Абсолютная Энциклопедия. Том 2 - Страница 16

– В таком случае, – произнес Алонан, – выходит, что ты просишь, чтобы оба наши мира поверили тебе с закрытыми глазами и взяли на себя весь связанный с этим риск?

Хэл глубоко вздохнул:

– Ну если вы это так воспринимаете…

– Я не знаю, как еще можно это воспринимать, – ответил Алонан. – Неужели ты думаешь, что можешь решить эту проблему один, а нам останется только послушно следовать за тобой, куда бы ты ни повел нас?

– Да. – Хэл твердо взглянул на него. – Я думаю именно так.

– Ну хорошо, – сказала Чевис, – тогда скажи нам, что ты собираешься делать?

– То, над чем я думал в тюремной камере на Гармонии, – ответил Хэл, – прежде всего изучить, что в сложившейся ситуации требуется нашей расе, что для этого нужно сделать, и затем попытаться сделать это.

– Обращаясь к нам за разного рода помощью, – добавил Алонан.

– Если в этом возникнет необходимость, а она определенно возникнет, – пожал плечами Хэл. – И к вам, и ко всем другим, кто заинтересован в решении проблемы.

Сидящая перед ним четверка переглянулась.

– Ты должен дать нам исчерпывающие объяснения, – мягко проговорила Чевис. – Ведь должны же быть у тебя какие-то основания для того, чтобы считать, что ты можешь найти нечто недоступное нам, если это нечто вообще существует.

Хэл посмотрел на нее, потом на Падму, затем перевел взгляд на Нонну и Алонана.

– Мне совершенно непонятно, – начал он сначала медленно, но постепенно его речь становилась все быстрее и эмоциональнее, – почему вы со всеми вашими онтогенетическими расчетами сами не видите того, что происходит под самым вашим носом? От вас требуется лишь бросить взгляд на пятьсот, ну, максимум на тысячу лет назад. Человечество в своем развитии движется вперед – всегда вперед, – творя таким образом историю. Человеческие индивидуальности находятся в постоянном взаимодействии: они конфликтуют, сталкиваются друг с другом и в конечном счете смешиваются, давая некий компромиссный вектор, выражающий суммарную активность. Это похоже на оркестр, где каждый музыкант играет свою партию и при этом старается, чтобы она звучала громче остальных. И если группа медных духовых инструментов вдруг начнет заглушать остальные инструменты, неужели единственным вашим решением будет ликвидация всей группы?

Хэл сделал паузу, но никто не захотел ею воспользоваться.

– А именно это вы и предлагаете, когда говорите о том, что Дорсай должен уничтожить Иных, – продолжил он. – Но это же не правильно! Существует общая задача, объединяющая весь оркестр. Необходимо только выяснить, почему это группа медных вдруг заиграла слишком громко, и, только разобравшись в этом, можно будет наладить игру оркестра. Ничего случайно не происходит. Перед вами конечный результат, следствие каких-то явлений, имевших место в прошлом и причина которых вам пока что неизвестна. Все происходящее объясняется некоей причиной, которую необходимо найти, но будет ли результат, если ищущий не верит в существование предмета поисков. Вот почему, как мне кажется, этим должен заняться я, а не вы; и вот почему вы должны довериться мне, пока я не найду эту причину, а уж тогда вы должны будете прислушаться к моим рекомендациям.

Наконец Хэл замолчал. Экзотов, разумеется, прежде всего интересовала реакция Падмы, но тот сидел молча, с совершенно бесстрастным лицом, по которому невозможно было догадаться, о чем он думает.

– Я думаю, – осторожно начала Чевис, – нам сейчас следует обсудить это между собой, если Хэл соблаговолит покинуть нас.

Сидящий рядом с Хэлом Амид поднялся. Хэл тоже встал и вслед за Амидом направился к выходу с балкона. Они прошли через зал и по пандусу спустились в сад, раскинувшийся под балконом, на котором остались сидеть их собеседники. Невдалеке за высокой изгородью находился небольшой бассейн с фонтаном, окруженный скамьями из камня.

– Побудь здесь пока, – сказал Амид. – Я должен быть вместе со всеми. Но это ненадолго, я скоро вернусь.

– Прекрасно. – Хэл уселся на одно из каменных сидений спиной к балкону. Амид пошел обратно к дому.

Хэла окружила благословенная тишина сада, нарушаемая только тихим плеском воды в бассейне. Обернувшись, он посмотрел через плечо на балконную балюстраду, но ничего не смог разглядеть. До него не долетали даже голоса, что надо было отнести на счет искусно продуманной акустики.

Он снова повернулся к бассейну, в центре которого на высоту пятнадцати футов в воздух взлетала водяная струя и, плавно изогнувшись, рассыпалась веером брызг. Мрачные мысли овладели им, будто среди белого дня он погрузился во мрак ночи.

Хэл еще раз вернулся назад, к тому моменту, когда в тюремной камере на Гармонии ему впервые удалось пробиться к пониманию сути вещей. Созданная его воображением картина показалась ему тогда слишком грандиозной, чтобы охватить ее одним взглядом; он и сейчас был не в состоянии сделать это.

Но на уровне чувств тем не менее он воспринимал эту картину как единое целое, и ему казалось почти невероятным, что она никем более не воспринимается. Как могло случиться, что экзоты за три столетия своего существования так всерьез и не занялись изучением этого невероятного по своей мощи процесса расового развития, складывающегося из взаимодействия всех человеческих индивидуумов на бесконечном историческом пути?

«Но они этим, безусловно, занимались, – сам себе возразил Хэл. – Основным инструментом познания как раз и должна была стать онтогенетика. Но видимо, она с этой задачей не справилась».

Возникшая депрессия, чувство, которое ему и раньше приходилось испытывать, стала медленно разрастаться. Единственный народ, на который он рассчитывал, были экзоты, начертавшие на своих знаменах – «восприимчивость и понимание» Теперь же Хэл начал сомневаться, действительно ли они обладают этими качествами, а впервые усомнившись в них, он в конечном счете начал сомневаться и в себе. Почему он решил, что его будут слушать люди, представляющие разные миры? Цель, которую он так самонадеянно поставил перед собой еще в тюремной камере, теперь казалась ему слишком огромной для одного человека, хотя он подходил для нее гораздо больше, чем кто-либо другой. Его личный жизненный опыт только-только преодолел двадцатилетний рубеж, и к тому же он совершенно одинок.

Депрессия полностью захватила его, вытеснив чувство уверенности в себе, бывшее до сих пор частью его натуры. Вызванная первоначально мрачной логикой Блейза, она получила теперь новое подкрепление – непонимание людей, с которыми ему пришлось говорить. Под мерный плеск фонтана он настолько погрузился в борьбу с этим новым противником, что совсем утратил чувство времени и даже испытал нечто вроде шока, увидев приближавшегося к нему Амида.

Хэл стремительно поднялся ему навстречу.

– Погоди, – жестом остановил его Амид. – Возвращаться туда вовсе не обязательно. Я могу сообщить тебе о принятом решении.

Хэл секунду пристально разглядывал его.

– Ну и?.. – произнес он.

– Боюсь, мы не можем идти за тобой вслепую, – сказал Амид. – Хотя я не вижу причин скрывать от тебя, что до конца боролся за тебя, так же как и Падма. И Чевис.

– Это трое из пяти, – заметил Хэл. – Большинство в мою пользу?

– В ситуации, подобной этой, простого большинства недостаточно, – покачал головой Амид. – Все же существует элемент сомнения, и мы не должны сбрасывать его со счетов.

– Итак, вы против меня?

– Падма самоустранился от принятия решения. – Амид поднял глаза, и по его сморщенному лицу было видно, что он не находит ему оправдания. – Мне жаль, что пришлось разочаровать тебя.

– А мне не жаль, – устало ответил Хэл. – Чего-то в этом роде я и ожидал.

– Но для тебя по-прежнему остается возможность отправиться в качестве нашего представителя на Дорсай, – сказал Амид, – и передать им наше послание, о котором мы уже тебе говорили. Мне кажется, ты воспользуешься нашим предложением, хотя по существу и не согласен с ним. Но так, по крайней мере, ты все же останешься причастным к проблеме Иных.