Адмирал Империи – 59 - Страница 2

Должинков смотрел на карту, где отметки его кораблей медленно сближались с синими точками гуляй-города. Между ними – пустота. Четыреста тысяч километров космического вакуума, которые предстояло преодолеть.

– Контр-адмирал, – голос старшего оператора артиллерийских систем вырвал его из размышлений, – дистанция до противника – триста пятьдесят тысяч километров. Расчётное время сближения до дистанции эффективного огня – восемь минут.

– Принято.

Дистанция эффективного огня для орудий главного калибра линкора – около двухсот тысяч километров. Для батарей среднего калибра – сто, может сто двадцать при идеальных условиях. А орудия фортов, судя по разведданным, били на те же двести тысяч, что и линкорные.

Это означало, что форты откроют огонь из всех своих орудий первыми. И будут бить по его кораблям несколько минут, прежде чем те смогут ответить всеми своими батареями.

Должинков стиснул зубы.

– Штурман, – произнёс он, – рассчитайте траекторию сближения с минимальным временем под огнём противника. Если есть обломки станции или…

– Есть, господин контр-адмирал. Но… – штурман замялся. – Укрытий на этой траектории практически нет. Открытое пространство.

Открытое пространство. Двадцать три корабля против двадцати пяти крепостей в чистом поле, без возможности маневра, без укрытий, без преимущества. Только огневая мощь против огневой мощи.

– Понял. Выполняйте стандартное сближение.

Минуты тянулись медленно, отмеряемые монотонными докладами операторов. Триста тысяч километров. Двести восемьдесят. Двести шестьдесят.

Должинков использовал это время, чтобы изучить противника. Форты гуляй-города двигались единым строем – двадцать пять сфер, связанных невидимыми магнитными тросами, образующих что-то вроде гигантской сети. Между ними на карте мерцали силовые поля, создавая непрерывный контур защиты. За фортами, в безопасности, шли 2525-ый и эсминцы.

Красивое построение. Эффективное. Форты прикрывали корабли, корабли прикрывали суда-генераторы. Замкнутая система, где каждый элемент защищал другой.

– Дистанция двести двадцать тысяч километров, – доложил оператор. – Входим в зону поражения противника.

– Всем кораблям – манёвр уклонения по сигналу. Артиллерии – готовность к открытию огня.

И тогда форты заговорили.

Первый залп был почти красивым – двадцать пять вспышек, расцветших одновременно на поверхности сфер, двадцать пять потоков раскалённой плазмы, устремившихся через пустоту к кораблям Должинкова. На таком расстоянии заряды летели несколько секунд, и эти секунды показались контр-адмиралу вечностью.

– Манёвр уклонения! – скомандовал он.

«Владивосток» вздрогнул, меняя курс. Рядом – Должинков видел это на экране – маневрировали остальные корабли, пытаясь уйти из-под удара. Часть плазменных зарядов прошла мимо, растворившись в пустоте. Часть – нашла цели.

– Попадание в «Двину»! – голос оператора. – Защитные поля выдержали, просадка на двенадцать процентов!

– Попадание в эсминец «Резвый»! Поля на восьмидесяти процентах!

Двенадцать процентов от одного попадания. Это было много. Это было очень много для одного залпа с такой дистанции. Это был концентрированный удар сразу нескольких фортов.

– Ответный огонь! – приказал Должинков, выбрав такую же тактику. – Все орудия – по фортам! Концентрация на ближайшей цели!

Орудия «Владивостока» загрохотали, выплёвывая потоки плазмы в направлении гуляй-города. Рядом открыли огонь остальные корабли его эскадры, пытаясь пробить защиту.

Но во-первых, дистанция была слишком велика. На двухстах тысячах километров батареи теряли точность и мощность. Заряды главных калибров его крейсеров долетали до цели ослабленными, рассеянными – и разбивались о силовые поля фортов, как волны о скалу. Эсминцы вообще пока не вступали в бой, так как самым мощным орудием на них являлись батареи среднего калибра.

– Фиксирую попадания в защитный контур противника, – докладывал оператор вооружений. – Эффект… минимальный. Поля фортов просели на… на четыре процента совокупно.

Четыре процента. Весь его залп сотни орудий – сбил защиту фортов на жалкие четыре процента. А форты одним ответным залпом сняли двенадцать процентов щитов с одного крейсера.

Математика была беспощадной.

– Продолжать сближение, – тем не менее, приказал Должинков. – Нам нужно как можно быстрее выйти на дистанцию ста тысяч километров для более эффективного огня.

Еще несколько минут под обстрелом. Минуты, в течение которых форты будут методично расстреливать его корабли, а он не сможет ничего сделать в ответ.

Второй залп фортов. На этот раз они сконцентрировали огонь – все двадцать пять орудий ударили по одной цели.

– «Двина» под концентрированным огнём! Защитные поля обнулены!

– «Двине» – манёвр уклонения! Выйти из-под обстрела под прикрытие соседнего вымпела!

Но крейсер не успел. Третий залп – и поля «Двины» схлопнулись, оставив корабль беззащитным. Четвёртый залп пришёлся уже в голый корпус.

– «Двина» получила критические повреждения! – голос оператора срывался. – Пробоины в машинном отделении! Потеря хода! Экипаж докладывает о пожарах на нескольких палубах!

Должинков стиснул кулаки.

– «Двине» – отход из зоны боя. Ближайшим кораблям – прикрыть отступление.

Повреждённый крейсер начал разворачиваться, пытаясь выйти из-под огня. Но форты уже переключились на следующую цель – лёгкий крейсер «Сибирь», который оказался ближе остальных к линии атаки.

– Дистанция сто шестьдесят тысяч километров, – доложил штурман. – Ещё три минуты до зоны эффективного огня.

При текущей интенсивности обстрела – это ещё два-три корабля с критическими повреждениями. Или уничтоженных.

– Всем вымпелам – максимальное сближение! – скомандовал Должинков.

Корабли начали сходиться, сокращая дистанцию между собой. Но это же снижало эффективность собственного огня Должинкова, перекрывался обзор и работа части кормовой артиллерии.

Ещё один залп фортов. «Сибирь» вздрогнула, получив попадание, – защитные поля просели на четверть. Рядом пострадал эсминец «Бойкий» – прямое попадание в носовую часть, поля не выдержали, пробоина в корпусе.

– «Бойкий» теряет атмосферу! Экипаж переходит в скафандры!

Должинков чувствовал, как с каждой секундой ситуация ухудшается. Его корабли горели, теряли щиты, получали повреждения – а форты оставались неуязвимыми за своей энергетической стеной.

– Дистанция сто тысяч километров! Входим в зону среднего калибра!

Наконец-то.

– Всем кораблям – огонь из всех орудий! Батареям – концентрация на ближайшем форте номер 4!

Теперь в дело вступили не только главные батареи, но и палубные орудия среднего калибра. Поток плазмы, обрушившийся на форты, многократно усилился. Двадцать кораблей выплёвывали смерть изо всех стволов, пытаясь пробить защитный контур противника.

И результат…

– Защитные поля фортов просели на… на восемь процентов, – доложил оператор. Его голос звучал обескураженно. – Общая мощность контура – девяносто два процента и… он быстро восстанавливаеся!

При том, что наступающие потеряли уже один крейсер с критическими повреждениями и ещё несколько кораблей получили серьёзный урон.

Контр-адмирал Должинков понял.

Он понял это с ужасающей ясностью, глядя на тактический экран, где отметки его кораблей медленно таяли под огнём синих точек фортов. Силовые поля гуляй-города не просто были мощными – они были объединены в единый контур, где энергия перетекала от одного форта к другому, компенсируя повреждения. Чтобы пробить эту защиту, нужно было бить по всем фортам одновременно, перегружая систему целиком. А его кораблей для этого просто не хватало.

Это была не битва. Это было избиение.

– Дистанция девяносто тысяч километров, – доложил штурман. – Противник продолжает движение к промышленной станции.

Форты даже не замедлились. Они продолжали ползти к орбитальному комплексу, методично расстреливая корабли Должинкова и не обращая внимания на ответный огонь, как слон не обращает внимания на укусы муравьёв.