Абсолютная Энциклопедия. Том 1 - Страница 1

Свет уходящего дня, проникавший сквозь окно библиотеки и падавший на страницу поэмы Альфреда Нойеса[1], вдруг померк. Как будто висящий низко над горизонтом диск солнца закрыло легкое облачко. Читавший поэму Уолтер поднял глаза, но никакого облачка не увидел. Яркий и блестящий, диск сиял в чистом, безоблачном небе.

Он нахмурился, отложил в сторону древнюю книгу и, запустив руку в складки своего уже давно вышедшего из моды маранского хитона, извлек на свет маленький прозрачный кубик, заполненный жидкостью. Его переслали Уолтеру сюда, на Землю, четырнадцать лет назад, как то, что осталось от древней Осколочной Культуры мужчин и женщин Мары, являвшейся, наряду с другой планетой — Культисом, одним из двух миров экзотов.

И все эти годы внешний вид кусочка розоватой живой ткани, плававшего в жидкости, оставался неизменным. Теперь же он, сморщенный и почерневший, словно обожженный, лежал на дне кубика. И Уолтер понял, что это превращение есть тайный знак, который он воспринял спокойно, словно заранее ждал его, — предупреждение о скорой смерти.

Уолтер отложил кубик в сторону и резко поднялся из-за стола. В свои девяносто два он по-прежнему оставался высоким, стройным и подвижным. Он не знал, как давно начался отсчет отпущенного ему времени и сколько его осталось. Пройдя быстрым шагом через библиотеку, он через высокое, доходящее почти до самого пола окно вышел на выложенную прямоугольными каменными плитами террасу, окаймленную с двух сторон кустами буйно цветущей сирени; она на добрых сорок футов возвышалась над озером, часть которого — протяженностью около полумили — располагалась на территории поместья Мэйнов.

На террасе, широко расставив ноги и сцепив за спиной пяльцы рук, стоял Малахия Насуно, крепкий старик с изрезанным морщинами лицом, бывший дорсайский офицер, а теперь, как и Уолтер, учитель. Он не отрывал взгляда от устремившегося к берегу легкого каноэ и сидящего в нем гребца. Солнце быстро опускалось за острые вершины Соуотча, одного из хребтов Скалистых Гор, окружавших поместье. На поверхности озера, у его дальнего берега, уже появилась тень, которая, разрастаясь, приближалась к дому. Гребец, словно соревнуясь с ней в скорости, гнал лодку по темно-голубой воде.

Уолтер поспешил к установленному в углу террасы флагштоку. Он отвязал конец фала, и нагретый солнцем гладкий шнур заскользил у него между пальцев, слегка обжигая кожу. Флаг с изображением вылетающего из леса сокола складками лег на плиты террасы.

Человек в лодке еще раз взмахнул блеснувшим на солнце веслом и перестал грести. Затем, перегнувшись через борт, нырнул в воду. Через мгновение каноэ накренилось, зачерпнуло воды и затонуло, словно ему вспороли днище и потащили в глубь озера. Спустя несколько секунд кромка распространяющейся по воде темноты достигла того места, где только что находилась лодка.

Уолтер внезапно почувствовал у своего левого уха теплое дыхание Малахии Насуно и повернулся к старому воину.

— Что случилось? — тихо спросил Малахия. — Зачем ты тревожишь мальчика?

— Я хотел, чтобы он исчез отсюда, если сумеет, — ответил Уолтер. — Мы же все, считай, уже покойники.

Лицо столетнего дорсайца сделалось твердым, как застывший металл, седые кустики бровей сдвинулись к переносице.

— Ты за меня не расписывайся, — сказал он. — Я мертв, когда я мертв. А пока что я еще жив. Ну, так в чем дело?

— Не знаю, — сказал Уолтер. Он снова достал свой кубик и протянул его Малахии. — Просто я получил предупреждение.

— Опять эти ваши экзотские фокусы, — проворчал тот. Но, секунду помолчав, заявил:

— Пойду, предупрежу Авдия.

— Боюсь, уже поздно, — удержал его Уолтер, положив ладонь на могучее плечо бывшего воина. — За нами в любой момент могут начать наблюдать. Поэтому чем меньше мы будем показывать, что чего-то опасаемся, тем больше у Хэла шансов убежать.

Из прибрежных зарослей тростников выпорхнула с громким криком явно чем-то потревоженная утка-арлекин, распознать которую по ее характерному силуэту было нетрудно даже в сгущающихся сумерках. Хлопая крыльями, то взлетая, то опускаясь к самой воде и перебирая по ней лапками, она пролетела небольшое расстояние вдоль затененной части озера и снова скрылась в кустах.

Уолтер облегченно вздохнул:

— Славный мальчик. Теперь ему лишь надо найти, где спрятаться.

— Он останется, — угрюмо произнес Малахия. — Он уже не мальчик, а мужчина.

— Мужчина в шестнадцать лет? — удивился Уолтер. В уголках его глаз неожиданно появились слезы, столь свойственные этому возрасту. — Уже?

— Нормальный мужчина, — проворчал Малахия. — А кто нам здесь может угрожать? Или что?

— Я не знаю, — пожал плечами Уолтер. — Устройство лишь предупреждает о резком давлении онтогенетической энергии, движущейся в нашем направлении. Вы, должно быть, помните, я как-то говорил вам о своих расчетах относительно мальчика; они показали высокую вероятность его пересечения с пиком напряжения текущих исторических сил до достижения им семнадцати лет.

— Ну, если это всего лишь энергетическое воздействие... — начал Малахия.

— Не обманывайте себя! — ответил экзот неожиданно резким, совершенно несвойственным ему тоном. — Должны появиться какие-то люди или произойти какие-то события, об этом и свидетельствует изменение давления, точно так, как внезапное падение давления воздуха говорит о надвигающемся урагане. Возможно... — Он замолк. — Что там?

— Похоже, это Иные, — тихо сказал Малахия.

— Почему вы так решили? — удивился Уолтер, огляделся вокруг, но не заметил ничего подозрительного.

— Я не уверен, а просто подозреваю, — пояснил Малахия. По спине Уолтера пробежал холодок.

— Мы плохо поступили с нашим мальчиком, — еле слышно проговорил он.

Обернувшись, Малахия уставился на него.

— Но почему? — взвился дорсаец.

— Мы учили его общению с человеческими существами, преимущественно с мужчинами и женщинами, — прошептал Уолтер, опуская голову под бременем внезапно осознанной вины. — А эти дьяволы теперь свободно разгуливают по четырнадцати мирам.

— Иные — вовсе не дьяволы! — воскликнул Малахия. — Смешайте вашу кровь с моею и Авдия — смешайте кровь представителей всех Осколочных Культур, если хотите, — и все равно получатся только мужчины и женщины. Люди делают людей, и ничего больше. Что в горшок положил, то и вынул.

— Это не обычные мужчины и женщины, а гибриды, — произнес Уолтер. — Люди, обладающие множеством способностей.

— Что из того? — проворчал Малахия. — Человек живет, человек умирает. Если он хорошо жил и хорошо умер — какая разница, что убило его?

— Но ведь речь идет о нашем Хэле...

— Который тоже должен когда-то умереть, как все остальные. Да выпрямитесь же вы! — выкрикнул Малахия. — Разве у экзотов нет позвоночника?

Уолтер взял себя в руки. Он выпрямился, несколько раз глубоко вздохнул и снова стал абсолютно спокойным.

— Вы правы. По крайней мере, Хэл получил все, что мы трое могли ему дать. Если он останется жив, у него есть все возможности стать великим поэтом.

— Поэтом! — воскликнул Малахия. — Да существуют тысячи куда более полезных дел, которые он сможет совершить в течение своей жизни, а поэты...

Он вдруг замолчал, и Уолтер перехватил его предостерегающий взгляд.

По выражению лица Уолтера он понял, что предупреждение воспринято.

Экзот тем временем сложил руки в широких рукавах на груди и продолжил.

— Поэты тоже люди, — сказал он таким тоном, как будто участвовал в какой-то академической дискуссии. — Вот почему, например, я так высоко ценю Альфреда Нойеса. Вы ведь знаете Нойеса, не так ли?

— К чему это мне?

— Я так и думал, — покачал головой Уолтер. — Вы из тех, что не помнит ничего, кроме «Разбойника». Но «Истории русалочьей таверны» и другая поэма — «Шервуд» — они просто гениальны. Вы знаете, там в одном месте Оберон, король эльфов и фей, рассказывает своим подданный о том, что Робин Гуд умирает, и объясняет, почему эльфы должны вечно чтить Робина...