердию – излили гнев, сплясав тарантеллу.