Адмиралъ из будущего. Царьград наш! - Страница 3

Ребята решили максимально подготовить «пациента», заставив досконально изучить события в нужное время в нужных местах. Чувствовать себя марионеткой в чужих руках архинеприятно, но нет никакой возможности оказать разумное сопротивление. И саботажем заниматься глупо – теперь это мой мир и вести себя по принципу «назло кондуктору куплю билет, но пойду пешком» нерационально.

Но никаких активных действий предпринимать в ближайшие два месяца нельзя. По двум причинам: во-первых, имеется прямой запрет Петербурга, который всеми силами старается оттянуть вступление Турции в войну, а во-вторых, известны дата атаки, атакуемые базы и силы, которые адмирал Сушон для этого задействует. А кто предупрежден – тот вооружен…

Так что, как ни странно, нужно обеспечить именно спокойное течение истории вплоть до «дня ИКС», чтобы ненароком «бабочку не раздавить». Необходимо, чтобы «Гебен» в то самое утро опять устроил танцы на минном заграждении, но теперь ток к ним будет подключен. Будет!

«Прут» придержим в Ялте, а в Феодосию отправим пару подлодок для организации теплого приема «Гамидие». Жаль, что «моржи» еще не будут боеготовы, тогда и «Бреслау» под Новороссийском можно было бы попытаться приласкать, а старые «нырялки», к сожалению, туда сами не дойдут. Но какую-нибудь пакость немецким туркам и там устроить стоит.

А пока – никаких резких телодвижений, исключительно сплавывать флот и отрабатывать стрельбу эскадры. Но тоже без фанатизма, чтобы стволы излишне не расстрелять…

Ладно. Пора наверх.

Теплый и влажный воздух Крыма, казалось, можно было нарезать ломтями. Именно такая ассоциация возникла у Андрея, когда он по палубе «Георгия Победоносца» следовал на мостик.

– Доброе утро, Андрей Августович! – поприветствовал командующего начальник штаба флота контр-адмирал Плансон.

– Здравствуйте, Константин Антонович. Что-то я припозднился сегодня. Ничего важного не произошло?

– Все спокойно.

– Новостей с фронтов не сообщали?

– Ничего приятного: кажется, операция в Восточной Пруссии закончится еще более плачевно, чем предполагалось в последние дни. С корпусами Самсонова потеряна связь, весьма вероятно, что они окружены и попадут в плен.

Андрей прекрасно знал, что не «весьма вероятно», а совершенно точно. Гинденбург доведет дело до конца, и русская армия потеряет около четверти миллиона человек. Но сделать уже ничего нельзя, да никто и не будет слушать советы адмирала с Черного моря по поводу ведения войны на северо-востоке Польши…

– Наверняка попадут… Ладно! У нас свои проблемы. Господин лейтенант!

– Слушаю, ваше превосходительство! – немедленно подскочил вахтенный офицер.

– Запросите броненосцы и крейсера о готовности выйти в море. А вас, Константин Антонович, попрошу озаботиться переселением штаба флота на «Евстафий». Отныне будем размещаться там. Я направляюсь на него в ближайшие пару часов, а вас… Сколько потребуется времени?

– Около двух дней, – Плансон был слегка удивлен, что командующий вдруг и сразу решил перестроить достаточно спокойную и размеренную жизнь на рейде Севастополя. – Может, больше. Все так неожиданно…

Стали поступать доклады с кораблей. Оказалось, что для выхода в море каждому требуется около двух-трех часов. То есть кому-то два, а кому-то три.

Приемлемо, хотя и не здорово. Война все-таки, хоть флот здесь пока и не ведет боевых действий, но мобильность нужно будет поддерживать на более высоком уровне.

Хотя, с другой стороны, тоже понятно, что махину крейсера или броненосца за полчасика не приведешь в боеготовое состояние непосредственно из того, в котором корабль находится в родном порту – сжигается необходимый для функционирования всех систем уголь и не более. А разогреть котлы так, чтобы тысячи тонн стали тронулись с места и дали ход… Получасика не хватит. А где-то может, и вообще какие-то механизмы на переборке – броненосцы-то не новые.

Поэтому Эбергард-Киселев не стал особо возмущаться задержкой – типа сам виноват: заранее командиров кораблей предупреждать надо, что тебе может вожжа под хвост попасть и срочно возжелается вывести флот в море…

Решив дать командиру «Евстафия» Галанину время прийти в себя перед адмиральским визитом, Андрей для начала напряг своего вестового на предмет «переезда» и сбора всего самого необходимого на первое время, а отход катера от борта «Георгия» назначил через час.

И с удивлением обнаружил, что Эбергард здорово подраспустил матроса, поскольку тот, услышав приказ, не постеснялся пробурчать себе под нос недовольные комментарии по поводу «и чего на месте не сидится…».

Сразу реагировать адекватно на столь явную наглость не стал, но «узелок завязал» – надо будет провести разъяснительную беседу на уровне лексикона мичмана Загоруйко, который на всем Северном флоте считался непревзойденным мастером находить нужные слова, когда Киселев служил срочную на «Адмирале Макарове». До печенок пронимали мичманские слова любого матроса. Причем корней великого и могучего русского языка Загоруйко в таких случаях использовал очень ограниченное количество. Но так мастерски оперировал их сочетаниями с приставками, суффиксами и окончаниями, что его высказывания можно было слушать как произведения искусства. Желательно со стороны, а не глаза в глаза…

Каперанг Галанин встретил адмирала у трапа. Слегка волновался, принимая командующего, но виду старался не показывать.

– Рад приветствовать ваше превосходительство! – голос слегка подрагивал, но только слегка. – Ваши апартаменты практически готовы…

– Здравствуйте, Валерий Иванович, – Эбергард протянул руку командиру броненосца.

На этот раз «встреча» с кукловодом происходила в кабинете. Андрей сидел в кресле и выжидающе смотрел на собеседника. Пришло время объясниться конкретно и окончательно понять, во что угораздило вляпаться.

– Поздравляю с первым днем в новом теле. Дебют прошел успешно.

– Вы сами догадываетесь, куда мне хочется засунуть ваши поздравления, или озвучить?

– Нет необходимости – прекрасно понимаю, что вы хотите сказать как в мой лично адрес, так и в адрес всех тех, кто принимает участие в данном проекте.

Давайте не будем тратить время и энергию на эмоции, а поговорим о вашем будущем.

– О каком еще…

– Стоп, Андрей Николаевич! Не стоит истерить раньше времени. Вы разумный человек, так что сначала получите информацию, потом обдумайте ее, а уже после этого я отвечу на все вопросы, если таковые останутся. Итак?

– Слушаю.

– Вот и хорошо. Первое: вы здесь, и изменить ничего уже нельзя. В принципе нельзя. Сознание Андрея Николаевича Киселева внедрено в мозг адмирала Эбергарда. Все технические нюансы на тему «как?» я опускаю по двум причинам: это уже неважно и я сам понятия не имею, как осуществляется перенос – этим занимались другие люди. Придется это принять и с этим жить. «Спрыгнуть» вы можете, только пустив себе пулю в висок. Собираетесь рассматривать такой вариант?

– Не дождетесь, – угрюмо буркнул Андрей.

– Уже хорошо. Далее: если вас утешит – оригинал спокойно проживает дальше в утраченной вами реальности, он спокойно вернулся домой, так что можете не беспокоиться за семью – там все замечательно, даже лучше, чем было до визита по известному адресу.

– Значит, все-таки там?

– А что, оставались сомнения?

– Практически нет.

– Ну что же – приятно иметь дело с умным человеком. И спешу ответить на вопрос-претензию, который вы стесняетесь озвучить: у вас «украли» восемнадцать лет жизни, что, конечно, не может не напрягать. Не беспокойтесь – телом вы поздоровели и даже слегка помолодели, главное, не позволяйте себя убить. Ни одна болезнь вас не возьмет, если, конечно, не начнете совершенно внаглую вести вопиюще нездоровый образ жизни. Не уничтожайте себя наркотиками, не превращайтесь в алкоголика – в этом случае гарантируется чуть ли не Мафусаилово долголетие.

– Понятно, – Андрей на минуту задумался, а собеседник терпеливо ждал ответной реакции.

– Но зачем все это? С какой целью? Я, честно говоря, чувствую себя пешкой, игрушкой…