Ад закрыт. Все ушли на фронт - Страница 54
Америка погружалась во тьму, а одновременно в океан выходили громадные флоты, ковались новые системы оружия. Флоты сталкивались посреди океанов, орудия чудовищного калибра изрыгали огонь, мелькали обросшие водорослями, серо-стальные днища уходящих на дно кораблей.
Вальтер уже знал, какое впечатление производят сцены химической и атомной бомбардировок. Теперь он наблюдал за побледневшими, сглатывающими слюну россиянами: атомные грибки качались над Москвой и Ростовом, ракеты с химической начинкой падали в Чикаго и Нью-Йорке.
– И кто кого?!
– Никто не победит никого… Или все победят всех, потому что весь мир превратится в радиоактивную, химически зараженную пустыню. То, что вы видите, произойдет через десять-пятнадцать лет. Будем смотреть, что произойдет через тридцать?
Власов помотал головой, вопросительно посмотрел на своих людей. Они тоже делали отрицательные жесты: все ведь ясно. Вальтер понимал: этим людям очень страшно думать. Они всегда боялись думать о том, что увидели и что поняли сегодня. Спасая собственную психику, эти люди годами отращивали себе убеждения, позволявшие в упор не видеть преступность и гнусность системы. Даже навязчивое пьянство верхушки армии стало способом бороться с сомнениями и страхом: пить и стараться не думать.
Начавший думать лишнее рисковал еще и сказать лишнее. Сказавший лишнее исчезал… Все понимали, куда. Сидящие у костра боялись и думать и не думать, боялись и врагов и друзей, боялись сказать и не сказать… Сейчас они боялись увиденного и услышанного, боялись Вальтера и Власова, боялись Тухачевского и Берию. И еще они больше всего боялись, что кто-то на них донесет. Причем двое из собравшихся боялись другого: боялись не успеть донести.
– Но почему именно мы должны?! Почему именно армия?! – высказал общую мысль кустистобровый.
– Армия – вооруженная часть народа. Особенно если в армию призывают почти всех мужчин. Армия не умнее, не лучше – но у нее есть сила.
– Но если она не умнее остального общества… Тогда какое же у нее право навязывать свои решения всем?
– Армия – это инструмент. Кто пользуется этим инструментом, тот и получает результат. Это как топор или лопата: можно рубить дрова, а можно – головы. Можно копать ямы под картошку, а можно закапывать людей живыми. Логично?
Лица приобретали оживленное, какое-то менее отчаянное выражение: концентрация ужасов оказалась великовата даже для людей закаленных.
– Вроде логично.
– Потому и важно, кто именно приходит к власти через военный переворот. Что нужно этому «пришедшему», что он собирается делать. Приходят к власти наполеончики – результат вы видели. Приходят к власти фанатики, помогают наполеончикам – результат вы тоже видели. Приходят к власти дураки – за их спиной сидят негодяи. А что будет от власти негодяев…
От полноты чувств Вальтер только пожал плечами, и за него закончил рослый, кустистобровый:
– Этот результат мы тоже видели.
Раздался такой взрыв хохота, что какие-то легкомысленные птицы вспорхнули с испуганным чириканьем.
– Потому я и говорю: брать власть можете только вы. Прагматики – и притом не одержимые идеей мирового господства. Прагматики, которые будут не воевать, а дружить с Германией… Тем более, в Германии тоже приходит к власти армия.
– А вот у меня такой вопрос…
Это все тот самый, рослый и густобровый. Вальтер кивнул, и он продолжил:
– Вот сейчас мы поговорим и разойдемся… А что будет, если мы не сможем принять решения?
– Давайте посмотрим.
В этот самый момент один из сидящих – тот самый активный и улыбчивый, – деловито направился в кусты. На недоуменные взгляды солидно определился:
– Отлить надо…
Нет… Вальтер не зря полазал по головам в этот вечер.
– Вам придется задержаться! – громко, уверенно сказал Вальтер. – Вернитесь к костру!
И не выдержали нервы у шпиона! Сдавленно крикнув, негодяй пустился бежать в лес. Куда? Зачем? Он сам бы не смог объяснить. И как сразу все поняли происходящее, как сразу, мгновенно включились! Значит, подобного ждали…
– Смерть предателю!
Трудно сказать, кто первым выстрелил. До десятка стволов плюнули смертью в бегущего. Власов не принимал участия в убийстве, смотрел грустно.
Вальтер кинул взгляд на второго доносчика. Бисеринки пота на лбу, но в целом уже успокоился. Одного же поймали, отвели душу, теперь он вне подозрений, он уцелел, он уже вне опасности!
– Господа! Я попрошу вас всех сесть на свои места.
По тому, как офицеры выполнили просьбу, Вальтер ощутил силу своего авторитета. И обращается к шпиону, тому самому – активному, улыбчивому:
– Я знаю, кому вы должны донести на всех нас. Но, может, вы сами это скажете?
Вскочил с перекошенным лицом, рванул кобуру… Тут же сидящие рядом схватили шпиона за руки.
– Васька, ты?! Неужели…
– Никому верить нельзя… – почти заплакал один из державших. – Другом же был…
– Прекратите истерику! – рявкнул Вальтер. – В другой раз думать будете, с кем дружить!
А Власов беспокоился о главном, вполголоса спрашивал у Вальтера:
– Допрашивать его надо? Или и так знаете, кто и откуда?
– Знаю… Но пусть сам расскажет, полезно…
Власов кивнул, а сам все косился на поле. Вальтер понимал, почему: уже несколько минут и он сам посматривал, как по окоему желто-золотого поля, мимо золотой кромки березового леса с зелеными свечками сосен, под прозрачно-синими небесами катила машина. Машина двигалась прямо к костру.
– Товарищ генерал! Вам телеграмма!
– Правительственная, – сообщил порученец. И внезапно добавил, вроде ни к селу ни к городу:
– Белгородский Кремль. На словах велено передать…
И замялся гонец-порученец.
– Псковский детинец, – отозвался Власов на пароль. – Так что же велено мне передать на словах?..
– Сначала прочитайте телеграмму.
Власов рванул бумагу, развернул… Вальтер и потом удивлялся его умению владеть лицом, не показывать никаких лишних эмоций. А в этот раз Власов опустил пеструю бумажку, как-то очень буднично произнес:
– Сейчас я должен поднять вас всех по тревоге… Поднять и приказать всеми силами двигаться на Москву. Мне сообщают, что в армии мятеж, восстали троцкисты…
Власов заглянул в телеграмму, добавил:
– …И платные агенты эмигрантских подрывных центров.
Все неотрывно смотрели на него. Власов усмехнулся и добавил:
– Но сначала мы выслушаем то, что велено передать на словах.
– Ваш друг велел сообщить: в Москве начались бои частей, поддержавших Тухачевского с войсками, поднятыми по тревоге Берией и Ворошиловым.
«Началось! – ударило в голове у Вальтера. – Красный «Наполеон» начал свою игру». А гонец продолжал:
– Ваш друг просит войска поднять, в Москву войти, но поддержать своих.
Под десятками внимательных глаз Власов думал недолго.
– После всего, что мы сегодня увидели, мне ясен путь. Объявляю создание Русской Освободительной Армии. Кто не готов присягнуть свободной России – неволить не буду. Со всеми вами хочу продолжать служить, но и уговаривать нет времени. Объявляю поход на Москву. Меандров, довести мои приказы до сведения наличного состава. Буняков, поднимать свои части.
А с Германией мы подпишем договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи.
– Подпишем ведь? – всем корпусом развернулся Власов к Вальтеру.
Ни самому Вальтеру, ни любому из пославших его и в голову не приходил такой поворот событий. И полномочий никаких у Вальтера не было. Но Вальтер кивает головой:
– Конечно, подпишем.
– Манифест бы… – выдохнул густобровый. – Разъяснение нашей позиции – и солдатам, и населению.
– Разумеется.
Тут же, сидя на бревне, положив на колени планшет, Власов быстро писал, произнося написанное вслух:
«Манифест Свободной России. Мы воевали в 14-м и 17-м годах. Мы завоевали фабрики, заводы и земли рабочим и крестьянам, но они ничего не получили. Все находится в руках государства, и кучка людей управляет этим государством. Государство порабощает рабочих и крестьян. Нет свободы слова, страной правят предатели. Товарищи рабочие, где ваши фабрики, которые вам обещали в 1917 году? Товарищи крестьяне, где ваши земли, которые вам обещали? Мы, офицеры Красной Армии, берем власть. Долой старое руководство! Да здравствует новая революция! Да здравствует новое правительство! Да здравствует Великая Россия!»