Адская женщина - Страница 12

На пороге появился Яков Грин. Он закрыл за собою дверь и прошептал:

– Мы делаем обычный еженедельный обход помещений гостиницы. Со мной явились два надзирателя. Между нами говоря, они оба идиоты. Пусть осмотрят комнаты, все это продлится не более двух минут. Ты должна только идти впереди и вести нас.

Не дожидаясь ответа, он снова открыл дверь и впустил двух своих спутников.

Они вежливо поклонились Диане и осмотрели замки, люстры, звонки и оконные затворы, а затем перешли в ту комнату, где лежал Дик.

У изголовья кровати стоял Рудольф.

Диана, с нахмуренными бровями, стояла тут же. Ей этот обход был крайне неприятен.

Оливетта была тоже здесь.

Вдруг, когда оба надзирателя подошли к кровати, Грин сорвал с головы парик.

Оказалось, что это был Патси. А его спутники в один миг превратились в Ника Картера и Тен-Итси.

Одним прыжком Ник Картер подскочил к громко вскрикнувшей от ужаса Диане, скрутил ей руки на спине и наложил ей наручники, а Тен-Итси связал Оливетту.

Рудольф яростно вскрикнул, выхватил из бокового кармана нож и занес его над беспомощным Диком. Но прежде чем он успел нанести удар, раздался выстрел и меткая пуля из револьвера Патси раздробила руку преступника.

Диана поняла, что отнекиваться не имеет смысла, и с беззаботным видом созналась во всем.

Она познакомилась с несчастным Файрфильдом только для того, чтобы иметь возможность убить его. Поужинав с ним в ресторане, она, налив ему в вино несколько капель опия, хладнокровно заколола его, когда он крепко спал.

Совершенно хладнокровно она села на электрический стул.

Рудольф бесновался в своей камере, как помешанный и в конце концов разбил себе череп об стену.

Оливетта была судом оправдана, так как ее нельзя было уличить в соучастии.

Дик скоро оправился от впрыскиваний морфия.

Но он изменился. Веселый юноша стал неузнаваем. Он спокойно и сосредоточенно исполнял свои обязанности и стал молчаливым. В день казни Дианы он стал еще более задумчив.

– Я нравился ей, – бормотал он, – не понимаю только, каким образом в таком дивно прекрасном теле могла жить такая преступная душа.