Абсолютная Энциклопедия. Том 1 - Страница 7

Барьера, который скрывал бы все это от него, больше не существовало, и спустя мгновение он сумел успокоиться. Хэл поднял лицо от ладоней. Стены комнаты утратили свою окраску. Установленные в них датчики мгновенно уловили изменение температуры и влажности его кожи, а также с полсотни других слабых сигналов организма и четко отреагировали на изменение его эмоционального состояния. Стены изменили цвет на унылый, будничный, серый, и комната стала похожа на вырубленную в скале пещеру.

Внезапно, его охватило чувство яростного протеста: как такие события вообще могли произойти? И под действием энергетической волны его гнева, придавшей стенам комнаты цвет раскаленного утюга, снова включились и заработали приобретенные им навыки, заставляя предпринять дальнейшие активные действия.

Усилием воли он сконцентрировал свое сознание, сосредоточив взгляд на единственной световой точке, мерцающей в углу кресла, так что в конце концов он стал видеть только ее одну. Через эту точку, как через порог трансформации, его сознание перешло в состояние самогипноза, сочетающегося с возникновением прямого канала связи между сознанием и подсознанием. Взгляд оторвался от светящейся точки, и Хэл снова увидел всю комнату. Прежде свободные кресла занимали Уолтер, Малахия и Авдий.

Конечно, его учителей на самом деле здесь не было. Он прекрасно осознавал это. И ведя с ними беседу, он понимал, что это не они отвечают ему, а их образы, воссозданные его воображением. Слова, якобы произносимые ими, были теми словами, которые он несомненно услышал бы из их уст, будь они сейчас рядом с ним. Этот в свое время кропотливо отрабатывавшийся прием предусматривался именно для таких моментов: Хэлу понадобится помощь, а их уже не будет рядом с ним, чтобы ее оказать. Правда, Хэд начал не с просьбы о помощи, а с упреков.

— Вы не имели права так поступать! — почти рыдая крикнул он. — Вы позволили им убить себя и бросили меня одного! Вы не должны были делать этого...

— Но, Хэл, послушай! Ведь мы выполняли свою обязанность, защищали тебя. — В голосе Уолтера слышалась глубокая боль.

— А я не просил вас об этом! Меня незачем защищать! Я хотел, чтобы вы оставались живыми! А вы позволили им перестрелять вас!

— Мальчик мой, ты был подготовлен к такого рода событиям, — хрипло сказал Малахия. — Мы говорили тебе, что нечто подобное может произойти, и учили тебя, как следует поступать.

Хэл ничего не ответил. Теперь, когда он дал волю своей скорби, она захватила его целиком.

— Я не знал... — Он зарыдал.

— Малыш, мы же учили тебя, как надо справляться с болью, — вступил в разговор Авдий. — Ты не борись с ней. Прими ее. Считай, что тебя это не касается, и боль не причинит тебе вреда.

— Но это ведь касается меня... — Весь поглощенный своим горем, Хэл ритмично раскачивался, сидя на кровати.

— Авдий прав, Хэл, — мягко сказал Уолтер. — Мы научили тебя, и ты знаешь, что нужно сейчас делать.

— Вам все равно, всем вам... Вы не понимаете!

— Конечно же, мы понимаем, — продолжал Уолтер. — Мы были твоей единственной семьей, и теперь ты почувствовал себя совершенно одиноким. Ты считаешь, что у тебя все отняли. Но это не так. У тебя по-прежнему есть семья, огромная семья — все обитатели четырнадцати миров.

Хэл помотал головой, продолжая раскачиваться: вперед — назад, вперед — назад.

— Но это действительно так. Сейчас ты думаешь, что никто не сможет заменить тебе тех, кого ты потерял. Но они появятся. Среди людей ты встретишь тех, кто тебя возненавидит, и тех, кто полюбит. Я знаю, сейчас тебе трудно в это поверить, но так будет.

— А кроме того, существует нечто большее, чем любовь, — неожиданно сказал Малахия. — И ты узнаешь это. Бывает, что в итоге приходится жертвовать любовью, чтобы завершить то, что ты должен был сделать.

— Это наступит, если будет на то воля Божья, — остановил его Авдий. — Но нет никаких причин, чтобы ребенок столкнулся с этим уже теперь. Предоставь это будущему, Малахия.

— Будущее уже наступило, — буркнул Малахия. — Он не сможет противостоять направленным против него силам, если будет вот так сидеть на постели и плакать. Ну-ка распрямись, мальчик! — Приказ прозвучал мягко, почти ласково. — Постарайся взять себя в руки. Тебе надо наметить план действий. Мертвые — это мертвые. А живые должны думать о живых, если даже эти живые — они сами.

— Хэл, Малахия прав. — Тон Уолтера по-прежнему оставался сердечным, но слова звучали уже настойчиво. — И Авдий тоже прав. Продолжая сейчас предаваться своему горю, ты только оттягиваешь момент, когда тебе придется задуматься о более серьезных вещах.

— Нет, — ответил Хэл, качая головой, — нет...

Сейчас он был не в состоянии даже в самой малой степени обрести уверенность в себе, осознавая гибель этих трех человек, которых он любил всю свою жизнь и продолжал любить сейчас. А они по-прежнему разговаривали — и хорошо знакомые ему соображения, повторявшиеся по много раз теми же самыми словами, постепенно, помимо его воли, достигали его слуха.

Шок, подученный им от случившегося, как будто отбросил его назад, в раннее детство, и он снова испытал это чувство ужасной детской беспомощности. Но сейчас, когда рядом с ним звучали такие знакомые голоса, он начал возвращаться в настоящее, вновь обретая относительную зрелость своих шестнадцати лет.

— ...он должен где-то укрыться. — Это произнес Уолтер.

— Но где? — спросил Малахия.

— Я отправлюсь к экзотам, — неожиданно для самого себя сказал Хэл. — Уолтер, я ведь мог бы сойти за маранца?

— Что ты думаешь об этом? — поинтересовался Малахия, обращаясь к Уолтеру. — Твой народ не выдаст его Иным?

— По своей воле — нет, — ответил Уолтер. — Но ты прав. Если Иные узнают, что он там, и окажут на маранцев давление, те не смогут укрывать его. Экзотские миры Иные не контролируют, но их межпланетные связи уязвимы, а благополучие Мары и Культиса важнее судьбы одного мальчика.

— Он мог бы спрятаться на Гармонии или Ассоциации, — предложил Авдий. — Иные властвуют в наших городах, но за их пределами живут те, кто никогда не станет приспешниками сатанинских отродий. Эти люди не выдадут его.

— Ему придется жить там как изгою, — вздохнул Уолтер. — Он еще слишком молод, чтобы сражаться.

— Я могу сражаться! — запальчиво возразил Хэл. — И с Иными, и с кем угодно!

— Успокойся, малыш! — остановил его Малахия. — Они съедят тебя вместе с тостами за завтраком, даже не поднимаясь с кресел. Ты прав, Уолтер. Среди квакеров ему будет небезопасно.

— Тогда Дорсай, — сказал Хэл. Малахия посмотрел на него, сдвинув седые кустики бровей.

— Когда ты будешь готов и способен сражаться, тогда ступай к дорсайцам, — произнес старый воин. — А до тех пор тебе там делать нечего.

— Но тогда куда же? — воскликнул Авдий. — Все другие миры, кроме Земли, уже попали под контроль Иных. И стоит им лишь пронюхать, что он там, и его уже никто и ничто не спасет.

— И тем не менее это должен быть какой-то другой мир, — сказал Уолтер. — Здесь, на Земле, ему тоже нельзя оставаться. Как только они узнают все подробности о его жизни и о том воспитании, которое мы ему дали, то сразу же примутся искать его. Среди них есть потомки от смешанных браков с экзотами, как тот высокий человек, свидетель нашей гибели; эти люди, так же как я, как все, кто обучался на Маре или Культисе, знают онтогенетику. Они являются исторической силой, эти Иные Люди, но им известно, что по отношению ко всякой подобной силе должна существовать противодействующая ей.

— Тогда Ньютон, — сказал Авдий. — Пусть он скроется среди лабораторий и башен из слоновой кости.

— Нет, — возразил Малахия. — Все они там похожи на черепах и улиток. Чуть что, тут же прячутся в свои панцири и раковины и закрывают их за собой. Среди таких людей он будет ощущать себя настоящей белой вороной.

— А как насчет Сеты? — спросил Авдий.

— Ты что, спятил? Как раз там и собралось больше всего Иных, — проворчал Малахия. — Ведь Сета — средоточие банков, там сходятся пути межзвездной торговли. Все эти не имеющие узкой специализации миры, так же как Венера и Марс, стали теперь планетами, где все структуры общественного управления контролируются исключительно Иными. Один неверный шаг, и с нашим мальчиком будет покончено.